Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казанцев поздоровался с ночной сменой и протянул руку Римскому, который как-то нехорошо усмехнулся и вышел.
– Не понял, а что происходит? – Константин посмотрел вслед ушедшему анестезиологу и пожал плечами.
– Фёдрыч, а Римский-то наш разводится. Жена его оставила, Бережная сегодня говорила, – шёпотом поведала одна из сестёр, – уже и день суда назначен. Мало, оказывается, наш папа Римский получает для неё, дома редко бывает. А ещё он детей хочет, а она ни в какую, во как! Вот и вся история любви.
– Эх, девчонки, самые трогательные и впечатляющие истории о любви не в жизни, не в книгах и в кино, а в задачах по генетике. Только там глухонемой беззубый мужчина с катарактой может быть женат на женщине гетерозиготной по всем трём признакам! А во второй задаче нам расскажут об их детях... вот где трагедь! А вы тут с разводом!
– Хорошо вам говорить, Константин Фёдорович, вы у нас вон какой красивый! За вами любая поползёт, а что теперь нашему Павлу Николаевичу делать?
Казанцев встал и бросил через плечо:
– Нормальную женщину найти, не падкую до денег.
Он вышел в коридор и тут услышал тихий голос:
– А ты я вижу, уже нашёл такую. – Римский стоял у входа в сестринскую, сложив руки на груди, и исподлобья смотрел на Казанцева. – Это же тебе наш новый интерн объясняла свою позицию о заработках на человеческой жизни? Не рановато ли для соплячки всё измерять в деньгах?
Константин покачал головой и спокойно ответил:
– Если решил подслушать чужой разговор, имей смелость дослушать его до конца. Будь здоров, Римский. И считай, что тебе повезло, что жизнь разводит тебя с алчной особой.
– Много ты знаешь, Казанцев, не тебя же разводит эта жизнь.
Константин пожал плечами и резко отвернулся, готовясь уйти:
– Ты хотя бы на своих собственных ногах сейчас передо мной стоишь, Римский, а не лежишь переломанный, прикованный к больничной койке. – Он сделал несколько шагов и бросил напоследок: – Дай бог, тебе никогда не услышать, что ты никому не нужный инвалид. И что никто не свяжет свою жизнь с лежачим бесполезным бревном.
Павел Николаевич ошарашенно умолк, проследив за Казанцевым, замечая чуть заметную хромоту и прямую спину, которую явно поддерживал корсет.
– Костя, подожди. Не уходи. Поговорить надо.
Глава 13
Павел следом за Константином вошёл в ординаторскую и закрыл дверь, прислонившись к ней спиной. Казанцев спокойно сел за свой рабочий стол, с едва заметной улыбкой отодвинул лист бумаги с написанным Таниным аккуратным почерком «спасибо» и сцепил пальцы в замок.
– Костя, прости. Я не знал, что у тебя такое в жизни случилось.
– Да не переживай ты так, никто об этом не знал, кроме Веры Андреевны. Я попросил никому не говорить. Мало ли людей после автокатастроф встречается нам на пути. Всех не пережалеешь, – тихо закончил он. – Да ты садись, чего стоять-то? Но хочу предупредить на будущее, Паш, я за Татку могу и врезать, понял? Ей и так досталось в жизни. Она сейчас как одинокая комета, а тут ты со своими домыслами.
– Странные у тебя сравнения. Комета...
– Зря ты хмыкаешь. Она очень одинока, а истинное одиночество – это и есть комета, летящая в космосе. Она всегда остаётся в абсолютном нуле, вакууме, будучи окружённой ничем. Нет никакой возможности, чтобы кто-то увидел еë, и нет никакой возможности, чтобы кто-то приблизился к ней. Она продолжает существовать десятки тысяч лет в холодном молчании. Так и Татьяна наша. После пережитой боли и предательства она боится сближаться с кем-то, кто может посягнуть на её личное пространство.
– Но тебя-то она приняла, – тихо проговорил Римский, усаживаясь на диван и упираясь локтем в подлокотник.
– Не меня одного. Она Верочку нашу обожает и тянется к ней всей своей душой, представляя и видя, наверное, в ней свою маму. Настоящая-то мать променяла дочь на своё эфемерное счастье с дурным мужиком и мир на дне стакана.
Римский сжал губы и виновато пожал плечами.
– А то, что ты услышал, было словами её отчима и мамаши, которые вдруг воспылали чувствами к родственнице с квартирой в столице, понятно? А сама Таня живёт на свою зарплату и остатки бабушкиных накоплений. Бережная сразу всё про неё просекла, поэтому и подкармливает каждый день, а то скоро ветром сдувать будет. Да только Лапина наша гордая, чуть что иголки выпускает. А теперь давай рассказывай, что у тебя стряслось. Если помощь какая нужна – ты сразу говори, обсудим, найдём выход из любой задницы.
Римский выдохнул и прикрыл глаза. Он давно чувствовал, что с его женой красавицей Кариной что-то происходит, но «чувствовать» и «знать» отличаются и очень. А ведь если бы он в тот вечер не захотел купить ей цветы, а потом, зажав букет в кулаке, наблюдал, как его жена страстно целуется с каким-то мужиком в рядом стоящей машине, может, и продолжалась бы дальше вся эта тягомотина. Павел с силой провёл ладонью по шее и с кривоватой усмешкой ответил:
– Вот скажи, когда баба замуж выходит, она о чём думает? О чём мечтает?
– Ну, это вопрос не на мою зарплату, как говорится. Думаю, что тут одной Нобелевкой не отделаешься.
– Ну да, ты прав. Понять женщину невозможно. Но Карина не с бухты-барахты замуж за меня пошла. Мы же два года жили вместе до этого. И вот, приплыли – и денег мало, и шубы нет, и родители мои её не ценят, а ещё я о ребёнке заговорить посмел... А ведь мне уже тридцатник с трёшкой вроде как скоро, а я только чужих детей на руках держал. Мама мне так и говорит – «твои чужие дети». Кстати, ты тоже из этой же команды. Неужели простил и думаешь вернуть?
– Я недавно фразу прочёл, которая точно описывает мои мысли по этому поводу. – Казанцев задумался на секунду и продолжил, чуть прикрыв глаза: – «Враги врагов простят спустя столетие, предателей – никто и никогда». Иначе говоря, если они не с нами, значит против
