Появление Сесса - Дорин Тови

Как, видимо, и гризли. До сих пор они там на редкость многочисленны, и считается, что они видят в людях законную добычу. Считается, что они при­обрели вкус к человечине и, сохраняя память об от­сутствии сопротивления в типи, утратили страх перед человеком. Возможно, что и так. Гризли живут до сорока лет, и медвежата могли воспринимать от ма­терей это отсутствие страха. Однако постепенно эта особенность сошла на нет, и история ее возникнове­ния забылась. Теперь в районе Ярроу о ней редко кто вспоминает. Кроме случаев вроде того, когда Бейб оказалась между медведицей и медвежатами.

У одного из ее соседей долго болела корова. Хозяин пичкал ее всякими снадобьями, а когда корова все-таки сдохла (ярдах в двухстах от пограничной изгороди Бейб, так что труп был виден из ее окна), он не пот­рудился убрать тушу, так как она ни на что не годилась.

Ну и, конечно, явились гризли — крупный самец, другой поменьше и медведица с двумя полувзрослы­ми медвежатами. Кормились они неизменно в этом порядке. Горе тому медведю, который попытается опередить того, кто больше и сильнее его. При нор­мальных обстоятельствах, сказала Бейб, они уничто­жили бы тушу в один присест, но, по-видимому, мясо сильно отдавало лекарствами. Во всяком случае, они проглатывали кусок-другой и уходили. Продол­жалось это около трех недель. Затем самцы ушли, так как от туши уже мало что осталось, однако медведица все еще приводила медвежат, чтобы они могли играть с костями в нападение и учиться дракам.

Бейб за свою жизнь наблюдала поведение многих медведей, но такого случая ей никогда больше но выпадало. Медвежатам, рассказывала она, было года два, и они словно бы постоянно затевали драки. Мать некоторое время терпела, а затем начинала раз­дражаться и награждала их оплеухами, да такими сильными, что они еле удерживались на ногах, уди­рали в куаы и плакали там, словно дети. Затем вы­лезали, бодро бежали за мамкой, явно решив начать новую жизнь,— пока не забывались и не затевали новую ссору, после чего опять получали оплеухи. Они ей явно надоели. Подошло время им начать са­мостоятельную жизнь, а ей вновь спариться, о чем, пока при ней оставались медвежата, и думать было нечего: медведь убил бы их. Но они упрямо шли за ней, и, конечно, она стала бы защищать их ценой жизни. Она просто хотела, чтобы они стали самосто­ятельными, перестали вечно ссориться и допекать ее.

Все это время Бейб вела обычную жизнь. Даже когда пять медведей регулярно навещали тушу у са­мой ее изгороди, она уезжала на грузовичке, ходила за дровами, приносила зелень с огорода. По ее сло­вам, она их не интересовала. Вероятно, они привык­ли видеть ее у хижины и не считали опасной. Един­ственное, за чем она следила, выходя наружу,— с медведицей ли медвежата.

А потом пришел день, когда она пропалывала грядки на самом берегу ручья, полагая, что медведи вообще не пришли, и вдруг услышала плач медвежат, подняла голову — и увидела их на откосе справа от себя... Они будто одержимые звали мамку, и та, к ужасу Бейб, появилась на том берегу ручья, слева от нее. Бейб решила, что ей пришел конец. Но тут мед­ведица посмотрела на нее, посмотрела через ее голо­ву на медвежат... и неторопливо удалилась в лес, пре­доставив их самим себе. Она, видимо, понимала, что Бейб ничего плохого им не сделает, а если попробует их украсть (именно этого как будто постоянно опа­саются все медведицы-матери), то и на здоровье! Ей они до того надоели, что Бейб может присвоить их, если ей так уж это приспичило.

В другой раз у ручья Бейб довелось увидеть укра­денного медвежонка. По-видимому, материнский инстинкт у медведиц крайне силен, и, хотя у них есть свои медвежата, они готовы забрать чужого медве­жонка, если представится случай,— даже подраться с его матерью, лишь бы отнять его. К несчастью, тут действие инстинкта прекращается. С украденными медвежатами они обходятся много хуже, чем с соб­ственными, и ведут себя с ними как мачеха с Золуш­кой. Украденного медвежонка, сказала Бейб, всегда можно узнать, такой у него заморенный вид по срав­нению с родными отпрысками медведицы.

А потому, когда однажды по каньону проследовала процессия из медведицы-гризли, двух крепких веселых медвежат и третьего, который плелся позади и все вре­мя норовил отстать, Бейб сразу поняла, что третий похищен. Такой у него был растрепанный вид... Да и эти его попытки потеряться... Вероятно, его родная мать все еще шла следом за ними. Но его новая мама­ша время от времени возвращалась к нему, грозно вор­ча, и награждала его оплеухой, чтобы он поторопился. И медвежонок бежал вперед, плача еще громче.

Она ему помогла бы, сказала Бейб, будь у нее хоть малейшая возможность. Она наблюдала за ними с верхней тропы. Но закричи она или швырни камень, медведица ринулась бы на нее, ведь медвежата были еще совсем маленькими. А потому процессия удали­лась. Спустилась в узкий овражек с очень крутыми сторонами, выбралась из него... Близнецы бодро вы­лезли следом за матерью, но третий, очевидно, ре­шил, что в овражке очень удобно потеряться, и снова замешкался. Но, увы, ни малейших шансов у него не было. Медведица тут же вернулась и, стоя на краю, объяснила, что с ним произойдет, если он не пото-

ропится. И он явно решил послушаться, но, не пос­ледовав сразу за остальными, теперь не знал, как выбраться из овражка. Он запаниковал, рассказывала Бейб, карабкался, срывался, но, подгоняемый ужа­сом, наконец все-таки перевалил через край. Медве­дица шлепнула его, он помчался по тропе, она, по­рыкивая, следовала за ним. И тут они исчезли из вида. Бейб сказала, что минуту спустя услышала треск в лесу, и с надеждой подумала, что его родная мать все еще держится поблизости от них. ,

Такой поразительный случай! Но Бейб всю жизнь провела в Скалистых горах и навидалась всякого. Как-то раз, ведя наблюдение за птицами, она наткнулась на огромную дыру под скалой... и тут же поспешно рети­ровалась, сообразив, что это — медвежья берлога и медведь благоустраивал ее совсем недавно. А как-то раз — она вспоминала о них с большой нежностью — ей довелось приглядывать за парой медвежат-гризли.

Случилось это еще в те дни, когда был жив ее муж и они работали проводниками геологической партии. Медведь повадился таскать мясо из кухонной палат­ки прямо позади их палатки, и ее муж, услышав но­чью шорохи, приподнял задний клапан и — увидел прямо перед собой огромную лапу, вооруженную стальными когтями. И он застрелил медведя (тот ведь приходил каждую ночь и мог стать очень опасен), лишь потом обнаружив, что это была медведица. Причем с медвежатами, как стало ясно, когда утром они услышали жалобный плач на склоне за их лаге­рем. Видимо, она оставила их в кустах, когда отпра­вилась на грабеж, и они все еще ждали ее там. Ис­пуганно звали, чтобы она вернулась из лагеря — они знали, что она ушла туда, но не осмеливались выйти из убежища, где она их оставила,— ведь медвежат приучают к беспрекословному послушанию.