Появление Сесса - Дорин Тови

К счастью для толстячка, лось сохранил хорошее настроение и бежал вполсилы, точно лошадь, отго­няющая надоедливую собачонку. Затем, когда тол­стячок — и поделом ему! — очутился на древесном суку, лось неторопливо удалился в лес. Величавый черный силуэт слился с деревьями и исчез.

— Жалко, что у нас не было кинокамеры снять, как удирал этот толстяк,— сказала я.

— Черт! — восторженно воскликнул Чарльз.— Ка­кого лося мы увидели!

Потом мы видели их еще несколько. Но всегда вдали — на болоте или на расчистках по берегам озер. Но не такого красавца и не с такого сказочно близкого расстояния. Нам выпал один шанс на мил­лион.

Как и в случае с росомахой. Однако эта встреча была еще в будущем. А пока наш желто-белый фур­гон с розовой розой, эмблемой Альберты, на номерах доставил нас лишь с редкими аварийными останов­ками, когда в жилом помещении у нас за спиной распахивалась дверца какого-нибудь шкафчика и из него вываливались либо сковородки с нижней полки, либо консервы с верхней (единственный недостаток, который нам удалось обнаружить в нашем фургоне: ненадежные задвижки на дверцах)... доставил нас в Банф по берегу красивейшей реки Боу в Калгари, а оттуда на юг по шоссе, заменившем старинную до­рогу на Форт-Маклеод, и круто на запад в предгорья Скалистых гор.

Теперь мы оказались в знакомом краю. Вот то самое место, где в прошлый наш приезд мы остано­вились полюбоваться хребтами при луне и перед нами на дорогу вышел койот. А впереди на пересе­чении нескольких дорог стояла небольшая белая школа, обшитая тесом... Не на деревенской улице, где вроде бы место школе, а в безмятежном одино­честве на склоне.

На белой деревянной колоколенке все еще висел школьный колокол, теперь хранящий безмолвие, а внутри красовалась большая пузатая печка, которая зи­мой согревала единственный класс. Сколько детей учи­ли тут уроки — над ручьем с бобровой плотиной! Сколько взрослых чаепитий и молитвенных собраний видели эти стены в дни, когда до ближайшего города можно было добираться только на лошадях! Уже много лет школа стояла пустая, но окрестные жители берегли ее как любимую достопримечательность.

Мы проехали через ручей по деревянному мосту мимо белого столба с указателями, к какому ранчо ведет какая дорога. Кто-то, забавляясь, изрешетил указатели пулями — штришок Дикого Запада. Мы на развилке свернули влево на дорогу к ранчо Юингов. И все ехали, ехали, иногда останавливаясь, когда на рыжем от пыли проселке путь нам преграждали бро­дящие на воле герефорды — стада нашего друга Шер-ма Юинга паслись тут повсюду куда хватал глаз. На­конец мы въехали в огромные бревенчатые ворота корраля, за которыми в уютной долине виднелся дом. Клэр Юинг, такая тоненькая в джинсах западного стиля, выбежала навстречу. Казалось, мы вернулись домой.

И не только поэтому. В первый наш приезд мы прожили тут довольно долго, и каждый уголок был нам знаком. Да и местность вокруг походила на нашу. Пологие холмы, словно созданные для верховых прогулок, темный сосновый бор — хотя он, ра­зумеется, был гораздо обширнее нашего, а фоном ему служили снежные вершины Скалистых гор. На ранчо имелись кошки и еще собака Умник — он нас сразу узнал. Не хватает только Аннабели, сказали мы, сме­ясь. И тут появился Шерм с Чарли, их сыном. Про­стучали с крыльца высокими каблуками своих запад­ных сапог и сдернули ковбойские шляпы.

— Мы сразу догадались, что это вы, по фургону во дворе,— сказал Шерм.— А потому задержались и кое-кого оседлали. Подумали, может, вам захочется прокатиться перед ужином. Парочка ваших прияте­лей ждет у дверей.

Да, вот она — Шеба, кобылка с примесью арабс­ких кровей, на которой я ездила два года назад. Все те же бочкообразные бока, которые вогнали бы в стыд чистокровную арабскую кобылу, но она-то спо­койно использовала их сполна, когда решала переко­сить седло. Сколько миль проехала я, скособочась на этой своевольной кобылке, потому что седло на ней съезжало набок, как туго ни затягивали подпругу. Вверх по склону, вниз по склону — направление вы­бирала Шеба, а я, вся в поту, сосредоточивалась только на том, как удержаться у нее на спине.

— А теперь у тебя ничего не выйдет, красавица моя,— сообщила я ей, вспоминая свои упражнения на Мио: вверх по крутой Тропе Слэггера, стоя в стре­менах и раскинув руки, быстрой рысью вниз к ко­нюшням, скрестив руки на груди, сознательно бро-

, сив поводья...

Из-под своих темных арабских ресниц Шеба пос­мотрела на меня точь-в-точь как Аннабель, потом фыркнула и потерлась мордой о Виза, крупного гне­дого, привязанного рядом с ней. Я просто услышала: «Ну вот, опять они тут. Так что мы им устроим? Хочешь попробовать первым?»

Во всяком случае, я не нахожу иного объяснения тому, что Виз, который в прошлый наш приезд вел себя так, словно прошел подготовку к Олимпийским играм, а Чарльз был их чемпионом, теперь, едва Чарльз вставил ногу в стремя, вздыбился, замахал передними ногами и начал панически пятиться.

Чарльз впился в него как пиявка и секунды через две перекинул через седло другую ногу. Виз встал на все свои четыре, и Чарльз наклонился потрепать его по шее. Виз вновь взвился и начал пятиться Чарль­зом вперед прямо в открытую дверь амбара, а Шеба одобрительно за ним наблюдала. «Вот погоди, когда на меня сядет эта! — просемафорили кончики ее ушей.— Я тоже начну пятиться. Мы будем словно танцевать в балете... А еще это будет похоже на смешные кинокадры, которые прокручивают назад».

Наверное, дошло бы и до этого, но только Чарльз — отличный наездник, и внезапно Виз про­тив воли затрусил вперед, и Шеба, увидев это, поз­волила мне сесть в седло и последовала за ним. «Так где же мы повеселимся? На холме?» — снова фырк­нула она. Я выехала из ворот, как прирожденная на­ездница. Но как, как мне хотелось бы идти пешком!

Глава десятая

Едва Виз покинул двор, он повел себя образцово. Шерм объяснил, что у него последнее время завелась привычка артачиться, когда кто-то садился в седло. Словно спина стала чувствительной. На днях он умудрился сбросить Чарли.

Я исподтишка покосилась на Чарльза. Вот что слу­чается, когда ездишь верхом на Западе. Люди тут счи­тают абсолютно нормальным, что лошадь артачится или кто-нибудь слетает с седла. Выходило, что Чарльз тоже смотрит на это именно так. Он ответил мне сияющей улыбкой, опустив поводья на шею Виза, будто каждый день ездил на вертикальном коне.

Сказать то же обо мне было никак нельзя. Я при­держала Шебу и поехала позади Виза и Дьюка, коня

Шерма, с твердым намерением удерживать ее в этой позиции. Выходки Виза меня напугали. Только дай Шебе волю... Я прекрасно помнила с прошлого раза, насколько она резва. Пока она оскорбленно брела, понурив голову, ну прямо как Аннабель, когда та тоже была Угнетенной Рабыней. Ее плечи двигались так истомленно! Голова поникла еще ниже. Ей необ­ходимо остановиться на Минутку, сказала она. Годы у нее уже не те, а я ведь совсем-совсем не пушинка.