Дом одиноких сердец - Елена Михалкова

— Проша, у меня дела, — извиняющимся тоном сообщила она. — До обеда потерпи, потом нагуляешься. Хорошо?

Пес вздохнул совершенно по-человечески и пристроился на коврике в прихожей. Пройдя на цыпочках в зал, Даша взяла записную книжку и ручку, сунула в сумочку сотовый телефон и вышла из квартиры.

По дороге она обдумывала третью историю. Так же, как и в двух предыдущих, в ней не было совершенно ничего особенного — описание одной из тысяч семей, может быть, чуть более счастливых или удачливых. Кого же описывал Боровицкий? И почему он вообще заинтересовался историей жизни нескольких людей? Даша остановилась на дороге и попыталась приложить к кому-нибудь из тех старушек, с которыми знакомил ее Боровицкий, портрет Дианы. Ничего не получалось. Необходимо было поговорить со всеми, про кого рассказывал Боровицкий, и Даша полагала, что сделать это окажется не так-то просто. «Первый раз мне позволили беспрепятственно пройти на территорию пансионата, потому что меня позвала Римма Красницкая, — размышляла она, — но вряд ли Лидия Михайловна Раева обрадуется моему повторному появлению».

Сзади зазвенел предупреждающий звоночек велосипедиста, и Даша отошла на обочину. Затем двинулась, не торопясь, по тропинке, размышляя, что же такого убедительного сказать Раевой, чтобы та пустила ее в пансионат. Ничего не придумав, она решила сориентироваться по ситуации. «А может, и ориентироваться-то не придется, — тихо шепнул внутренний голос, — может, проскочим на авось, как в первый раз».

Однако, когда Даша приблизилась к ограде, стало очевидно, что «на авось» не получится. Как и прежде, ворота были гостеприимно распахнуты, однако перед ними стоял крепкий молодой человек в форме охранника и с беджиком на груди. Надпись сообщала, что парня зовут Андреем.

— Простите, вы к кому? — вежливо осведомился он.

«Вот и закончилось мое расследование, не успев начаться, — мелькнула у Даши грустная мысль. — Очень так просто и незамысловато, вопросом „Вы к кому?“.

— Я к Раевой, — неожиданно для себя вдруг ответила она. И зачем-то прибавила: — К Лидии Михайловне.

— Подождите секундочку, пожалуйста, — так же вежливо попросил охранник и нырнул в будку. Но тут неожиданно на дорожке появилась сама управляющая.

«Из окна меня увидела, наверное, — догадалась Даша. — Сейчас выразит соболезнования и корректно объяснит, почему я не могу посещать их пансионат». И тут же вдруг сообразила, что нужно сказать. И даже готовые фразы возникли непонятно откуда в голове.

— Добрый день, Дарья Андреевна, — поздоровалась Раева, подойдя к ограде. На ней был темно-синий брючный костюм, подчеркивавший цвет серо-голубых глаз. — Чем могу быть вам полезна?

Она не пригласила Дашу зайти за ограду и сама осталась стоять в воротах.

«Так, на соболезнованиях решили не останавливаться, — подумала Даша. — Деловая женщина сразу перешла к делу. Что ж, стоит последовать ее примеру».

— Здравствуйте, Лидия Михайловна. Я просто хотела спросить: не будете ли вы против, если я иногда буду навещать некоторых пациентов? — спросила Даша, удивляясь собственной непонятно откуда взявшейся наглости.

Видимо, Раева тоже несколько удивилась, потому что во взгляде ее промелькнуло легкое недоумение.

— А, собственно, почему… — начала она, но Даша не дала ей закончить:

— Знаете, Лидия Михайловна, Петр Васильевич в своем завещании попросил меня дописать то, что он начал. Для меня его просьба очень важна. А еще Петр Васильевич объяснил мне, что вы очень хорошо относитесь к писателям и журналистам, потому что они могут оказать большую услугу вашему пансионату.

— А при чем здесь вы? — пожала плечами Раева. — Вы, простите, чем занимаетесь?

— Сейчас как раз тем, что дописываю книгу Петра Васильевича, — не моргнув, сообщила Даша, глядя прямо в глаза управляющей. — Мне, конечно, неудобно просить вас о таком большом одолжении, но Петр Васильевич всегда рассказывал о вашей отзывчивости…

Раева чуть отвернулась от Даши и посмотрела на пациентов, прогуливавшихся по дорожкам.

— Конечно, если сами пациенты будут против… — добавила Даша, теряя всю свою уверенность от молчания этой элегантной женщины. — Но я надеюсь, что… в общем, мне нужно совсем немного времени…

Она умолкла и уже собиралась полностью признать свое поражение, когда Раева заговорила, по-прежнему не глядя на нее:

— Если так хотел Боровицкий, то не вижу причин вам отказывать. Но хочу вас предупредить: если я замечу, что ваши визиты приносят моим подопечным вред, они будут немедленно прекращены.

— Разумеется! — обрадованно закивала Даша. — Спасибо вам большое!

Раева постояла еще некоторое время, словно собиралась сказать что-то, но просто отошла к будке охранника. Два негромких слова ему, кивок в сторону Даши — и она быстрой походкой двинулась по направлению к корпусу.

Даша посмотрела ей вслед, вздохнула и ступила на территорию пансионата.

Уже стоя около аккуратной скамейки под навесом, она сообразила, что у нее нет никакого плана. То есть общие его очертания имелись — побеседовать с теми людьми, с которыми общался Боровицкий, но она понятия не имела, с чего начать. Даша оглядывалась по сторонам в надежде заметить хоть одно знакомое лицо, но вдоль дорожек бродили безучастные старики, не обращавшие на нее ни малейшего внимания, а около здания никого не было видно. «Нужно обойти пансионат. Может быть, кто-нибудь гуляет на заднем дворе…» — решила Даша, обернулась и вздрогнула — по посыпанной гравием дорожке к ней быстро приближалась, размахивая руками, крупная женщина, в которой Даша узнала Ирину Федотовну Уденич, оставленную в доме престарелых усыновленными детьми.

Желание разговаривать с кем-либо, вспоминать Петра Васильевича улетучивалось у Даши тем быстрее, чем ближе к ней подходила эта пугающая ее женщина. Но когда Уденич приблизилась, она, вопреки опасениям Даши, не стала кидаться с кулаками, а, запыхавшись, задала вопрос:

— Вы что, кого-то ищете?

— Вообще-то ищу, — осторожно ответила Даша.

— Меня? — напрямую спросила Уденич, тяжело опускаясь на скамейку и силой усаживая Дашу рядом с собой. — Я так и думала, что вы меня будете искать. Как звать-то вас, я забыла…

— Даша, — ответила Даша, внимательно глядя Уденич в лицо. — Дарья Андреевна.

— Вы вот что, Дарья Андреевна, вы меня за сумасшедшую не держите, — попросила Уденич, и голос ее был голосом совершенно здорового человека. — Вам ведь Боровицкий велел со мной поговорить, правда?

Ответа Даша сразу не нашла, поэтому промолчала, внутренне вся напрягшись.

— Знаю, знаю, можете не отвечать. Он только мне здесь доверял, а больше никому, и правильно делал. Они здесь все заодно! — Женщина наклонилась вплотную к Даше, понизив голос до глухого шепота: — И даже те, на кого никогда не подумаешь, тоже.

— Что значит — заодно? — тоже тихо спросила Даша, которой стало не по себе.

— Дурой-то не притворяйся, — вполголоса произнесла Уденич, оглядываясь. — Петр Васильевич много чего узнал — люди ему все рассказать хотели, ну чисто как исповеднику. Многие и рассказывали, а потом как поняли, что наделали, так и… Ты осторожно тут ходи! И не разговаривай ни с кем, кроме меня, поняла?

— Ирина Федотовна, расскажите мне, пожалуйста, все, что знаете, — попросила Даша.

— Да что рассказывать-то? — удивилась Уденич. — Ты и сама все знаешь. Убивают нас здесь, голубушка моя, вот и весь рассказ. Петр Васильевич как про то узнал, так и сел свою книжку писать — хотел преступление века раскрыть. А оно вон как обернулось… Теперь тебе нужно все вместо него закончить. Вот и заканчивай. А я чем смогу помогу. Раз уж эти отродья решили меня до смерти здесь довести, я хоть напоследок одно дело хорошее сделаю.

Позади Даши раздалось покашливание, и ехидный старческий голос произнес:

— Ваше хорошее дело, Ирина Федотовна, вас в медицинском кабинете ждет.

Даша с Уденич вздрогнули и обернулись — прямо за скамейкой, в зарослях золотых шаров стояла Виктория Ильинична Окунева, престарелая балерина, и с нежной улыбкой смотрела на Уденич.

— Ах ты, господи! — захлопотала Уденич. — Мне ж на укол пора, а я и забыла!

— Там Сонечка про вас уже два раза спрашивала, — медовым голосом сообщила Окунева, посматривая на Дашу.

— Бегу, бегу уже…

Ирина Федотовна неловко оторвала от скамейки свое грузное тело и правда почти бегом, переваливаясь с ноги на ногу, заковыляла к пансионату.

— Простите, деточка, я с вами даже не поздоровалась, — мило улыбнулась Виктория Ильинична, покачивая в такт словам белокурой головкой.

На долю секунды Даше показалось, что перед ней стоит ожившая фигурка из часов и что сейчас Окунева, не переставая улыбаться, сделает книксен и под бой часов скроется в тех же зарослях, из которых появилась так неожиданно. Но вместо этого бывшая балерина грациозно присела на краешек скамейки рядом с Дашей, так прямо держа сухощавую спину, что Даша тоже распрямила плечи.