Чужая женщина - Татьяна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А кому же еще…
– Какой шикарный букет… Спасибо.
– А тут фрукты, и помидоры еще, огурцы… А почему так темно?
– Лампочка в коридоре перегорела.
– Бедная моя! Сейчас все исправлю… Ты погоди, дай посмотреть… – он затащил Олю в комнату, где горел яркий свет, встал на колени и щекой прижался к ее животу.
Оленька засмеялась, взъерошила волосы на затылке у Александра.
– Оля! Почему ты раньше не сказала?!
– А вдруг ты был бы против…
– С ума сошла! – возмутился он. – Короче, я развожусь, мы женимся – это раз. Второе, надо где-то жить… Детскую надо сделать, понимаешь? Не кроватку-коляску купить, а детскую комнату, целиком!
– Сандрик! Ты такой милый! – растроганно засмеялась она.
– Оля, я к ней больше не вернусь. Все. Там – все.
– Ты у меня будешь жить?
– Пока да, но в ближайшие дни мы с Ларкой разменяемся… Наверное, еще кредит придется брать, потому что нас будет трое, и… но это все ерунда!
– Сандрик, спокойно. Спокойно! Не торопись. Сейчас сядем, обсудим все… – ласково произнесла Оленька. – Ты голодный?
– Да, ужасно…
Пока Оля готовила ужин, Александр, взгромоздившись на стремянку, менял лампочку в коридоре. Он уже мысленно прикинул, что в этой квартире требует немедленного улучшения. Пока они с Олей будут жить здесь… Пока не разменяют ту квартиру с Ларой.
Думать о Ларе было неприятно, тяжело. Они и так в последнее время стали как чужие, а тут еще эти ее пьяные выходки… Лара страдала? Наверное. Или нет, Лара просто злилась, что осталась одна. Уязвленное самолюбие и все такое…
Когда-то Александр очень любил ее и жалел. Он чувствовал, как настрадалась Лара, какими нелегкими были ее детство и юность… Напуганный зверек, девочка, вечно сутулая, дикая, одинокая… Смерть матери, пьянство отца, насмешки одноклассников.
Хотя… Если подумать, ничего особенного, никаких таких исключительных, особо страшных страданий в жизни Лары не было. Ее не били, по вокзалам она не скиталась, не голодала.
Нет, ее не надо жалеть. И любить ее тоже не надо, потому что она сама, уже давно была равнодушна к собственному мужу. Она не хотела развиваться, не хотела детей, она вообще ничего не хотела – только лежать на диване перед телевизором и смотреть свои бесконечные ток-шоу.
Развод Лара переживет.
Александр слез со стремянки.
Оленька тем временем накрыла на кухне стол.
– Садись… – сказала она Александру, когда тот вошел на кухню, уже без пиджака, с закатанными рукавами. – Вот салат, а это рис с карри…
– М-м, вкуснятина! Слушай, давай купим большой диван в спальню, а на кухне поменяем мебель… Как?
Оленька задумалась, потом кивнула:
– Ничего не имею против дивана. Но кухня…
– Ты не хочешь новую кухню?
– Нет, хочу, но зачем – мы же переедем отсюда, да?
– Да! Уж приживалом я точно не хочу быть… – Александр с аппетитом принялся уплетать рис. – Я не знаю, удастся ли подобрать жилье в центре, скорее всего, придется найти квартиру где-то на окраине, но потом, через несколько лет…
– Сандрик! – улыбнулась Оленька. – Погоди… Тебя что, совсем мое мнение не интересует? Где я хочу жить, как…
– Где и как. Отлично. Слушаю тебя, – Александр потянулся к ней, поцеловал в нежную, бархатисто-шелковистую щеку.
– Я не хочу жить в Москве. Вообще в городе… – опустив глаза и прижимая руки к животу, тихо произнесла Оленька.
– А где? Под Москвой, в коттедже? Слушай, ты права! – оживился Александр. – Точно! Ребенку же лучше жить на свежем воздухе… Ты как твоя мама, да?
– Нет. Я не хочу как моя мама, не хочу в Подмосковье… И Подмосковье все загажено, – брезгливо произнесла Оленька. – Оно ничем не лучше Москвы… Я хочу еще дальше, я хочу быть как можно дальше от людей. Жить природной, настоящей, натуральной жизнью.
Это было вполне в духе Оленьки, поэтому Александр не сильно удивился.
– Надо обдумать… – деловито кивнул он. – Мне твоя идея нравится. Только неудобно будет ездить в Москву… Но мы что-нибудь придумаем!
– Это моя мечта – уехать отсюда! – взволнованно, радостно произнесла Оленька. – Я ненавижу этот город. Тут невозможно жить!
– Да. Да… ты права.
– В идеале и в Москву ездить на работу не надо. Работа должна быть там. Сельское хозяйство, животные… Лошадей разводить, например! Коров. Овец… Свиней. Хотя нет, свиней я не люблю.
Александр к лошадям и коровам был совершенно не готов. Теоретически – да, жизнь на пленэре привлекала его, но коровы…
– Я бы мог рисовать там, – внезапно произнес он. – Точно! О господи, Оленька… Ты гений! Стать самим собой, делать то, что любишь… Дауншифтинг, жизнь для себя.
– Вот видишь! Ты согласен?
– Да. Да!
– Отлично. Еще салата?
Некоторое время они сидели молча. Александр был до крайности взволнован (жизнь поворачивается на 180 градусов!), Оленька же улыбалась безмятежно…
– Я в ближайшее время начну подыскивать подходящее место… – снова заговорил Александр.
– Уедем из Москвы осенью. Когда рожу, – перебила его Оленька. – Римма за мной не сможет поехать, у нее тут забот полно.
– Римма? А, это та, твоя подруга…
– Господи, Сандрик! Я же тебе говорила, Римма – моя акушерка.
– Точно, акушерка, – кивнул Александр. – Это хорошо, когда есть знакомые среди врачей, есть проверенные люди… И ты опять права – рожать лучше в Москве. Я чего-то торможу, малыш… Но это я от радости.
– Спасибо. Ты такой милый… Я люблю тебя. Я знала, что ты поймешь меня!
В эту ночь между ними ничего не было. Оленька боялась за ребенка.
Александр сгорал от желания, но не мог спорить с ней. Ребенок, конечно, важнее.
– Я тебя обожаю… Спокойной ночи, – он поцеловал ее, потом еще раз поцеловал.
– Все, все не увлекайся. Я тебя знаю! Тебе только волю дай! – засмеялась и Оленька, отталкивая его руки.
Последние полгода Александр умирал от желания. К Оленьке. Они так редко встречались с ней… Всему виной была его дурацкая работа. И желание сохранить отношения с Ларой. И вся его сила, весь огонь – доставались Ларе… Уходили в пустоту.
«Дурак. Раньше надо было от Лары уходить. Сразу!» – опять подумал Александр.
Он вдруг вспомнил последние ночи с Ларой. В сущности, он тогда не с ней занимался любовью, а с Оленькой… С Ларой он не говорил последние полгода, почти не целовал ее. Только секс. И ничего больше.
– Ты спал с ней? – вдруг сонно спросила Оленька, точно услышав его мысли.
– С кем? – не сразу, неохотно и тоже сонным голосом отозвался Александр. Он прекрасно понял, о чем спрашивает его Оленька, но правду говорить ему не хотелось. И врать он не любил. Из-за чего в жизни страдал неоднократно – из-за своего неумения и нежелания скрывать правду…
