Шепот тьмы - Келли Эндрю

Его ответ нанес сокрушительный удар. Униженная, она ругала себя за то, что вообще заговорила об этом. Ей следовало молчать. Ей следовало проигнорировать свечи. А еще лучше, ей следовало остаться в кампусе, где было тепло и хорошо освещено и где не было Колтона Прайса.

Притворившись равнодушной, она спросила:

– Ты собираешься вызвать демона?

– Нет, – в его голосе послышались нотки раздражения.

– Проводишь спиритический сеанс?

– Нет, – повторил он.

– Ты все свои занятия проводишь в темноте?

– Господи. – Его глаза были слишком черными, черты лица слишком резкими. В церковном мерцании холла он выглядел почти античным. – Если я скажу «да», ты оставишь это в прошлом?

– Конечно, – сказала она, осознавая, что он смотрит на нее. – Я отпущу это.

– Замечательно. – Он направился вперед, маня ее за собой. – Давай приступим к работе. Сегодня утром в кафе я видел твои записи по расчетам. Думаю, мы начнем с них.

Колтон оказался таким же прекрасным репетитором, как и помощником преподавателя. Его записи были образцом трудолюбия. Все предметы были скрупулезно помечены, страницы аккуратно пронумерованы, каждая тетрадь упорядочена по алфавиту и цвету до уровня помешательства. Каждый вечер они уединялись и занимались до глубокой ночи, перебирая его папки, достойные стенографистки, пока ей не удавалось заполнить значительные пробелы в своих тетрадях всем, что было в его.

Ночь за ночью знания начинали становиться на свои места. Незаконченные мысли приобретали конкретные очертания. Неработающие формулы становились решаемыми уравнениями. Неправильно написанные слова превращались в разборчивую латынь. За широким окном гостиной Прайса мир менялся. Листья на старых кленах стали хрупкими и потемнели до цвета крови. В воздухе повеяло прохладой, от которой невозможно было избавиться, ветер стал превращаться в стрелы, достаточно острые, чтобы заставить стекла дребезжать.

После той первой ночи свет не выключался. Колтон не выпускал Делейн из кухни и гостиной, никогда не позволяя ей углубляться дальше в дом. В оживленном коридоре колониальной эпохи все двери оставались наглухо закрытыми. Никто не приходил. Никто не уходил. Не было никаких признаков того, что здесь вообще кто-то жил, кроме темно-синей куртки маленького мальчика, которая висела на вешалке в прихожей.

– У тебя есть младший брат? – спросила она однажды вечером, когда они сидели плечом к плечу у кухонного стола и листали его конспекты по латыни.

– Нет, – ответил он и протянул ей листок со спряжениями. Она не стала продолжать, была застигнута врасплох ледяными нотками в его голосе, чтобы поинтересоваться дальше.

Было начало октября, промозглое послеобеденное время, когда она наконец сломалась под непрекращающимся давлением Маккензи.

– Ты должна спросить Прайса о стене. – Ее соседка по этажу лежала, раскинувшись на одеяле, как морская звезда, и соскабливала лак с ногтей. – Каждый день, когда ты этого не делаешь, страдает Адья.

– Адья в порядке, – сказала Адья, ее черты лица были подсвечены голубым светом от ноутбука. – У меня не было никаких блоков уже несколько недель. Кто бы там ни был, сейчас блока нет.

– Потому что он мертв, – парировала Маккензи. – Возможно, разлагается где-нибудь в канаве. И мы можем быть единственными, кто его видел. Мы должны сосредоточиться на этом на сто процентов.

Адья закрыла свой ноутбук.

– Мы даже не знаем, было ли то, что я видела, реальным.

– Вот именно. – Делейн сдвинула ноги Маккензи с края ее кровати. – К тому же мне кажется, что мы должны сосредоточиться на переходе из одного мира в другой. У нас осталась всего неделя до пробных испытаний.

Она не рассказала им, что довольно часто возвращалась в Святилище. Иногда оно было пустым, и она проводила перерывы между занятиями, наслаждаясь блаженством полной тишины. Чаще всего там находился Нейт Шиллер, в капюшоне и с наушниками в ушах, барабанящий в воздухе под песню, которую она не могла расслышать.

– Это место для медитации, – объявил он в первый раз, когда она вернулась, неся коричневый бумажный пакет с получерствыми пирожными. – Если ты собираешься сделать его своим местом тусовки, тебе нужно соблюдать правила внутреннего распорядка. Во-первых, делиться своими закусками. Во-вторых, соблюдать полную и абсолютную тишину.

– Я тебя опередила, – сказала она и положила тыквенный кекс на стол с поддоном между ними.

Вдали от общежитий, кафе и аудиторий она, наконец, почувствовала себя свободной, отключив свой имплант. В их взаимном одиночестве было негласное общение, легкая тишина, которую она редко находила с кем-то еще. Она читала. Нейт слушал музыку. Они не разговаривали. Несколько раз она подумывала о том, чтобы выспросить у Нейта больше информации о стене, но это казалось ей нарушением доверия – нарушением негласного пакта, который они заключили.

Поэтому она оставила все как есть.

– Алло? – Маккензи щелкнула пальцами перед ее лицом, и Делейн запоздало осознала, что не услышала ни слова из того, что сказали ее подруги. – На нас лежит моральная ответственность, Лейни, – настаивала она. – Спроси Прайса о стене.

В сумерках Делейн свернулась калачиком на мягких подушках дивана в гостиной Колтона, луна прижалась к стеклу. Колтон сидел прямо напротив нее, его длинные ноги были раскинуты по дивану, их части тела почти сплелись. Большую часть ночи она провела, делая вид, что ничего не замечает.

– Мы с Адьей ходили в Святилище несколько недель назад. – Она заглянула в позаимствованные записи, слишком остро ощущая призрачное прикосновение его ноги к своему бедру. – Твое имя было на стене.

Колтон не поднимал глаз от своей книги.

– Я его там написал, – сказал он.

Шелест перелистываемой им страницы разносился по всему холодному дому. Прежде чем Делейн успела подумать об этом, она сказала:

– Я написала свое имя рядом с твоим.

Бездонная темнота взгляда Колтона переместилась на нее.

– Да?

– Это что-нибудь значит для тебя?

Мышцы на его челюсти напряглись.

– Я не знаю, – медленно сказал он. – А должно?

Она слишком поздно поняла, как это прозвучало. Будто она студентка младших курсов, влюбленная в него. Тоскующая и любвеобильная, вырезающая свои инициалы на стволе дерева. Записывая его имя в тетрадь. Огонь запылал на ее щеках.

– Просто Нейт сказал, что стена – это что-то вроде списка мертвецов, – поспешила сказать она. – Это невероятно пугающая мысль, и я не была уверена, есть ли реальная причина, по которой вы все написали там свои имена. Может быть, это что-то вроде братства?

Она была так близка к тому, чтобы начать бредить, и отчаянно желала, чтобы этот разговор был стерт из памяти обоих.

Сидя на диване, Колтон не шевелился.

– Нейт Шиллер?

– Да. Ты его знаешь?

– Мы были друзьями, – сказал он. Затем добавил: – Тебе не следует с ним разговаривать.

Она убрала ноги, свесив их вниз к