Шепот тьмы - Келли Эндрю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бабочку, – отшутилась она.
– О, так вот что это такое? – Он развернул ее, изучая. – Я подумал, что это саранча.
– Я не художница. – Она потянулась к рисунку, и он откинулся назад, держа его чуть в стороне от ее руки.
– Все в порядке. – Его волосы были уложены волнами, несколько неровных локонов сползли на висок. – Ты спросила, чего я хочу. Вот это. Я разрешу тебе пользоваться моими записями, если ты нарисуешь это для меня.
Она отдала рисунок.
– Где?
– Отличный вопрос. – Он отложил бабочку и вырвал ручку из ее рук, затем написал адрес в верхней части открытого блокнота. – У меня дома, – сказал он. – Сегодня вечером, после того, как ты закончишь занятия.
– У тебя дома?
– Что не так с моим домом? – широко раскинул руки он, возмущаясь.
– Наверное, ничего, – признала она, жалея, что отреагировала так остро.
На другом конце кафе Маккензи и Адья уставились друг на друга.
– Просто иногда от тебя веет Джеком Потрошителем, и я не думаю, что мне стоит идти к тебе домой.
Уголок рта Колтона дернулся.
– Это невероятно грубо.
– Но разве это неправда?
Последующий изгиб бровей придал ему непростительно вызывающий вид.
– Я не собираюсь убивать тебя, Уэнздей. Просто приглашаю.
– Я не знаю. – Она ткнула пальцем в ручку брошенной кружки Адьи. – Убийца мог бы сказать что-то похожее.
Колтон молча смотрел на нее в течение нескольких секунд, его челюсть напряглась. Затем, поднявшись со стула, он сложил рисунок бабочки пополам и аккуратно засунул его во внутреннюю часть пальто.
– Увидимся вечером, – сказал он.
– Может быть, – ответила она, но он уже шел прочь, его шарф развевался, за лацканами виднелась исписанная бумажка.
– Приходи, – пробормотал он, а затем исчез, проскочив под звон колокольчика и шум ветра и окунувшись в студенческую суету.
Только когда Колтон скрылся из виду, она поняла, что он украл ее ручку.
13
Когда Делейн добралась до адреса, который Колтон написал в ее блокноте, был уже глубокий вечер. Прикрывшись зонтиком, она пошла по маленькому кирпичному переулку, с удивлением глядя на маленькие кирпичные домики. Аккуратные старинные дома выглядели как с открытки, с часами вдовы и кованым железом. Она не планировала приезжать, но потом профессор по композиции прислал ей язвительное письмо по поводу недостаточного участия в занятиях, а вся ее экзаменационная работа по латыни была исписана красными чернилами, и Маккензи не давала покоя мысль о том, как важно узнать имя и фамилию лица в голове Адьи. Сейчас, несмотря на все противоречия, Делейн стояла перед домом Колтона Прайса.
Рядом промчалась машина. Солнце скрылось из виду, заставив чугунные фонари подмигивать один за другим. Сонные коричневые камни зажглись как спички, заливая радостным светом всю дорожку, усаженную кленами.
Только один дом оставался темным.
Мысль о том, что Колтона Прайса может вообще не быть дома, подтолкнула ее к движению. Она постучит, он не ответит, и тогда Лейн уедет тем же путем, каким приехала: пешком, в панике на поезде, в вонючей жаре. У нее будет более чем достаточно сил, чтобы оставаться в ярости на него в течение нескольких дней.
Она поднялась на крыльцо и трижды постучала в дверь. В ответ на ее стук воцарилась тишина.
Она прислонилась к двери, чтобы лучше слышать – это было привычное поведение, но она не могла услышать ничего за деревом, даже если бы и постаралась, – и постучала снова. И снова дверь осталась закрытой. В доме было темно и тихо, как в могиле.
Только Делейн собралась постучать в третий раз, как дверь резко распахнулась. Она расширилась лишь на небольшую часть – ровно настолько, чтобы Колтон смог протиснуться в щель. Он был одет в белую кофту и джинсы, на ногах – носки. Его глаза были настороженными, челюсть неоправданно напряжена, как будто она без предупреждения появилась на пороге его дома, а не пришла по приглашению.
– Я здесь, – сказала она немного возмущенно.
– Я вижу. – Он не пригласил ее войти. На улице за ее спиной пронеслась машина, окна вспыхнули в свете фонарей.
– Ты собираешься заставить меня простоять здесь весь вечер?
– Конечно, нет, – сказал он. Затем добавил: – Да. Вообще-то, да – сегодняшний вечер мне не подходит».
– О. – Удивление сменилось раздражением. – Ты серьезно.
– Я бы хотел, чтобы это было не так, – сказал он, прислонившись виском к краю двери.
Еще одна машина проскользнула мимо, визжа колесами. Ее раздражение переросло в первые зачатки гнева. Стараясь сохранить ровный голос, она сказала:
– Я проделала весь этот длинный путь по твоему желанию.
– Поверь мне, – начал он, – я прекрасно это понимаю. Я…
Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать.
– Я не хочу показаться грубой, но мне ни за что не проделать весь путь обратно в общежитие, не зайдя хотя бы в туалет, поэтому мне нужно, чтобы ты открыл дверь и впустил меня.
К ее удивлению, он сразу же потянул дверь на себя, движение было рефлекторным. Как будто она ударила по его сухожилию молотком, и он дернулся в ответ.
Из прихожей хлынула темнота. Колтон прижался к раме, его костяшки пальцев побелели, а взгляд был обвиняющим – как будто она сама толкнула дверь.
– Хорошо. – Ее дерзость сдулась, как воздушный шарик. – Я не ожидала, что ты так поступишь.
Он угрожающе молчал в ответ. Неуверенно, на цыпочках, она переступила порог, стараясь держаться от него так далеко, как только могла. Она не успела сделать и полшага, как остановилась. Просторный зал был тускло освещен, на белых стенах плясали отблески дюжины мерцающих свечей, медленно таявших на деревянной скамье в холле.
Это было прекрасно. Это было изысканно. И, как она отметила с быстро нарастающим ужасом, ужасно романтично. Дверь с щелчком закрылась, и она обернулась к Колтону: он стоял в нескольких футах перед ней, длинные пальцы были переплетены на его макушке. Черты лица, освещенные снизу, были суровыми и страдальческими, как на иконе.
– Что это? – указала она рукой на алтарь.
– Долгая история, – мрачно ответил он.
– Ты… – Она запнулась и нахмурилась, глядя на трещащее пламя. – Это какой-то жест?
Взгляд, которым Колтон одарил ее, был глубоко страдальческим.
– Что за жест?
– Ну, знаешь, – сказала она. – Жест.
В глазах Колтона расширились зрачки, и он сжал пальцы перед губами, набираясь терпения.
– Я не подкатываю к тебе,
