Учитель фехтования - Артуро Перес-Риверте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре Адела де Отеро повернулась к нему.
– Я слышала, дон Хайме, что среди ваших учеников есть знатные люди. Это правда?
– Да, это так.
– И аристократы? Я хочу сказать: графы, герцоги и тому подобное...
Дон Хайме обрадовался, что возникла новая тема для разговора, который так некстати оборвался у него дома. Конечно же, она понимала, что молчание могло зайти слишком далеко. Быть может, угадывая смятение маэстро, она пыталась разбить ледяную преграду, выросшую между ними за столь короткое время; происходящее не было ей безразлично.
– Да, есть и такие, – ответил он. – Хотя, честно сказать, их немного. Прошли те времена, когда известный учитель фехтования мог отправиться на заработки в Вену или Петербург, где его немедленно назначали капитаном полка... В наше время аристократия не слишком интересуется моим искусством.
– Кто же те достойные люди, ставшие исключением?
Дон Хайме пожал плечами.
– Их двое или трое. Сын герцога де Суэка, маркиз де лос Алумбрес...
– Луис де Аяла?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Неужто вы знаете дона Луиса?
– Мне о нем рассказывали, – сказала она небрежно. – Я знаю только, что это один из лучших фехтовальщиков Мадрида.
Маэстро согласился:
– Да, он отличный фехтовальщик.
– Лучше, чем я? – В ее голосе послышалось искреннее любопытство.
Дон Хайме потупился.
– У него другой стиль. Адела де Отеро оживилась.
– Я бы хотела с ним сразиться. Говорят, он интересный мужчина.
– Это невозможно. Мне очень жаль, сеньора, но это исключено.
– Отчего же? Я не вижу никаких препятствий.
– Ну... Одним словом...
– Я бы хотела провести с ним пару поединков. А его вы тоже обучили уколу за двести эскудо?
Дон Хайме беспокойно заерзал на сиденье экипажа. Неясные предчувствия смутили его не на шутку.
– Ваше желание, донья Адела, довольно... гм.. смело. – Маэстро нахмурился. – Я не знаю, станет ли сеньор маркиз...
– Вы хорошо его знаете?
– Я имею честь дружить с маркизом, если вы это имеете в виду.
Неожиданно она так порывисто схватила его за руку, что дон Хайме даже на мгновение усомнился, что перед ним – та самая Адела де Отеро, которая полчаса назад беседовала с ним в интимном полумраке его кабинета.
– Тогда решено! – воскликнула она в восторге. – Вы расскажете ему о том, как ловко я владею рапирой, и он, конечно же, захочет познакомиться со мной, с женщиной, знающей толк в фехтовании!
Дон Хайме пробормотал несколько малоубедительных отговорок, но она упорно твердила свое:
– Вам ведь известно, маэстро: в Мадриде я почти никого не знаю. Никого, кроме вас. Я женщина; не могу же я стучаться в его дверь с рапирой под мышкой...
– Об этом не может быть и речи! – воскликнул дон Хайме, его понятие о благопристойности не допускало и мысли об этом.
– Вот видите! Я просто умру от стыда!
– Дело не только в этом. Дон Луис де Аяла очень щепетилен во всем, что касается фехтования. Не знаю, что он подумает, если женщина...
– Но вы же сами, маэстро, даете мне уроки...
– Вот именно, даю уроки. Мой долг – обучать фехтованию. А долг Луиса де Аялы – быть маркизом.
Она рассмеялась; смех ее прозвучал весело и недобро.
– В тот первый день, когда вы пришли ко мне домой, вы тоже говорили, что не можете заниматься со мной из принципа...
– Профессиональное любопытство оказалось сильнее любых принципов.
Миновав дворец Лиги, они пересекли улицу Принцессы. Кое-где в дрожащем свете фонарей прогуливались хорошо одетые пешеходы, наслаждавшиеся вечерней прохладой. Скучающий полицейский, завидев их экипаж, поднял руку к козырьку фуражки, думая, что они направляются во дворец герцога Альбы.
– Обещайте, что вы поговорите обо мне с маркизом!
– Я никогда не даю обещаний, которые не намерен выполнять.
– Маэстро... Кажется, я догадываюсь: вы просто ревнивы.
Дон Хайме почувствовал, как лицо его заливает горячая волна. Он не мог видеть себя со стороны, но был уверен, что покраснел до самых ушей. Он открыл рот, не в силах произнести ни слова и чувствуя, что в горле у него растет болезненный комок. «Она права, – в смятении подумал он. – Она совершенно права. Я веду себя как мальчишка». Он глубоко дышал, стыдясь самого себя, и с силой вдавил наконечник трости в пол экипажа.
– Ладно... Попробую. Но я не могу вам ничего обещать.
Она с ребяческой радостью захлопала в ладоши и, наклонясь к дону Хайме, горячо пожала ему руку. Может быть, даже слишком горячо, учитывая, что все это было не чем иным, как сиюминутным капризом; и маэстро подумал, что донья Адела просто взбалмошная женщина.
***Вопреки своему нежеланию дон Хайме сдержал слово и как-то раз, во время занятий в доме маркиза, осторожно завел с ним разговор об Аделе де Отеро:
– Некая молодая фехтовальщица, – вы знаете, кого я имею в виду, поскольку сами интересовались ею... Юным порою нравится разрушать стереотипы, вы ведь понимаете... Несомненно, она очень увлечена нашим с вами искусством, умеет мастерски атаковать, у нее легкая рука... В противном случае я никогда не осмелился бы заговорить с вами о ней. Если вы считаете, что...
Луис де Аяла поглаживал напомаженные усы, зардевшись от удовольствия. Разве может он отказаться? Разумеется, он согласен.
– Так вы говорите, она красива?
Дон Хайме был удручен; он проклинал себя за сводничество, казавшееся ему низким и презренным. Но слова, произнесенные Аделой де Отеро в экипаже, словно эхо, настойчиво звучали в его памяти. В столь преклонные годы страдать муками ревности было просто смешно.
Знакомство состоялось в фехтовальном зале дона Хайме, когда два дня спустя в разгар занятия с Аделой де Отеро там как ни в чем не бывало появился маркиз. Они вежливо обменялись приветствиями и любезностями, и Луис де Аяла, в атласном галстуке цвета мальвы, заколотом бриллиантовой булавкой, в вышитых шелковых носках, с тщательно завитыми усами, вежливо попросил разрешения присутствовать на занятии. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, лицо его приняло серьезное выражение знатока: донья Адела, сражаясь с доном Хайме, показывала такое мастерство во владении рапирой, какого маэстро ни разу не приходилось встречать ни в одном ученике. Стоявший в углу маркиз не выдержал и восторженно зааплодировал.
– Для меня настоящая честь, сеньора, присутствовать при таком поединке.
Глаза фиалкового цвета взглянули на Луиса де Аялу так пристально, что тот машинально провел пальцем по воротнику рубашки. Между ученицей и маркизом промелькнуло нечто, похожее на вызов, какое-то упрямое соперничество. Воспользовавшись первой же возможностью, маркиз приблизился к маэстро и чуть слышно произнес:
– Какая восхитительная женщина!
Дон Хайме воспринимал появление маркиза с неудовольствием, ему едва удавалось скрыть под маской холодной сдержанности свои истинные чувства. Когда занятие окончилось, Луис де Аяла с жаром принялся обсуждать с доньей Аделой поединок, который произвел на него огромное впечатление. Маэстро тем временем убрал рапиры, нагрудники и маски. Вскоре маркиз галантно предложил своей собеседнице проводить ее до дома. Его фаэтон с английским кучером поджидает на улице, для него было бы величайшим удовольствием предложить его даме, а по дороге они могли бы всласть наговориться об их взаимной страсти – фехтовании. А кстати, не хотелось бы ей в девять часов вечера посетить концерт в садах на Елисейских полях? «Союз мастеров», возглавляемый маэстро Гастамбиде, представлял «Сороку-воровку» Россини, а также импровизацию по мотивам «Роберта-дьявола» < «Роберт-дьявол» – романтико-фантастическая опера французского композитора Джакомо Мейербера (1791 – 1864).>. Адела де Отеро, сделав изящный поклон, с радостью приняла его предложение. После поединка с доном Хайме щеки ее раскраснелись, придавая ей необычайную свежесть.
Пока она переодевалась – на этот раз дверь, против обыкновения, была закрыта, – маркиз любезно предложил дону Хайме пойти с ними, хотя было очевидно, что он не особенно рассчитывает на согласие. Чувствуя, что его приглашают неискренне, маэстро с кислой улыбкой отказался. Маркиз был очень серьезным соперником, и дон Хайме понимал, что свою партию он безнадежно проиграл, не осмелившись даже толком ее начать. Его ученики ушли под руку, возбужденно разговаривая, и маэстро с досадой и отчаянием слышал удаляющиеся по лестнице шаги.
Остаток дня, проклиная себя на чем свет стоит, он бессильно бродил по дому, как запертый в клетке тигр. Внезапно он остановился и посмотрел на свое отражение в висящем в зале зеркале.
– Чего же ты ждал? – спросил он себя с презрением.
Глянувший на него из зеркала седой старик горько улыбнулся.
***Прошло несколько дней. Газеты, изрядно обглоданные цензурой, осторожно, между строк сообщали политические новости. Поговаривали, что Наполеон III любезно разрешил Хуану Приму съездить на воды в Виши. Встревоженное близостью заговорщика, правительство Гонсалеса Браво использовало любую возможность, чтобы выказать французскому императору свое беспокойство. Асам граф Реусский, сидя в Лондоне на чемоданах, проводил одно собрание за другим, изобретая всё новые способы, чтобы убедить кое-кого раскошелиться на благо общего дела. Революция, не имеющая должной экономической поддержки, неизбежно превратилась бы в нелепую потасовку, и герой событий в Кастильехос, наученный опытом прошлых поражений, не собирался рисковать впустую.