Северянин (СИ) - "Nnik"

* * *

 — В лес идешь? — услышав голос друга, Тормод дернулся, и, соскочив, резак полоснул по пальцу. Тормод недовольно зашипел и сунул палец в рот. Лодин захохотал. — Ну так что?

 Тормод отложил незаконченную фигурку и недовольно спросил, что делать в лесу летом.

 — Как что? — ничуть не смутился Лодин. — Охотиться!

 — Зачем оно надо? Только зверье портить почем зря! Чего неймется? Зима придет — тогда пойдем. Шкуры красивые, дорогие будут.

 — До зимы еще тоже дожить надо! Да лиса и летом ничего, хороша. Как на твоей Ингеборге рыжая шкурка смотреться будет, — мечтательно протянул Лодин. — Да и тебе пойдет, коли побурее.

 Тормод неопределенно повел плечом и вернулся к вытачиванию игрушки.

 — Кто идет?

 — Да не боись, не много. Я, Бранд, Бьёрни да Торвин. Ты ж знаешь, они народ не шумливый, мешать не будет никто.

 — Я-то тебе там зачем?

 — Как зачем? Я ж о красе нашей, Ингеборге, волнуюсь, — увидев, как перекосилось лицо Тормода, Лодин снова засмеялся, — у нее ж братец сам никак ей шубку-то не споймает. Все сидит, игрушечки вырезает! Да только, друг, заметь, Ингеборга уж не девочка, играться-то, а коли продавать… много ли ты на своих деревяшках заработаешь?

 — Все, уговорил, уговорил, — нервно пробормотал Тормод. — Когда выходим?

 — Да завтра с утречка и пойдем.

 — На сколько?

 — А… как получится. Ну, ты б хлеба дня на три-четыре взял. А там… может, и подольше, да не страшно будет — летом в лесу грех не прокормиться.

 Тормод кивнул и, вытянув руку, стал рассматривать свою работу. Лодин зашел ему за спину и, прищурившись, тоже взглянул на игрушку.

 — Глупость, конечно, но хорош, хорош, — присвистнул Лодин. — Истинно мастер. С такими талантами тебе бы не в нашей глуши прозябать, а на вервь идти — будешь им драконов тесать.

 Тормод усмехнулся и легко подбросил в воздух волчонка, увлеченно ловящего свой хвост. Зверек был совсем крошечный — длиной с палец Тормода, не больше — но казался живым. С насупленной мордочки на викингов смотрели внимательные глаза. Из оскаленной пасти выглядывали маленькие острые клыки. Шерсть у недовольного создания топорщилась, и весьма удивляло, что она не колышется, ведомая ветром.

 Лодин поймал фигурку и огладил теплое дерево. На пару мгновений сжал маленького хищника в ладони и вернул хозяину.

* * *

 Тормод проклинал то мгновение, когда поддался на уговоры Лодина и отправился в лес — охота не задалась с самого начала. Мало того, что зверя ни то, что не добыли, даже и не видели — самым свежим следам минимум дня два было — так Тормод еще и сумку с хлебом потерял. Нет, голодная смерть в лесу ему не грозила, но хлеб — это самая настоящая ценность. И тратить его впустую — непозволительно. Когда пропала сумка, Тормод подумал, что хуже уже быть не может, но на четвертый день охоты, когда норманны уже ушли весьма далеко от деревни, Бьёрни зацепился ногой за скрытый под листвой корень и упал.

 Тормод оглянулся, когда услышал, как отчаянно ругается за его спиной Бьёрни.

 — Что случилось?

 — Да корень тут, — викинг сел и с трудом подтянул ногу. — Проклятье богов!

 — В чем дело? — не на шутку обеспокоенный Тормод подбежал к товарищу. Бьёрни сосредоточенно рассматривал свою лодыжку: штанина разорвана, в крови.

 — Давай посмотрю, — Бьёрни кивнул, и Тормод, присев перед другом, стал осторожно поднимать ткань, обнажая рану. Увидев повреждение, Тормод расстроенно покачал головой: судьба действительно не благоволила им на этот раз. Падая, Бьёрни напоролся на крепкий сук, и тот распорол ему ногу. К тому же, лодыжка была вывихнута.

 — Все сюда! — Тормод решил тормозить остальных пока те не ушли слишком далеко.

 — Из-за чего остановка? — первым из-за деревьев появился жизнерадостный Лодин.

 — Бьёрни ногу повредил.

 — Сильно? — сразу посерьёзнел Лодин.

 — Угу. Охота закончена — думаю, сам он идти не сможет.

 Лодин бросил на Бьёрни вопросительный взгляд, и тот хмуро покачал головой.

 — Ясно… — Лодин громко свистнул и, сбросив со спины поклажу, присел.

 Тормод открыл флягу и, как сумел, промыл рану. Затем, оторвав широкую полосу ткани от низа собственной рубахи, туго перемотал ею ногу Бьёрни.

 Вскоре подошли и Бранд с Торвином.

 — Возвращаемся, — просто сообщил Лодин. Посмотрев на Бьёрни, парни согласно кивнули.

 Обратная дорога была тяжелее пути вперед. Пусть теперь они шли напрямик, не петляя в надежде напасть на свежий след, но теперь им по очереди приходилось поддерживать Бьёрни. Первый день викинги надеялись, что нога их товарища быстро подзаживет, и они смогут двигаться быстрее, но к исходу вторых суток стало ясно, что легче Бьёрни не станет. Щиколотка опухла, кровь продолжала сочиться из раны, и постепенно к ней примешался гной. Тормод подумал, что, возможно, кусочек сучка отломился, и грязная деревяшка увязла в плоти. Но сколько они ни давили на раздавшуюся ногу, сколько ни растягивали края раны, выдавить ничего не сумели — только кровь потекла сильней.

 На третий день у Бьёрни начался жар. Теперь друзья не помогали ему идти, а попросту тащили на себе. Готовясь к последней ночевке, Тормод решил развести огонь и прогреть на нем тряпки для перевязки, надеясь хоть чуть-чуть отогнать недуг. Он склонился над грудой веток, стараясь высечь искру.

 — Зачем нас только сюда понесло? — озвучил Лодин вопрос, мучавший всех.

 — Просто случайность, — сдавленно ответил Тормод, кинув на Бьёрни тревожный взгляд.

 — На месте Торы, я бы нас зашиб.

 Тормод невесело улыбнулся — мать Бьёрни действительно легко могла убить. Она была могучей женщиной с дрянным характером, но сына любила. И Тормод легко мог представить, как зла она будет, когда увидит своего ненаглядного Бьёрни в таком состоянии. Если бы что-то подобное случилось с Ингеборгой… нет, он и думать о таком боялся.

 — Все будет хорошо, — неожиданно даже для себя произнес Тормод, — завтра будем дома. Тора — сама хорошая знахарка, выходит.

 Подходя утром к деревне, Тормод испытал необычайное облегчение: ночью Бьёрни начал метаться в бреду, и Тормод загадал — если друг до деревни дотянет, то уже и не умрет. И теперь глупая уверенность в благополучном исходе наполняла его сердце.

 Только вся радость куда-то улетучилась, а в груди что-то оборвалось, когда им навстречу выскочила растрепанная и заплаканная Ингигерд, девочка, что жила по соседству с ними.