Кружево-2 - Ширли Конран

Лили подошла к Джуди и смущенно поцеловала ее в щеку; они никогда не целовались в губы.

– Я хотела бы кое-что тебе передать, – сказала Джуди, отодвигая ящик письменного стола и доставая оттуда маленькую смятую фотографию в серебряной рамочке. Молодой человек в спортивной шапочке и с бамбуковыми лыжными палками в руках весело улыбался с фото. – Это Ник, твой отец. – Джуди ладонями вниз протянула к дочери руки. На средних пальцах обеих рук были надеты золотые кольца с изящнейшим коралловым бутоном. – Ник подарил мне эти кольца, когда мы расставались, чтобы, как он сказал, напомнить мне о том, что я всегда буду от него зависеть. С тех пор я их не снимаю. А теперь хочу одно подарить тебе, чтобы ты зависела от меня.

– А я уже от тебя завишу, – ответила Лили, пока Джуди надевала кольцо на длинный тонкий палец дочери. – Максина была так добра ко мне, а Пэйган и Кейт так поддержали меня после разрыва с Симоном. Они помогли мне пройти сквозь унижение и боль. – Поколебавшись секунду, она добавила: – Я никогда раньше не верила в существование женской дружбы. Вернее, у меня просто не было подруг, и я не знала, что возможны такое молчаливое согласие и симпатия между людьми.

По коридору простучала дробь каблучков, и в комнату влетела Пэйган.

– Послушай, Джуди! Такие меры предосторожности просто смешны. При входе они перетряхнули всю мою сумочку, вплоть до кошелька!

– Сядь, глупая, и помолчи. Лили как раз говорила мне о том, как прекрасен наш молчаливый союз.

Пэйган опустилась на кремовую софу, а Лили продолжала:

– Я чувствую, мне необходима женская поддержка, чтобы научиться справляться с проблемами. После Симона я решила жить одна и попытаться тверже стоять на обеих ногах, иначе я так никогда и не узнаю, на что я способна, никогда и не узнаю самое себя. – Она посмотрела на длинный, почти бесконечный ряд окон в доме напротив. – Я все еще не знаю, кто я на самом деле, и я устала искать смысла жизни в любви.

– Путешествие к самим себе, которое каждому из нас рано или поздно предстоит совершить, – заметила Джуди.

– О, избавьте меня, ради Бога, от философских изысканий, – рассмеялась Пэйган, вытягивая ноги на софе.

– Переживая трудные времена, человек сам не замечает, как меняется, – сказала Джуди, направляясь к двери.

– Не думаю, чтобы Лили или я согласились с тобой, – тихо проговорила Пэйган. – Трудные времена топят человека, а на плаву ему помогают держаться друзья.

Приемную «Вэв!» оккупировали фоторепортеры.

Журналисты как из пулемета выпаливали вопросы: «Как вы ощущаете себя в роли матери, Джуди?», «Видели ли вы фильмы с участием Лили?», «Что вы думаете о ее снимках для календарей?».

– Кто отец Лили? – Неожиданным выстрелом прозвучал вопрос репортера «Нью-Йорк пост».

– Отец Лили – студент из Великобритании, которого я встретила в Швейцарии, – спокойно ответила Джуди.

Пэйган внимательно разглядывала потолок. «Конечно, у Джуди есть свои соображения, по которым она решила скрыть правду. Но в чем они состоят, лучше пока не спрашивать», – размышляла леди Свонн.

– И что все находят в Лили? Титьки и задница, а больше ничего! – бросил через плечо своему соседу лысеющий фотограф. – Нет, все эти юные секс-символы не для меня. Мне подавай матушку. Ей ведь, должно быть, уже все пятьдесят, а выглядит потрясающе.

– Мисс Джордан сорок пять! – обернулась к нему агент по рекламе из «Вэв!».

– О! Еще невеста!

Услышавшая этот разговор Джуди вдруг почувствовала себя уязвленной и впервые подумала о том, что у материнского статуса есть, пожалуй, и не совсем приятные стороны.

А собравшиеся на пресс-конференцию журналисты тем временем переключили внимание на Лили.

«У вас действительно все кончено с Симоном Пуаном?» «Вы выходите замуж за Спироса Старкоса?» «Это правда про сенатора Рускингтона?» «Правда, что вы беременны?» «Правда, что вы умираете от рака груди?»

Лили улыбалась, хмурилась, поворачивалась направо, налево, то скрещивала, то распрямляла ноги – каждый фоторепортер стремился получить ее эксклюзивное фото.

– Не представляю себе, зачем я пришла, – смеясь, прошептала Пэйган Тому. – Ни я, ни сбор пожертвований в пользу нашего института никого не волнуют.

Джуди, обернувшись, прислушивалась к их разговору и вдруг поймала свое отражение в зеркале. «Да, наверное, мне вполне можно дать все пятьдесят, – вздохнула она. – Я стала матерью, и весь старый уклад моей жизни просто пошел ко дну. Вот так, в одночасье! Ну нет! Завтра я наконец сниму это надоевшее платье. Никто не смеет списывать меня со счетов только лишь потому, что у меня красивая дочь!»

Декабрьский номер «Вэв!» был распродан в секунду.

Уже на следующий день после его появления Том Шварц, Джуди и юрист журнала собрались в кабинете Гриффина.

Хозяин выдержанного в приглушенно-серых тонах кабинета раздраженно потер переносицу.

– Так это правда или нет? – Он протянул исковое заявление юристу.

– В таких вопросах никого не волнует, как обстояло дело в действительности. Сенатор Рускингтон подал на нас в суд за клевету.

Джуди откинулась в кресле.

– Лично я не думаю, что нам надо терять сон по этому поводу. «Вэв!» сталкивался с подобными ситуациями и раньше и каждый раз с честью выходил из них.

Гриффин взглянул на юриста.

– А на чем строится его обвинение?

– В опубликованном в нашем журнале интервью Лили утверждает, что сенатор Рускингтон пытался изнасиловать, ее, когда они оба были в Испании и гостили в летней резиденции герцогини Сантигосской на берегу моря.

Гриффин казался изумленным.

– Лили утверждает, – пояснил Том, наклоняясь к нему, – что сенатор был похож на отвратительную дохлую черепаху и вел себя, как похотливый козел, накурившийся ЛСД.

Джуди усмехнулась.

– Но он действительно смахивает на черепаху, и любая вашингтонская проститутка знает, что он старый козел. А нашим читателям нравится, когда эти надутые деятели получают щелчки.

– Мы подпадаем под первую поправку? – поинтересовался Гриффин.

Юрист откашлялся.

– В данном случае нет, потому что сенатор обвиняет мисс Джордан в злом умысле. Если суммировать, он утверждает, что «Вэв!» систематически травит его за то, что он в свое время голосовал против закона о равных нравах в своем штате.

– Он действительно голосовал против, – заметила Джуди, – и мы писали об этом. Ему тогда от нас хорошенько досталось.

– Какова сумма возмещения, которую он требует? – спросил Гриффин.

– Шестьдесят миллионов баксов, то есть на деле около пяти, но и этого достаточно в настоящий момент, чтобы вывести журнал из строя. К сожалению, именно сейчас наши финансовые дела обстоят не слишком хорошо, – ответил Том.