Кружево-2 - Ширли Конран

5

ДЕКАБРЬ 1978 ГОДА

Том просунул голову в кабинет Джуди.

– Первое письмо от Кейт! – Он размахивал авиаконвертом. – Она говорит, что все это похоже на войну без объявления войны. Тысячи людей из горных племен бросают в тюрьму без суда и следствия, пытают, убивают. А Кейт заболела дизентерией.

– И это называется, ей нужен был отдых! – проворчала Джуди, на минуту отвлекаясь от телефонного разговора.

– Да, Максина, конечно, я приеду, – продолжала говорить она в телефонную трубку. – Придумай какой-нибудь предлог, чтобы меня пригласить. Пусть ситуация пока немножко успокоится, а я прилечу на уик-энд в канун Рождества.

– Джуди! Ты с ума сошла! – воскликнул Том. – Ты не можешь сейчас улететь во Францию. Мы по уши увязли в собственных проблемах.

– Но я буду отсутствовать только один уик-энд, – ответила Джуди. – Подумай лучше, что мы сейчас скажем нашему блистательному адвокату, который повергнет сенатора Рускингтона в прах и пепел.

– Джуди, ты зря шутишь по этому поводу! – раздраженно заметил Том. – Суммы наших трат все возрастают. Кажется, что эти бестии-юристы ведут переписку на бумаге из чистого золота. С финансовой точки зрения мы уже живем на пределе наших возможностей, а если, не дай Бог, дело дойдет до суда и сенатор Рускингтон выиграет процесс, мы будем разорены.

– Если такое случится, пообещай мне, что мы возьмемся за руки и вместе выбросимся с пятнадцатого этажа, – проговорила Джуди, резко пододвинув к себе папку с бумагами.

– О'кей! Будем считать, что свидание назначено! – Том положил руку ей на плечо. – Послушай, я хочу, чтобы ты знала: если случится настоящая беда, мы будем вместе. Я пройду с тобой до конца.

– Спасибо тебе, Том! Итак, что хотят юристы?

– Нам необходимо продемонстрировать, что лично у тебя не было никаких предумышленных намерений против сенатора. Надо показать, что ты не предубеждена против него никоим образом. Это важно, Джуди, потому что Рускингтон – баптист, а твоя дочь обвиняет его в попытке изнасилования. Тебе придется доказать, что никакой изначальной ненависти у тебя к нему нет.

– Но сенатор Рускингтон как раз тот персонаж, по отношению к которому ненависть – чувство вполне естественное, – возразила Джуди. – И уверяю тебя, Том, он не станет доводить дело до суда. Такого рода скандал положит конец его политической карьере.

– Ему уже нечего терять. Скандал уже разгорелся, и единственный выход для Рускингтона – попытаться себя обелить. Неприятности грозят как раз нам. Вся эта история может очень сильно повредить подписной компании «Вэв!».

Джуди встала из-за стола. Она решила, что необходимо любым способом вдохнуть в партнера уверенность.

– Что с тобой, Том? – спросила она. – Этот пораженческий тон тебе совсем не идет. И потом ты прекрасно знаешь, что любой шум вокруг печатного органа только увеличивает его популярность. Мы не потеряем читателей на этой истории, напротив, они будут болеть за нас.

Том покинул кабинет Джуди с чувством, что ничто не в силах заставить ее осознать, как серьезна ситуация на самом деле. Он уже видел результаты подписки на первый квартал будущего года – она упала. Но Джуди об этом пока не знала. Неужели безошибочный инстинкт издателя впервые за столько лет подвел-таки ее? Проходя мимо зала, он увидел, как несколько сотрудниц собрались на занятия аэробикой. Джуди никогда не увлекалась спортом, поездку на машине предпочитала пешим прогулкам, и теперь наблюдать за тем, как она, обливаясь потом, старательно проделывает все предложенные Тони упражнения, было странно. Может быть, она начала наконец ощущать возраст?

Час спустя Джуди заглянула в ванную комнату, где мылась Лили.

– Я так и думала, что найду тебя здесь. Можно мне войти?

Лили вся, по подбородок, утопала в розовой мыльной пене. Теплая ванна была ее любимым местом – воплощением комфорта и безопасности.

– Уже целый мир видел меня в ванной. Так неужели родная мать не может себе этого позволить, – усмехнулась она. – Как твои дела?

– Сенатор действительно начал на нас серьезное наступление. – Джуди пока не могла решить, стоит ли открывать дочери весь объем неприятностей, обрушившихся на «Вэв!» после публикации интервью.

Лили серьезно взглянула на мать.

– Я все искала подходящего момента, чтобы сказать тебе кое-что, и думала уже, что такой момент не представится.

– Что сказать?

– Что я очень сожалею о тех неприятностях, в которые ты из-за меня попала.

– Ты рассказала правду, Лили. А мы рискнули. Твоя история, напечатанная в «Вэв!», произвела сенсацию. Но мы не просчитали, какова будет реакция сенатора. Вот и все. Но мы все еще надеемся, что до суда дело не дойдет.

– Ну, если дело только в нем… – Лили презрительно хмыкнула. – Это не станет для тебя проблемой, Джуди. Я уже сказала, что буду до конца отстаивать правоту вашей публикации. Он не решится встретиться со мной в суде. – Лили потянулась за шампунем. – Не захочет же он, чтобы его избиратели поняли, что человек, которому они доверили представлять себя в Вашингтоне, – старый грязный козел.

Она сполоснула голову и вылезла из ванны – большеглазая, со сверкающими в волосах каплями воды, похожая в этот момент на тюленя.

Поколебавшись, Джуди спросила:

– Он действительно был так неприятен, как ты его описала?

– Смотря что понимать под «неприятен», – медленно проговорила Лили.

Она вспомнила, как несколько месяцев спустя после гибели Джо гостила у герцогини Сантигосской в ее похожей на дворец приморской вилле. Лили все еще чувствовала себя крайне удрученной после гибели Джо, но Циммер упорно настаивал на том, что ей необходимо хоть немного развлечься, и буквально заставил ее принять одно из тех приглашений, которые обычно во множестве получают знаменитости.

Первые два дня были очаровательны. Почти все из собравшихся на даче двадцати двух гостей оказались деловыми знакомыми герцога, который, растратив почти все свое состояние, пытался теперь заработать на посреднических услугах в надежде, что ему удастся когда-нибудь открыть собственное дело.

Они плавали, катались на водных лыжах, и все, за исключением Лили, прыгали с парашютом в море. И даже жена итальянского ювелира, которая была уже бабушкой и ни разу в жизни с парашютом не прыгала, теперь попробовала и уверяла Лили, что это очень легко. И Лили решилась. Она разбежалась и прыгнула с края мола, дернув, как ее учили, за кольцо парашюта. Она взглянула вниз, увидела синюю воду и невдалеке – моторную лодку, контролирующую безопасность парашютистов, и почувствовала, как все внутри нее переворачивается и тошнота подступает к горлу. Лили боялась высоты, она никогда не смотрела вниз с мостов или балконов, но в воздухе – в самолете или в вертолете – ей еще ни разу не было дурно. Поэтому ей просто не пришло сразу в голову, что прыжки с парашютом не для нее. Десятиминутный полет был ужасен, но, как только она опустилась в воды Средиземного моря, к ней подплыла моторка, и сидящие в ней спасатели, обрезав канаты, быстро свернули и забрали в лодку намокший парашют. А Лили, раскинув руки, легла на спину, тихо покачиваясь в такт волнам. Она чувствовала себя слишком слабой, чтобы плыть к берегу. В этот момент неподалеку показалась лысина американского сенатора, с которым они до этого едва ли обмолвились парой слов.