Кружево-2 - Ширли Конран

– Дебра, пожалуйста…

– Ни слова больше! Я все равно не слушаю.

– Но ты сведешь себя в могилу.

– Ничего подобного. Я только стараюсь улучшить свое здоровье.

– Но в этом самоистязании нет никакой нужды.

– Ты же знаешь, до какой степени доходит мой метаболизм. Стоит мне взглянуть на лист салата, и я уже полнею.

Куртис сдался.

– Ну хорошо, увидимся вечером. – Он поцеловал ее в затылок и помахал рукой на прощание. Дебра не переставала крутить педали.

Уже в машине, откинувшись на заднее сиденье, Куртис стал размышлять о том, может ли он наполнить жизнь своей жены хоть каким-нибудь смыслом. Он потянулся к ручке, чтобы открыть окно, потом вспомнил с раздражением, что согласно правилам безопасности должен держать окно закрытым. Каждый день ему приходилось менять время выезда из дома в банк. Хоукинс, водитель Халифакса, подавал машину к подъезду только после вызова по телефону. На обоих – и на шофере, и на пассажире – были надеты пуленепробиваемые жилеты. Куртису пришлось собрать всех своих подчиненных и сообщить им, что страховая компания требует полного комплекса мер безопасности против похищения или террористических актов и ему, как председателю правления банка, необходимо подчиниться этим требованиям.

Прибыв в банк, Халифакс, которому в целях безопасности было запрещено пользоваться его личным лифтом, шагнул в одну из многочисленных подъемных машин, развозивших по этажам сотрудников. Выйдя на сорок восьмом этаже, Куртис пошел по длинному коридору, украшенному с обеих сторон картинами американских примитивистов, а затем открыл дверь в свой кабинет, посередине которого стоял массивный старинный стол, а над ним висели портреты отца и деда Куртиса. Таким образом, каждый входящий в комнату видел перед собою сразу три поколения Халифаксов.

– Доброе утро, мисс Бради.

Секретарша Куртиса подала ему карточку, на которой были отмечены все встречи и свидания шефа на грядущий день.

– Я, как обычно, обедаю в двенадцать в Филадельфийском клубе. Но закажите, пожалуйста, обед на двоих. И в течение часа не зовите меня к телефону.

Несмотря на представительный антураж, у самого Куртиса работы здесь, в сущности, не было. Вне всякой зависимости от того, каким круглым идиотом мог бы оказаться Халифакс III, семейному состоянию ничего не угрожало. Аппарат банка, все управляющие которого происходили из старинных англосаксонских семей Западного побережья, работал отлично. Именно такого рода семьи представлял и клан Халифаксов, сочетающий лучшие традиции американского образа жизни: надежность, трудолюбие, бережливость и республиканские взгляды.

Дед Куртиса был убежден, что в один прекрасный день их клан подарит Америке президента – мудрого, благородного и осторожного человека, который вернет страну к старомодным ценностям и твердым понятиям их касты. Для обоих сыновей он выбрал жен из семей, исповедующих схожие политические взгляды, и был страшно разочарован, что двум его прекрасным здоровым мальчикам не удалось обогатить клан многочисленным мужским потомством. И теперь все амбиции старшего Халифакса оказались связаны с его единственным внуком – Куртисом. Он настоял, чтобы для внука была выбрана невеста знатного происхождения, и, когда мальчику исполнилось всего девять лет, дед решил, что его будущей женой должна стать Дебра. Она происходила из богатейшей семьи Филадельфии, родословная ее была безупречна. Куртис подозревал, что все нервные болезни Дебры связаны с чрезмерной чистотой крови, так что, по иронии судьбы, именно эта погоня за «породой» и разрушила честолюбивые замыслы деда.

Куртис вздохнул, усаживаясь в кожаное кресло под дедовым портретом. Он знал, что разочаровал клан. Ему не удалось занять лидирующее положение на политическом Олимпе – непредсказуемость в поведении Дебры стала тому серьезной помехой. Куртис протянул руку за зеленой папкой и извлек список сегодняшних визитеров. На листе значилось всего одно имя: Джуди Джордан.

Тони мчал Джуди к Филадельфии на ее кремовом «мерседесе» последней марки. Он водил машину быстро и осторожно, и, когда Тони сидел за рулем, Джуди ощущала себя в полной безопасности. В течение всего двухчасового путешествия она делала пометки в своем дорожном блокноте. Джуди собиралась провести во Франции всего два дня, но не хотела оставлять дома незавершенных дел. Тони никогда не прерывал ход ее мыслей. Он научился распознавать настроения Джуди: знал, когда она вся кипела от только что пришедшей на ум идеи и ей надо было проговорить эту идею вслух, знал, когда она возбуждена и ее необходимо успокоить, и знал те редкие случаи, когда Джуди вся уходила во внутреннюю работу и любое вмешательство извне ее только раздражало.

Когда «мерседес» затормозил у центрального подъезда банка Халифакса, Тони открыл заднюю дверцу машины и помог Джуди выйти. Хотя лицо Джуди было печально и озабоченно, она была необыкновенно хороша в фиолетовом замшевом пальто от Кальвина Клайна и темно-фиолетовых замшевых сапожках.

Но красота туалетов Джуди, к сожалению, никак не сказалась на оказанном ей приеме. После часа напряженного и не очень приятного разговора Куртис, привстав за своим громоздким столом красного дерева, протянул к Джуди обе руки:

– Конечно, мы старые друзья… и имея в виду… специфику наших взаимоотношений… я всегда старался сделать для тебя все возможное. Но на этот раз я действительно бессилен, банковский совет не утвердит моего решения о субсидиях «Вэв!».

Джуди смотрела на его худые, нервные руки, пышную шевелюру, великолепно сидящий на стройной фигуре костюм и думала о том, что этот человек, должно быть, никогда в жизни не одевался из магазина готового платья.

– Но ты мог бы все же еще раз попробовать. – Джуди старалась придать голосу спокойную рассудительность. – Я покажу все наши проекты будущего года, и совет банка поймет, что «Вэв!» переживает лишь временные трудности.

– Джуди, прояви же наконец благоразумие! В прошлом месяце я позволил тебе выйти из лимита, чтобы ты могла выкупить акции Гриффина. А теперь ты требуешь еще большего! Ни один банкир никогда не вложит деньги в предприятие, замешанное в судебное разбирательство. Мой персональный фонд ограничен. Поверь, Джуди, на сей раз ответ может быть только «нет».

– «Нет» не относится к разряду моих любимых слов, Куртис, ты же знаешь, – горько улыбнулась Джуди, пристально вглядываясь своими темно-синими глазами в бледно-голубые глаза собеседника.

– Это удар ниже пояса, Джуди! – Халифакс уже не скрывал своего раздражения. – Не стоит играть сейчас на моем чувстве вины.

– Прости, Куртис, но «Вэв!» – вся моя жизнь, и я действительно страшно расстроена. Ты не знаешь никого в Вашингтоне, кто мог бы повлиять на сенатора Рускингтона?