Идол прошедшего времени - Ирина Арбенина

Глава 2

— На машине к нам трудно доехать, — пожаловался Кленский, когда, оставив «Жигули», как обычно, в деревне Корыстово, по тропинке, ведущей через лес, а потом и через поле, они с Дамианом направились к палаточному лагерю археологов.

— Как вы меня представите вашим коллегам? — поинтересовался Дамиан.

— Вообще-то я предупредил руководителя нашей экспедиции, Арсения Павловича Корридова, что хочу пригласить вас… Ну, так сказать, для расследования, — явно стесняясь этого слова, нерешительно произнес Кленский. — А вот стоит ли говорить остальным о том, кто вы? Понимаете… Прямо кино какое-то: расследование… частный сыщик!

— Людям всегда лучше говорить правду. Если есть малейшая возможность сказать людям правду, нужно ее говорить, — со знакомыми телевизионными интонациями, тоном министра, разговаривающего с народом, усмехаясь, подбодрил его Дамиан.

— Разве? — неуверенно промямлил Кленский.

— Другое дело, что такая возможность представляется довольно редко.

— Ах вот что… А сейчас?

— Тот самый редкий случай.

Не дойдя до палаточного лагеря, Кленский остановил Филонова возле раскопа:

— Вот здесь мы работаем… Это раскоп.

— Раскоп?

— Понимаете, раскоп — это разбитый на квадраты участок земли, с которого сняли дерн и тонкими слоями снимают — зачищают! — землю…

— Очень познавательно. Но не трудитесь объяснять: в Йемене я работал с французской экспедицией на раскопках садов Семирамиды, а в Израиле с экспедицией Кауфмана…

— Вот как… — смешался Кленский. — Значит, вы в курсе… Ну, тогда сразу к делу. То, что вы видите, Дамиан, новый раскоп. А вот это, — продолжал Кленский, — старый… Тот, что перерыли неизвестные преступники. Я уже вам говорил. Раскоп загубили, меня чуть не убили!

— Почему все-таки ваш Корридов так упорно не хочет покидать опасное место? — поинтересовался Дамиан.

— Видите ли… Сами причины обращения Корридова к Мширскому городищу необычны, — вздохнул Кленский. — Честно говоря, это долгая история…

— Расскажите. Расскажите, прежде чем я познакомлюсь с ним и начну работать.

— Ну, хорошо… — вздохнул Кленский. — Понимаете… Прежде Корридов вообще никогда не занимался ни «железом», ни «бронзой». Его конек — каменный век.

— Что же случилось? Что заставило его изменить своим привычкам?

— Раскопки Мширского городища — это что-то вроде обещания…

— Обещания?

— Дело в том, что нынешней весной умер Салтыков.

— Кто это?

— Его друг и ученый секретарь Института археологии.

— И что же?

— Видите ли, Салтыковы — это династия. Династия археологов… Дед, отец, внук…

— Любопытно!

— Понимаете… Все началось еще с их деда. В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году известный археолог, можно сказать, отец русской археологии Аполлинарий Салтыков раскопал любопытный археологический памятник. Во всех учебниках он называется сейчас «Старо-Мширское городище». Вообще-то эти раскопки стали классикой. Но копал дедушка, по нынешним, современным представлениям, совершенно варварским способом. Приблизительно как Шлиман — Трою. Однако находки были удивительные. Просто фантастические. Например, знаменитые мширские идолы. Редчайшая вещь…

— Что за идолы? О чем речь?

— Ну, идол… Медная литая фигурка ритуального назначения, изображает божка, идола. Очевидно, принадлежность шамана… На них в свое время просто помешались.

— Кто же? Коллекционеры?

— Да нет, не только…

Кленский замолчал, задумавшись.

— В чем все-таки дело? — поторопил его Дамиан. — Почему же Арсений Павлович не хочет уезжать? Мширские идолы приворожили?

— Нет, ну что вы! Для серьезного ученого это не причина…

— А в чем же причина?

— Видите ли, внук Аполлинария, Сергей Салтыков, считал, что находки деда могут принадлежать какой-то особой культуре.

— Что значит в данном случае «особой культуре»?

— Ну, это слишком узкоспециальный вопрос; неспециалисту, неархеологу, трудно с ходу это понять… Хоть вы копали сады Семирамиды!

— У меня складывается ощущение, что вы не все хотите говорить.

— Да нет… Если коротко… Речь, возможно, идет о весьма древней общности людей, еще, кажется, не описанной и неизвестной археологам.

Кленский опять замолчал.

— И?

— Однако из-за ошибок, сделанных Аполлинарием Салтыковым, для выводов нынешним ученым не хватает информации. Ниточку упустил еще Аполлинарий. Сергей Салтыков всю жизнь мечтал разгадать эту археологическую загадку, был уже, кажется, генетически закодирован. Он давно еще хотел начать копать в этих местах, под Мширой. Но всегда что-то мешало. Все что-то не получалось. В общем, так всю жизнь руки у него и не доходили до Мширы.

— Почему же не доходили?

— Знаете, как говорит одна дама: «У нас в спонсорах не Французская академия наук». Наши археологи редко копают то, что они хотят. Все, как всегда, упирается в деньги.

— Я догадываюсь…

— Обычно это происходит так. Собираются, скажем, строить водохранилище — и тогда государству приходится, прежде чем затопят местность, выделять средства на археологические раскопки. Так все восемьдесят лет советской власти и копали. Теперь уж даже и этого порядка нет… Могут и построить, и затопить — так и не произведя раскопок.

— И что же?

— В общем, младший Салтыков так и не добрался по-настоящему до Мширы. В прошлом году нашел все-таки деньги на экспедицию. А тут бульдозеры…

— Что за бульдозеры?

— Появились бульдозеры и сняли верхний слой торфа.

— Много?

— Метра полтора. Сняли и увезли.

— Куда?

— Куда, куда… На огороды! В Корыстово.

— Соседняя деревня?

— Да. Еще разок приедут — и Мширскому городищу капут.

— Так почему вы не думаете, что ваш раскоп загубили те, кому срочно понадобился торф? Может, вас просто выживают? — Дамиан кивнул в сторону деревни Корыстово. — Или хулиганство?

— Раньше такого никогда не было. Кому хочется под статью? Все-таки это нарушение закона. Надругательство над археологическими памятниками уголовно наказуемо. Нет, это те… на «Хаммере»!

— Итак, вы хотите сказать, если это городище погибнет, возможно, оборвется весьма тонкая ниточка, ведущая к таинственной культуре?

— Можно так сказать… Нынешней весной Салтыков неожиданно умер. Говорят, перед смертью он взял с Корридова, лучшего своего друга, клятву: прежде, чем бульдозеры уничтожат городище, довести дело до конца.

— Клятву?

— Ну, не знаю точно. Я при этом не присутствовал. Может, просто обещание… Такова вкратце история появления Корридова под Мширой. Вот ответ, почему он занялся «бронзой». И почему не хочет сейчас уезжать.

— Так-так… А что же стало с идолами, которых нашел тот дед, Аполлинарий Салтыков?

— Что с ними стало, хотите вы знать? — задумался Кленский.

— Можно ли, например, на них взглянуть? Где они хранятся?

— Один, кажется, в Историческом музее…

— А другие?

— Другие… В общем, это неизвестно.

— То есть?

— Дело в том, что в свое время Аполлинарий Салтыков тех идолов раздарил.

— Раздарил?! Как это?

— Ну, такое случалось у археологов.

— Вот оно как…

— Да… Сейчас кстати так же.

— Неужели?

— Представьте!

— Значит, если бы Корридов захотел, то мог бы стать обеспеченным человеком?

— Уже давно. Даже богатым.

— Ну и?..

— Что «ну и»?

— В чем же дело? Почему не хочет? Продал бы пару-тройку находок… Купил бы себе машину не хуже, чем у тех проходимцев, что к вам приезжали…

— Не хочет.

— Не хочет быть богатым?

— Не хочет быть проходимцем, — вмешался в беседу хрипловатый бас.

Дамиан оглянулся и увидел мускулистого бородатого человека, стоящего на краю раскопа.

— Знакомьтесь, Дамиан… — вздохнул Владислав Сергеевич. — Это и есть Арсений Павлович Корридов.

— Очень приятно! — Филонов протянул руку для рукопожатия.

— Не могу ответить тем же. — Корридов демонстративно не подал Филонову руки. Взял лопату и принялся за работу.

— Арсений Палыч… — неуверенно начал Кленский. — Вы не возражаете, если наш гость…

— Пусть ваш гость располагается в свободной палатке. Я его прогонять не собираюсь, — бросил, не поднимая головы, Корридов.

Знакомство с остальным коллективом прошло менее драматично.

— Вы нас арестуете? — жеманно поводя глазками, поинтересовалась Прекрасная Школьница Зина.

— Непременно.

— А когда? — уточнила Валя.

— Вот поем и арестую. Кстати… Покормите?

— Всех арестуете? — кокетливо испугалась Наташа.

— Нет, самых красивых.

— Значит, меня! — хором обрадовались девушки. Кроме, разумеется, скромной Дашеньки.