Гончаров попадает и притон - Михаил Петров

– Нет, – опять вмешалась Галка, – сначала они его закопали, а только потом он стал мыть руки. Она ему из канистры поливает и спрашивает: «А полезут ли, рука-то у него побольше». Он ей отвечает, у меня, дескать, все полезет. Ну а потом они уехали, а мы всю ночь не спали. Теперь можно выпить?

– Пейте, конечно, только скажите, не этот ли мужик был?

Я достал Максов набросок.

– Нет, что вы, это какой-то бандюга, а тот был человек интеллигентный.

– А девушка какая была? Блондинка, брюнетка, толстая, тонкая, высокая, низкая, как была одета?

– Они оба были в черных блестящих костюмах. А на головах у них были черные резиновые шапочки. Росту были одинакового, может, мужик чуть повыше. Ну где-то как вы. Да и комплекции такой же.

– Какого возраста был мужик?

– Лет пятьдесят, может, чуть поболе, а бабе лет тридцать. Вот так.

– Больше вам ничего не запомнилось?

– Нет, ну… Вот туфли еще они с него сняли.

– И все?

– Сейчас мы выпьем, может, еще чего вспомним, можно?

– Можно, конечно.

Та информация, что я от них получил, стоила еще две бутылки. Поэтому я терпеливо ждал, когда их желудки станут полны, а мозги веселы. Выпив бутылку и сожрав еще полбатона колбасы, они недвусмысленно посматривали на оставшуюся и, по их мнению, ненужную мне водку. Я был не против.

– Ну, что-нибудь еще вспомнили?

– Да как сказать. Вот Галка бычок подобрала, хотела его выкурить, но я отобрал, на всякий случай, значит. Может, думаю, пригодится. Бычок тот баба выбросила. Хороший бычок. Его еще курить и курить можно. Я у Галки его отобрал и в мешочек полиэтиленовый определил. Человек-то я с понятием.

Язык его потихоньку начал заплетаться, как и он сам, а вот подруга, как ни странно, держалась. Видно, пить начала недавно. Бычок, безусловно, стоил двух бутылок водки, о чем я им и сообщил. Торг состоялся, и довольные стороны засим расстались.

Отъехав с полкилометра от кладбища мусора, я остановился, обдумывая ситуацию и полученную только что информацию.

Что мы имеем? Двух убийц, это бесспорно, а возможно, и трех, потому что способ убийства Гены совершенно иной, чем в остальных случаях. К тому же перчатки, судя по рассказам бомжей, предназначались какому-то третьему лицу. И он их с успехом использовал во всех известных убийствах. Но не золото техника или монеты нумизмата были основной целью бандитов. Эта серия преступлений имела совершенно иную нагрузку. А именно: внушить Вовану, что Генка жив и нет никакого основания бить тревогу по поводу дальнейшей судьбы фирмы. Как, впрочем, и по поводу своей собственной. Но для чего такая временная оттяжка? Наверное, Поляков проводит какую-то крупную финансовую операцию и они ждут ее завершения. Очевидно, банду возглавляет экономист. Кому, как не ему, детально известно состояние и сроки выполнения договоров. С этим мы решили. Второе: мужик, который свернул Генину шею, а потом аккуратно снял с него перчатки – поносить. Причем сдирал кожу хладнокровно и профессионально. Кто он? Это может быть врач, причем врач-хирург, или патологоанатом, или мясник, или… или нейрохирург. Отлично, Константин. Недаром он тебе не понравился. Да и Валентина что-то похожее плела, правда, со своей точки зрения. Но это уже детали. Теперь третье: девица, что увезла Геннадия на верную смерть. Кем она может быть? Да кем угодно, начиная от Генкиной бляди и кончая дочкой министра. Но баба она, безусловно, циничная и рисковая. Причем посвящена во все тонкости черного мероприятия. Еще мы знаем о ней то, что курит она сигареты «Салем» и пользуется темной, почти коричневой, губной помадой, фильтр не прикусывает. Совершенно равнодушна к кровавым зрелищам, или даже, наоборот, они доставляют ей удовольствие. Прагматичная и перспективная девочка, яркий продукт сегодняшнего дня. И еще знаем то, что она назвала вивисектора дядюшкой. Это, возможно, и хохма, но на всякий случай запомним это. Она знакома с садистом Жорой, иначе какой смысл ему выгораживать ее и давать мне ложные ориентиры… Просто знакомы или… Скорее всего, Жора хоть краешком, да вхож в их банду. Убийства Юшкевича, Крутько и его любовницы совершены с поразительным садизмом, а Жора, судя по рассказам проституток, как раз и является садистом. Итак, что мы имеем? Если исходить из моих умозаключений, двух из четырех членов банды я знаю в лицо. Это нейрохирург Самуил Исаакович и урезанный Жора. Экономиста вычислить несложно. А вот кто эта девка? Но думаю, они расскажут сами.

Все это хорошо, господин Гончаров, твои рассуждения мне нравятся самому. Только вот вещественных доказательств у тебя, прямо скажем, не густо. А значит, и все твои умозаключения не стоят кошачьего хвоста. Можно, конечно, привлечь бомжей и проституток в качестве свидетелей, но совершенно непредсказуемо, как они себя поведут в ходе следствия. А с другой стороны, почему именно я должен искать эти самые доказательства? Достаточно того, что я сделал как для Полякова, так и для Ефимова. Первому я указал, откуда следует ждать неприятностей, снял с него подозрения, отыскал (правда, не я) труп брата, более того, могу назвать убийц, хотя бы одного. Но он ли это? Впрочем, сейчас проверим. Для Ефимова тоже сделал немало.

К элитной больнице я подъехал осторожно и машину приткнул между забором особняка и чьим-то гаражом. Подъехать-то я подъехал, а вот что делать дальше? Как попасть в элитную клинику, да еще незамеченным? Дырка в заборе, слава Богу, цела. А возле бокового хозяйственного входа копошились маляры. Три мужика и две женщины, это уже легче. Наметив одного из них, я подал ему знак подойти. Лениво и нехотя он подошел, продувая головку пульверизатора.

– Что хочешь?

– Ничего, хочу спросить, что вы там красите?

– А ты что, госприемка?

– Не, я просто так. А выпить хочешь?

– Конечно, если нальешь.

– Вот тебе двадцать «штук», скоро обед. Сам выпьешь.

– Спасибо. Выпью за твое здоровье. Ну, я пошел.

– Э, мужик, погоди, чего вы там красите?

– Стены на лестницах. И не красим, а делаем «шубу».

– Хочешь еще сто «штук»?

– Конечно, если дашь.

– Дай на полчаса свою робу.

– А я голый останусь?

– Мое пока наденешь.

– Только на полчаса. Пока я до магазина прогуляюсь.

Чумазый, в извести, цементе, мраморной крошке и еще черт знает в чем, я через пять минут поднимался по хозлестнице на третий этаж. Кажется, там был кабинет Самуила Исааковича. Навстречу спускалась санитарка, толстенная баба лет под пятьдесят.

– Девушка, как мне найти Самуила Исааковича?

– По какому делу?

– Работаем мы у вас, а у меня проблемы личного характера.

– Он обедает.

– Тогда я подожду.

– Только переоденьтесь. Кабинет триста пятый.

– Спасибо, кисанька.

– Не болей, котеночек.

– А он долго обедает?

– С полчаса кушает.

– Ну и ладно. – Я поплелся вниз, но как только санитарка скрылась из поля зрения, махом оказался на третьем этаже. Глубоко надвинув солдатскую панаму, я нагло шагал по стерильному коридору, крытому ковровой дорожкой.

Дверь триста пятого оказалась запертой. Мне не оставалось ничего другого, как воспользоваться фомкой, времени было мало, и действовать приходилось наверняка. Платяной шкаф, пиджак, карманы. Есть. Водительское удостоверение и билет члена клуба нумизматов. Ха-ха. Со злости я забрал и то и другое. Мне хотелось еще остаться и смотреть, смотреть, щупать, нюхать, узнавать, чем живет этот старый злобный урод. Но можно было испортить все. Лучше яйцо в руке, чем на дереве.

Я уже шел по коридору, когда меня окликнул женский голос. Никак не реагируя, я быстро спустился вниз, предвидя, что сейчас начнется погоня. Дожидаться мужика я уже не мог, тут же помчался к машине. Отъезжая, я заметил, как несколько человек выскочили на крыльцо.

Свалка была на месте. Исправно тарахтел бульдозер. В его тени на спецовках громко храпело трио, видимо основательно обмыв сегодняшнюю находку. Мои подопечные бомжики тоже спали, уютно расположившись каждый в своем шкафу. Стоило большого труда их растолкать. Они поначалу очень осерчали, но, сообразив, что перед ними стоит живая выпивка, встретили меня радостно и задушевно. Когда я объяснил им суть дела, мужик, сделав озабоченное лицо, почесал под мышкой и глубокомысленно изрек:

– Это надо смотреть. Тут дело серьезное.

– Все серьезное лежит в машине.

Пошатываясь, он поднялся. Я уже хотел подниматься наверх, когда заметил еще одну очень серьезную штуку. А именно: в измазанную жиром разделочную доску был воткнут вивисекционный скальпель.

– Это я возьму тоже! – кивнул я на нож.

– Можно тоже, но дороже, – выдал свежую прибаутку алчный бомж.

На солнце он внимательно осмотрел все фотографии, так же внимательно пересчитал пять бутылок водки и позвал бомжиху.

– Конечно он! Он вот этим самым ножом и отрезал ему руки. Точно говорю.

– Да я не спорю, – подтвердил мужик, – только за ножик-то добавить надо. Вещь все-таки!