Убийство в соль минор - Анна Данилова

Ерема, умный и опытный мужик, который многое знал и понимал, никак не мог, вероятно, поверить в результаты ДНК и, быть может, потому относился к Глафире и Лизе с недоверием. Ну как мадам Коблер может быть моей матерью? Бред! Разве что она родила меня, будучи малолеткой!

— Я не учла, что Сергей может увидеть этого Федора на банкете, не сдержаться и наброситься на него. — Голос рассуждающей Глафиры вернул меня в салон автомобиля. — И что тогда будет? Это Лиза должна была поехать вместе с ним. Заехала бы домой, переоделась в вечернее платье и появилась на юбилее под руку с вашим мужем, проконтролировала бы его, помогла бы, подстраховала. Да и дирижер этот не обиделся бы на то, что они явились без приглашения, Лиза наверняка приехала бы не с пустыми руками, подарила бы ему какую-нибудь картину или, я не знаю, часы. Во всяком случае, ее появление выглядело бы вполне нормально, я хочу сказать, что она очень хорошо бы вписалась в эту компанию.

— Часы… — повторила я. — Уверена, что и Сергей тоже прихватил из дома золотые часы в подарок Щеглову. Он очень уважает его, много мне о нем рассказывал. Они не раз вместе выступали в консерватории, да и в филармонии.

— Если этот Федор там, — произнес Ерема, — то твой муж точно постарается с ним познакомиться, а потом и попытается набить ему морду. Другое дело, что банкет должен быть в самом разгаре, а потому этот Федор может быть пьян, вот тогда Сергею будет легче с ним справиться. Да только он этой дракой все испортит. Наверняка начнет допытываться, что ему понадобилось от тебя, спросит про деньги, а потом его понесет, и он обвинит его в убийстве вашей французской бабы, скажет, что видел видео, ну и все — пиши пропало! Он сбежит, ваш Федор!

Ожил телефон Глафиры, весело зазвучал, разрывая тишину, узнаваемый и веселый саундтрек Владимира Косма к фильму «Игрушка» (с Пьером Ришаром), отчего в салоне стало как будто светлее.

— Да, Лиза, слушаю. Что? Что ты сказала?

О господи, так я и знала. Нет, вернее, предполагала, что он во что-то влипнет, но чтобы так! — Разговор длился довольно долго, Глафира слушала, качая головой и закатывая глаза, как если бы ей рассказывали нечто фантастическое, невероятное, вызывающее в ней бурю эмоций. — Ты там? С ним? Хорошо. Мы? Мы скоро уже приедем на место. Пожалуйста, — она посмотрела на меня с тревогой, однако, продолжая разговаривать с Лизой, — держи нас в курсе.

Она отключила телефон.

— Горкина, это фамилия нашего Федора, убили. В том самом ресторане, где проходил юбилей Щеглова. Как мы и предполагали, Сергей увидел его, попытался с ним поговорить (есть свидетели, видевшие, как они стояли и беседовали), после чего вместе отправились в туалет, а оттуда Сергей вышел уже один. Столкнулся в дверях с одним музыкантом, я так понимаю, самым важным свидетелем, и он, обнаруживший труп Горкина в одной из кабинок, заявил, что убийца — Сергей. Что он видел, как они вошли вместе, а вышел Сергей один.

Машина резко затормозила. Наш водитель Ерема медленно повернулся к нам, включил свет.

— Идиот! — выдохнул он, качая головой. — Или мы все идиоты, что отправили его на юбилей. Все неправильно спланировали!

— Ты думаешь, это он? — онемевшими губами спросила я, чувствуя, как дурнота подкатывает к горлу. — Глафира, как убили этого… как его… Горькина?

— Горкина, — поправила меня она. — Федор Горкин. Книгоиздатель. Лиза рассказала мне сейчас кое-что о нем. Бизнесмен средней руки, вляпывающийся постоянно в какие-то авантюры, связанные с меценатством, благотворительностью. Думаю, мошенник, который находит деньги для издания книг, организации концертов, помощи музыкантам, художникам, киношникам, а большую часть кладет себе в карман. Однако ему все и всегда были рады, поскольку, несмотря на его делишки и финансовые махинации, он реально помогал творческим людям реализовать себя. А убили его так же, как и нашу мадам Коблер, — зарезали ножом и нож оставили в трупе.

— Но вы же не верите, что это сделал Сережа? — спросила я, глотая слезы. — Это не он, он не мог!

— Понятное дело, что это не он. За Горкиным охотились так же, как и за Коблер. Не Щеглова же прирезали, а человека, который был знаком с Коблер. Их — Федора и Машу Еремину — что-то связывало.

Ерема неожиданно выругался. Громко и грязно, так, что мне стало даже стыдно. А ведь раньше я и не обращала внимания на подобные перлы. Да что там — я же жила среди бандитов, которые иначе и разговаривать-то не могли. А мне ничего не оставалось, как терпеть все это, слушать.

Сейчас же, когда я благодаря Сереже начала новую жизнь и меня стали окружать люди воспитанные, представители искусства, подобные выражения воспринимались мной как личное оскорбление!

— Ерема! — воскликнула я.

— Чего Ерема-то? Попробуй его теперь вытащи из этого дерьма!

— Лиза вытащит, она многое может. Ей Сережа Мирошкин поможет. Они сейчас все вместе, в ресторане, Лиза присутствует при допросе свидетелей, а с вашего Сергея уже сняли наручники.

— Боже, ему на руки еще и наручники надели? — Я даже закрыла лицо ладонями, словно таким образом могла отгородиться от происходящего. — А что, если ему повредили руки? Вывихнули, сломали?

— Ничего с твоим драгоценным пианистом не случится, — проворчал Ерема и завел мотор. — Хватит уже киснуть. Надо торопиться. Вот сейчас приедем в Подлесное и там все узнаем, были ли знакомы Еремина и Горкин.

Он снова выругался, как сплюнул.

Свет фар мазнул темноту, машина остановилась, мотор затих.

— Вот этот дом, — сказал Ерема.

Мы довольно долго петляли по улицам большого, слабо освещенного несколькими уличными фонарями села, пока навигатор не привел нас на окраину и не указал на большой дом за громадными черными елями. Свет в окнах уже не горел. В половине одиннадцатого в деревне почти все спали.

Мы вышли, Ерема подошел к воротам, посветил телефоном, нашел кнопку звонка, позвонил. Спустя время начали зажигаться окна, за занавесками появились неясные силуэты.

Потом мы услышали, как где-то в стороне, справа, за домом, как будто бы распахнулось окно, послышался звук, какой бывает, когда на землю, в траву, кусты сбрасывают что-то тяжелое, и кто-то побежал, шурша и ломая ветки.

Ерема снова включил фары, высветил за металлической сеткой, которой была огорожена часть двора, выкрашенное в зеленый цвет крыльцо. Дверь отворилась, приоткрывая внутренность дома, и мы увидели женщину.

— Саша, я сейчас. Сама не знаю, как заперла калитку…

Она подбежала к воротам, зашумела металлическими засовами-замками, после чего калитка распахнулась, и мы увидели высокую молодую брюнетку, в халатике, кутающуюся в вязаную черную шаль. На босых белых ногах — резиновые садовые калошки. Свет фонаря отражается в темных густых, подстриженных чуть ниже мочек ушей волосах. Черные раскосые глаза смотрят с удивлением.

— Вы кто? — спросила она, разглядывая нашу компанию.

— Мы ищем Марию Еремину, — сказала Глафира. — Моя фамилия Кифер, я адвокат. У нас к ней есть одно дело.

— А… Ну тогда заходите. — Она шире распахнула калитку и впустила нас к себе.

Мне показалось или нет, но эта женщина, услышав слово «адвокат», вздохнула с облегчением. Не испугалась, а наоборот, успокоилась.

— А я думала, муж вернулся с рыбалки, — произнесла она просто так, озвучивая свои мысли, и я догадалась, почему она успокоилась, увидев нас. Видимо, пока муж рыбачил, у нее был гость, который пару минут тому назад выпрыгнул из окна спальни и огородами помчался прочь. Возможно, такой вывод я сделала, еще обратив внимание на слегка растрепанные волосы хозяйки, ее блестящие глаза, разрумянившиеся щеки и голые ноги.

И вдруг она остановилась на ступенях, резко повернулась и посмотрела на Глафиру, представившуюся адвокатом:

— С Сашкой чего?

— Нет-нет, мы и правда по другому вопросу, — довольно уверенно ответила Глафира.

Нас привели в светлую, чистенькую кухню, усадили за стол.

— Чаю? Водки? — Хозяйка села на самое удобное место — во главе стола, чтобы увидеть всех своих гостей. Взгляд ее остановился на Ереме.

— Нет, спасибо, — неожиданно произнес он, выдержав ее взгляд.

— Так что случилось-то? Адвокатов у меня дома отродясь не было.

— Мы ищем родственников Марии Сергеевны Ереминой, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения, впоследствии Мари Коблер.

— Чего-чего? Что-то я ничего не поняла.

— Вам знакома эта женщина? — зачем-то встряла я. — Мария Еремина?

— Ну да, очень даже хорошо знакома. И что?

— Можно узнать, кем вы ей приходитесь?

— Родной сестрой. — Женщина снова уставилась на Ерему, словно собиралась его загипнотизировать.

— Тогда мы вынуждены сообщить вам о том, что ваша сестра… Извините, не знаю, как вас зовут… — начала Глафира.

— Что с моей сестрой? — нахмурилась хозяйка.