Река снов. Кольцо Зеркал - Сергей Сезин

– Ценность старых монет не столько в серебре и золоте, что в них содержатся, сколько в их редкости. Если эта монета вообще никому не известна, то и цена заранее не определится. Так, по вдохновению, коллекционер может сказать. Рубль, десять, сто – кто знает? Если удастся привязать монету к какой-то малоизвестной эпохе, в которую точно чеканились монеты, но их никто не видел, счет может пойти на сотни. Если же окажется, что монета кого-то из легендарных королей или герцогов, от которых нынешние аристократы род выводят, то цену называть будет владелец, а потомки древнего короля будут драться за право на нее только глянуть.

Мы переглянулись.

– Я не шучу. В сто двенадцатом году герцог Рейн за найденную монету, чеканенную его предком Эрном Мудрым, отдал замок и прилежащие к нему угодья. И считал, что даже в выигрыше, поскольку у него теперь был законный повод претендовать на баронство Вуаз, ибо герб на монете включал однорогого оленя, то бишь Эрн баронством владел.

Ага, про это я слышал. Рейн поместил эту монету в свою корону, приделав к ней небольшой выступ спереди, в который ее и вставили. Теперь герб баронства Вуаз был так близок… но злые языки тут же начали называть его «однорогим оленем». Рейн казнил пару слишком громко это произносивших и стал готовиться к походу на соседа, которого монета не убедила отдать баронство без боя. В разгар приготовлений Рейн умер. Ходили слухи, что от яда, но кто это проверял… По крайней мере, наследнику герцога точно было не до этого.

Ефрем Иванович с сожалением вернул монету, сделав с нее пару отпечатков на горячем сургуче. Про то, что у меня есть еще одна монета, я не говорил. Он обещал продолжить поиск дома, потому что большинство литературы хранится там. Но поиск может затянуться. Это я представляю. Думаю, что Ефрем Иванович будет искать качественно, ибо заинтересовался этой монетой. Это часто бывает – человек, считающий себя знатоком чего-либо, при встрече с незнакомой доселе ему частью знаний ощущает эту незнакомость как прямой вызов себе.

Разговорами о ценах я особенно не заморачивался. Окажется монета древней и ценной – хорошо. Не окажется – тоже переживу. Да, Не-мертвому могут служить старые вампиры, и в его замках может заваляться неизвестная монета всеми забытого королевства. Ее бывший владелец мог бы рассказать о монете и стране, которая ее чеканила. И было бы, возможно, интересно. Но беда в том, что владельца я сначала убил, а потом уже подумал про ушедшие с ним знания.

Вообще-то старый вампир мог бы написать очень интересную хронику былой жизни – как до обращения, так и после. Но их интересует больше людская кровь, чем людские знания. Хотя был один такой интересный тип, Ги Фабре, начинавший как наемник, а закончивший как вампир. Его рукопись нашли лет восемьдесят назад, только как исторический источник она не почитается. Почему? Фабре буквально всему старается придать окраску «это было совсем не так и совсем не оттого, а…». А так не бывает. Тем более что Фабре по своему статусу мог надежно знать подоплеку только некоторых событий. Так что он сам сделал себе антирекламу, заставив считать себя недостоверным во всем. Аккуратнее надо работать. Вот если бы он вел дневник, а не описание того, что было когда-то, – цены бы ему не было. Даже если бы врал в каждую пятницу.

Я еще посетил географов, рассказал им про новости с границ обитаемого мира – и на том завершил свои путешествия на сегодня. Вторая половина дня была занята разными приготовлениями к завтрашней явке на службу и возможным последствиям этой самой явки. Лёвчик активно участвовал в сортировке бумаг из Казани, приведении мундира в порядок и прочих событиях. Он только под душ вместе со мной не полез, но нес вокруг него неусыпную стражу.

Сон был спокойным и незапомнившимся. Утром же я, облаченный в черный мундир (вот напасть среди лета), попрощался с Лёвчиком и двинул на службу. С собой я волок портфель, где лежали бумаги, а также разные нужные вещи, чтобы на службе не чувствовать себя обделенным ни чаем, ни прочими удовольствиями. Взял и служебный пистолет – а вдруг проверят его наличие и исправность.

И предчувствие меня не обмануло. Не зря брал.

Естественно, никто до меня не снизошел и не пояснил, для чего я тут, надолго ли и прочее. Поэтому я, насколько мог, проводил разведку, побеседовал со встреченными знакомыми и вывел такую теорию, что в этом году массированного вторжения нет. Периодически вторгаются небольшие эльфийские диверсионные группы со скромными целями – фермеры и те, кто на горе себе мимо проезжал. Сейчас таких не то две, не то три оперируют. Возможно, и меньше, потому что еще и залетные банды имеются. Бунтов вроде как быть не должно, потому что в конце мая – начале июня прошли аресты и в столице княжества, и опять в Пограничном, и в туземных частях.

Ну и Вирац продолжают придавливать и убирать рук с горла пока не планируют. Исходя из известного мне, я сделал вывод, что меня будет ждать разная работа на усиление, а в поле либо вообще не пошлют, либо ненадолго. Но это если противник не выкинет чего-то экстраординарного. Пока необычного было немного – три значительных пожара с магическим компонентом. Один в Ярославле, на каком-то военном складе, и два в городской застройке, при некоторой удаче способные дойти до ценных объектов. Подробностей мне не смогли сообщить.

Мне долго не могли найти работу, поэтому я развлекался писанием рапортов – о своих похождениях, об общении с казанскими коллегами. Потом написал еще три – о «собачках», о самарском «шаре» и о том мертвом тигроподобном животном, на которое мог пойти пойманный кот. Кажется, в прошлом году я уже про шар писал, но хуже от еще одного рапорта не будет. Потом работа нашлась – и лучше бы я еще рапорты писал! А присутствовать на допросах с применением разных средств принуждения – это тяжелое испытание для нервов. Да, я понимаю, что это нужно и что этот вот эльф еще хуже мучил пойманных им арендаторов, причем без всякой принципиальной надобности, но все же, все же…

Хорошо, что второй допрашиваемый, из бандитов, сдался почти немедленно и все рассказал, а попытка обмануть сразу же была выявлена. А вот насчет того, что эльфы его не нанимали для разбоя и убийств, он не врал. Их банда образовалась естественным путем. Встретились два земляка, один из которых раньше послужил в сипаях, а другой в Гуляйполе, и решили они, что вдвоем им веселее, а жить тихой и спокойной жизнью – это не для них. А потом их стало шестеро, и пошли они на большую дорогу, где успешно и ярко жили с прошлого лета по нынешнее, пока не нарвались на егерскую засаду.

А вот долго ли двое уцелевших в засаде будут жить дальше – мне кажется, что нет.

Хотя кто его знает – вдруг суд проявит милосердие и пошлет на каторгу, а не на эшафот. Смотря что запишет в протокол следователь про сотрудничество со следстием и получение полезных знаний от обвиняемого. Здесь политики нет, совсем обыкновенный бандитизм. Рассказать про планы супостатов он не может. Но следователю может стать полезным. Как? Ну, к примеру, как внутрикамерный агент. Посадят его в камеру к арестанту с политической подкладкой. И тот, не заподозрив в обыкновенном бандите внутрикамерного агента, что-то сболтнет. Случайно, если у бандита таланта нет, или целенаправленно, если есть талант входить в доверие к малознакомым людям.

День был прожит не просто так, и память о нем долго не изгладится. Рад бы не помнить о такой работе, но отчего-то память о ней упорно выветриваться не хочет.

Вечером я решил бороться с нервными нагрузками отцовским способом – чисткой оружия. Но сил хватило только на энфилд. Затем я отыскал подходящий гвоздь и долго прикидывал, куда повесить тот «чекан», что спас меня от пули в живот. Пусть висит теперь как памятник этому событию.

Наконец я с ним определился. Следующий день на службе протекал аналогично, пока под вечер я не получил распоряжения участвовать завтра в выезде на усиление группы, перевозящей арестанта. Внутри у меня словно что-то опустилось. Но ненадолго, потому что все-таки снизошли и пояснили, что поездка будет в Ново-Ивановское, забрать арестанта и вернуться.

А это уже радует – тогда Лёвчика не надо будет пристраивать к людям. Только на случай задержки оставлю ему усиленную порцию еды и воды. Лёвчик же, наблюдая мою активность в сборах, ходил вокруг меня и требовательно в меня вглядывался: а что это я задумал? Куда это я? Поэтому я его периодически брал на руки и рассказывал, что завтра поеду, но ненадолго, и быстро вернусь. Поэтому ему нечего бояться. Было такое ощущение, что Лёвчик все сказанное понимает и успокаивается. Но потом тревога вновь беспокоила его, и котик требовал внимания к себе. Насчет того, понимают ли животные человеческую речь, в науке спорят уже столетиями. Я лично склоняюсь к мнению, что все же животные речь понимают. Может, частично, может, по-разному, но полного непонимания нет. А если животное долго живет рядом с хозяином, то у него получается понимать еще лучше. Но если хозяин сменится – приходится заново учиться понимать. Это если иметь в виду животных, к выращиванию которых непричастна магия. В том, что, оказывается, можно вырастить животное с пониманием речи, приложив немалую магию, – я уже убедился.