На крючке - Анастасия Валеева

Дама под широкополой белой шляпой, касаясь плечом плеча своего мускулистого загорелого друга, вальяжно полулежала на шезлонге. Яна видела выбившуюся белокурую прядь, сбегающую на спину женщины и ее четкий, настороженный профиль. Парень был в бейсболке. От смотрел вдаль, не обращая внимания на подружку. Порой его ленивый взгляд падал на девушек, затеявших волейбольный матч возле пенной кромки, которую море с тоскливым постоянством выбрасывало на берег.

Яна зевнула – ей казалось, что она видит сон и она с удивлением обнаружила, что явленные ей Гаваи или Ямайка – очередной сюрприз «Джокера». Она не знала, что делать с этой причудливой и при этом такой лубочной картинкой. Она зевнула, усмехнулась банальности виденного и отправилась спать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Но настоящим сюрпризом для нее стало то, что на следующий вечер, придя в «Мадрид», как и в прошлый раз в парике и с несвойственно-ярким макияжем, Яна встретила там Ваксмахера, сидящего за столиком в компании с брюнеткой, которую Яна видела в казино. Столики были все заняты и Яне пришлось расположиться за стойкой. Она села на высокий табурет с кожаным сиденьем, заказала выпивку и стала ждать. Слышать Ваксмахера она не могла, поэтому ограничилась наблюдением. Настроение у парочки, видно, было не ахти какое. Энергично обсудив что-то, они застыли в гордом молчании. С напряженными лицами они поглощали ужин. Ваксмахер порой кидал вокруг короткие, нетерпеливые взгляды, словно царящая в кафе бездумная сосредоточенность на еде и всеобщий, способствующий хорошему пищеварению интерес к приятным пустякам, обсуждаемым за столами, повергали его в глубокое раздражительное недоумение.

Яна в эти мгновения отводила взгляд, беззаботно крутя носком туфли и обозревая ровные, сверкающие стеклом ряды бутылок, в которых дремала драгоценная влага. Яна ждала перемены декораций, предчувствуя их повергающую ее в отчаяние неизменность. С чего бы это Ваксмахеру пересаживаться за другой столик, а девушке уходить? Зал битком, да и бармен не тот, что виделся Яне. Теперь это был костлявый шатен с острым подбородком и бегающими глазками. Он тоже был облачен в болеро, но это не меняло дела.

Джемма, взятая Яной на всякий случай, скучала на улице. Яна мысленно разговаривала с собакой, успокаивая ее и обещая в скором времени ею заняться. Джемма великолепно понимала Яну, она могла идти по улице вдалеке, на таком расстоянии, на котором ей мысленно приказывала Яна. И как только та давала ей команду приблизиться, мигом подлетала. Вот и сейчас Яна чувствовала нерушимую связь с собакой.

Не прошло и получаса, как Ваксмахер, расплатившись с официантом, потянул за собой свою спутницу. Яна поспешила за ними. Пара села в красный «мерс», а Яна, быстро поймав машину, двинулась следом. Она не знала, даст ли эта слежка положительный результат, просто решила сделать максимум от нее зависящего в данной ситуации. Она думала, что «мерседес», попетляв по городу, остановится у какого-нибудь бара или особняка. На худой конец – у элитной пятиэтажки. Но красный конь стремительно несся за город. Шофер, сидящий за рулем остановленной Яной «девятки», который и так боязливо косился на Джемму, стал подавать признаки беспокойства, видя, что маршрут следования увеличивается. Яна утешила его, пообещав щедрый гонорар. Мужчина воспрял духом и сильнее вдавил педаль в пол. «Мерседес» по мере удаления от города прибавлял скорость. Трасса была пустнынна и ему было, где показать, на что он способен. Он летел подобно птице и у Яны было такое чувство, что «девятка» еле поспевает за ним. То, что тому давалось легко и как бы играючи, «девятка» выполняла с надрывом. Яна скосила глаза на спидометр. Они ехали со скоростью девяносто киллометров.

– Если так оно пойдет, – покачал головой мужик, – я не смогу за ним угнаться.

– Думаю, скоро все это кончится, – уверенно сказала Яна.

На самом деле, доехав до густого, высокого ельника, «мерс» повернул направо и еще через минуту остановился у одного из свежевыстроенных дач, Задняя стена недостроенного забора упиралась в покатый склон холма. Над ним жутковато чернел лес, загораживая небо с плавающей в серой рассоле туч луной.

Яна расплатилась с водителем и вышла, дав Джемме установку на абсолютное молчание. «Мерседес» въехал в ворота, которые автоматически закрылись за ним. Особняк возвышался в ночи непроницаемой громадой, не было никакой возможности различить его очертания, архитектурный рисунок. Яна видели лишЬ, что минимум в нем два этажа, что он огромен, отнесен к самому лесу. Но она же в конце концов не архитектурой этого строения приехала восторгаться. Она пробралась поближе, света в окнах так и не загорелось. Ей был виден второй этаж, возможно, Ваксмахер с брюнеткой разместились на первом.

Яна обогнула забор и стала подниматься на холм. С него, была уверена Яна, она сможет заглянуть во двор. Поднявшись достаточно высоко, она действительно увидела свет внизу, и более того, рассмотрела интерьер холла. Он был выполнен под «дерево» и лучился золотистым теплом. На барной стойке замерли дорогие бутылки, на столе, плавные контуры которого наводили на мысль о его ретро-стиле, стояла красивая голубая ваза с бордовыми розами. Видимость была отличная. Ваксмахер сидел на диване, в профиль к Яне. Брюнетка что-то наливала в стаканы, загораживая угол стойки. С бокалами в руках она села рядом с Ваксмахером. Подала ему выпивку и, откинувшись на диванные подушки, заложила ногу на ногу. Они лениво перебрасывались репликами, пока Ваксмахер, поставив стакан на стол, не потянулся к брюнетке. Она вначале отбросила его руку и Яне показалось, что это отнюдь не был шутливый, провоцирующий жест кокетки. В этом жесте сквозила еле сдерживаемая неприязнь. Потом она все-таки дала себя приласкать. Ваксмахер полез ей под юбку. Потом вдруг резко встал с дивана, схватил девушку и, быстро приподняв ее, опустил на стол. Его бокал полетел на пол. За ним бы последовала и голубая ваза, если бы он не отодвинул ее. Ваксмахер задрал ноги брюнетке, притянул ее на себя и, расстегнув ширинку, дернул ее черные трусики. Швырнул их на пол и углубился лицом в пах девушке.

Брюнетка легла на спину, расставив ноги и разбросав руки. Яна тоскливо отвернулась. Ей было не то чтобы стыдно, просто она чувствовала себя не вправе наблюдать за интимными ласками людей.

Когда Яна вновь повернулась, Ваксмахера уже не было. Брюнетка хлебнула из бокала и вдруг, быстро сев на диван, стала лихорадочно рыться в карманах пиджака своего любовника. Она обыскала пиджак, потом принялась за барсетку, которая лежала на кресле. И тут в комнату вошел Ваксмахер. Брюнетка отдернула руку от барсетки, как ошпаренная. Но Ваксмахер уже заметил, что она рылась в его вещах. Минуту он молчал, буравя злым и недоуменным взглядом свою подружку, потом набросился на нее с бранью. Он махал руками, тесня брюнетку к окну. Та неловко оправдывалась. Ваксмахер все больше кипятился, Яне даже показалось, что он вот-вот ударит девушку. Та, видимо, тоже чувствовала, что он может перейти к рукоприкладству, потому что, согнув руку в локте, все время держала ее у лица в целях защиты. Ваксмахер не унимался. Тогда, доведенная до отчаяния его злобным возмущением и нападками, брюнетка сама перешла в наступление. Она что-то ожесточенно выкрикивала, едва не налетая на своего любовника, который, не ожидая такого, стал даже пятиться. Слова клокотали на губах девушки, как морская пена, взлохмаченная внезапно обрушившимся ураганом.

Яна следила за происходящим, затаив дыхание. Наконец это жестокое кино неожиданно завершилось потоком слез. Девушка упала на диван, согнулась, спрятала лицо. Ее тело сотрясали рыдания. Ваксмахер растерялся. Он сел с измученным видом на диван и устремил усталый взгляд в потолок. Его бледное лицо было тусклым и опустошенным. Он приложил ко лбу ладонь, то ли проверял, нет ли у него жара, то ли утирал пот. Потом положил голову на спинку дивана и закрыл глаза. Девушка не затихала, наоборот, видимо, уязвленная хладнокровным молчанием любовника, она стала рыдать еще сильнее, потом закашлялась, скатилась на пол. Яна увидела ее искаженное страданиями лицо, по которому ручьем текли слезы. И тут Ваксмахера снова прорвало – он не терпел женского плача. Он стал что-то быстро говорить, едва открывая рот. При этом лицо его не выражало ничего, кроме холодного презрения. По мере того, как он вещал, девушка плакала все отчаяннее. И тут он встал, раздраженно дернул пиджак, явно собираясь уходить. Брюнетка внезапно замолчала, испугавшись собственному бессилию. Ее слезы пробудили в любовнике не жалость, а презрение. Она утерла рукой лицо и теперь удивленно и подавленно смотрела на него, надевающего пиджак. Он молчал и тогда заговорила она. Она стала что-то капризно, словно делая одолджение, объяснять. Ваксмахер смотрел на нее с презрительной жалостью, потом иронично, без язвительности улыбнулся, очевидно, решив снизойти к слабостям девушки. Она вскочила, вцепилась в его пиджак. Тут он снова начал проявлять раздраженное нетерпение, ему совсем не улыбалось продолжение этой мелодрамы. Он резко оторвал девушку от себя, что-то отрывисто и решительно сказал и, прихватив барсетку, направился к выходу.