Кемер в объятиях ночи - Владимир Митрофанов

В другой раз, когда они с Тарасиком шли из сауны к станции метро, стали свидетелями забавной стычки на трамвайной остановке. Какие-то два подростка нападали на мужика годами лет под сорок, который, сверкая лысиной, отбивался от них, как медведь от собак, широко размахивая руками. Пацаны, как шавки, отлетали от него, падали, вскакивали и нападали снова. Тарасик наблюдал за этой сценкой с огромным удовольствием.

— Вмешаться не хочешь? — спросил Григорьев хохочущего Тарасика.

— А зачем? Тут не поймешь, кто прав, а кто виноват, вот если бы пацаны его свалили и стали добивать ногами, мы бы тогда и влезли, а так мужик чувствует себя настоящим бойцом. Молодец.

Сам бы Тарасик уложил бы обоих хулиганов за несколько секунд, максимум за три, врезав пару раз даже не в полную силу, и, конечно, такого прикольного шоу уже не получилось бы. Народ, в большинстве своем подвыпивший, угорал.

Тарасик рассказал Григорьеву, что только однажды испытал настоящий ужас — на шоссе, где-то в районе Петергофа, когда за поворотом въехал на подъем и вдруг оказался впритык за платформой, с которой медленно и неуклонно скатывался дорожный каток. Тарасик взглянул в зеркало, испугался: вдруг кто-нибудь выскочит из-за поворота и на полном ходу вмажет ему в зад, а значит, вобьет под сползающий каток и ничего сделать будет невозможно. Если бы он был в машине один, тут же бы и выскочил, — черт с ней, с машиной! — но рядом сидела жена, а сзади — сын, который еще ничего не видел, а жена так просто оцепенела. Тарасик тогда мгновенно включил передачу, сдал чуть назад, а потом, резко вывернув руль, рванул вперед и ушел на обочину — чуть ли не в канаву — в тот самый миг, когда каток с грохотом обрушился на дорогу и покатился по склону. Все их безумные тренировки юности с лихвой окупились в эти страшные пять секунд.

Таков был Тарасик, но сыну его это все, увы, явно не передалось. А бывало совсем по-другому. Однажды позвонил опять же старый флотский товарищ, попросил приютить на пару дней своего сына, приехавшего поступать в военное училище. Поезд приходил ночью, и хотя от вокзала до дома было всего двадцать минут неспешной ходьбы, Григорьев беспокоился, как мальчишка доберется, не пристанет ли кто к нему по дороге. Жена его пилила целый вечер: надо непременно встречать ребенка, вдруг чего с ним случиться, ты ж за него отвечаешь. Однако когда парень вошел, все поняли, что опасаться было совершенно нечего — было ясно, что к таким на улице не пристают. Это был высокий здоровенный парнище, спортивный и очень уверенный в себе, впрочем, точь-в-точь как и его папаша в юности. С такими вообще предпочитают не конфликтовать и разговаривают вежливо даже самые отъявленные хамы — себе дороже. Такой при соответствующей ситуации без малейших колебаний может дать в морду, и лучше его не сердить. И фамилия его была соответствующая — Головач. Он еще как-то разок заходил, уже в форме и, конечно же, с сержантскими лычками. «Почему я не удивлен!» — усмехнулся Григорьев. Потом еще и с подружкой однажды забежал на праздник — девочка тоже была конечно же самый, что ни на есть, высший класс.

Впрочем, Тарасик еще надеялся, что сынуля с возрастом выправится. Такое иногда происходит с гормональной перестройкой: мальчишки худеют, вытягиваются, характер становится жестче, в то же время вдруг нарастает мускулатура. А пока он был постоянно с мамочкой.

— Та тоже потакает: сю-сю-сю, поцелуйчики. Мы были другие, — сокрушался Тарасик. — Понятно, один ребенок в семье. Нас у родителей было четверо, с детства все работали по дому, на огороде, кур кормили. У каждого были свои обязанности. Это очень важно. А этот вообще ничего по дому не делает. Даже у себя в комнате не убирается. Спортом тоже не занимается. Я начинаю наезжать, давай ходи на карате, тот к матери, а она: отстань от ребенка, он плохо себя чувствует, должен заниматься, готовиться к ЕГЭ. Чем он там занимается: сидит на компьютере играет, тайком лазает на порносайты. Спортом надо заниматься, а не компьютерами!

И верно, женское воспитание к добру не приводит, и примеров тому куча. Григорьев знал одного такого. Холили его, лелеяли, всюду водили за ручку, и вдруг из мальчишки вырос классический педрила с типичными гомичьими ужимками: «Ой, противный!», колготки под джинсами, стринги, помада, тени на веки и прочее. Правильная ориентация была на каком-то этапе жизни утеряна и уже безвозвратно. Конечно, возможно изначально произошло мозжечковое голодание во время родов, повреждение глубинных структур мозга, но, скорее всего, свою роль сыграло женское воспитание — вот и думай.

У других знакомых случилась настоящая семейная трагедия. Сын Сёма заделался трансвеститом, собирался делать операцию, удалить половой орган, сделать взамен него влагалище (существует такая специальная хирургическая техника), поменять паспорт, а потом выйти замуж как женщина. Григорьев его как-то видел. С виду он действительно выглядел как девушка, только что был, пожалуй, высоковат, имел здоровенный кадык, хриплый голос и туфли на каблуках сорок третьего размера.

Другой вариант мамочкиного воспитания. Сын от первого брака другого сослуживца — Димы Кулагина. Парень был классический маньяк Интернета, никуда не ходил, подруги у него не было, поэтому его обуревали фантазии, которые он изливал в жестких эротических историях. Историй таких у него было сотни и на любой вкус, типа однажды я вышел на балкон и случайно заглянул в окно соседней квартиры, а там… Сам сидел перед компьютером со спущенными штанами, сочинял свои мерзкие истории и тут же дрочил в полотенце. Сам он был бледный, сутулый, воспаленные глаза горят, волосы до плеч, иногда в хвостик сзади резинкой схватывал. Мать хотела сдать его в армию, боялась наркотиков, но того не брали: низкий вес, явные психические отклонения. Грудная клетка у него была плоская, как доска, а руки — как веточки. В баню ходить было стыдно, а он и не ходил, дома-то в ванне и то редко мылся. Заветной мечтой его была накопить денег на проститутку. Тысячи две. Другой бы пошел в зал во дворе и подкачал бы мышцу, а этому все было лень. Качал только одно место. Вручную. Понятно, ему в армию категорично не надо, уже на сборном пункте сами же призывники начнут его пиздить. Хотя кто его знает, возможно, с его эротическими фантазиями он вполне даже может прославиться в казарме эротическими сказками на ночь. Представьте себе массовое дрочилово всей казармой. Нет, ему и там бы не поздоровилось. Прибили бы табуреткой. Правильно, что его не взяли. Таких брать нельзя. Это уже будет не армия, а бардак. Он же явно ненормальный. Он, кстати, вполне мог получить белый билет по дурке. И, в конечном итоге, получил.

Иногда проявлялся еще один сослуживец — Игнаша Богданов («Богдан»). Однажды зимой встретились, по традиции сходили в баню, попарились, выпили. Обоим тогда уже исполнилось по сороковнику. Бывший боевой пловец Богдан был уже не в лучшей форме: отрастил брюхо, обрюзг, а ведь по юности был очень крепким и подвижным парнем. Короче, выглядел не очень. Были у него проблемы с работой. Игнаша пожаловался Григорьеву, что каждый раз, подходя к работе, испытывает буквально реальную тошноту — хоть противорвотную таблетку пей — стресс и, конечно же, это разрушает здоровье. Буквально не знаешь, как дожить до выходных. Обстановка на работе была просто ужасная, поменялся собственник, наняли нового главного менеджера и тот начал на людей давить. Вроде и зарплата хорошая, и соцпакет, и медицинская страховка, а работать невозможно. Я, говорил Игнаша, боюсь отпуска по той простой причине, что после него придется снова выходить на работу и потом вламывать целый год. Была даже мысль: наняться куда-нибудь на яхту матросом и — в океан — подальше от людей. Работаю, куда-то хожу, а такое ощущение, что жизнь проходить зря. Григорьев с сомнением покачал головой:

— Там тебя тоже засношают, да и образование нужно специальное, хотя бы типа моториста. И что с того, что ты служил на флоте? Ну, разве что плавать умеешь, и что дальше? Глотки резать? Кулаками махать? Драться под водой? Я думаю, этого мало.

Тут же вспомнили Звонаря. Звонарь работал, считай, что по флотской специальности: инструктором по дайвингу и весь сезон проводил на Фиджи или в других столь же замечательных местах. Зимой — обычно Египет и Таиланд, и еще иногда Вьетнам. В результате, хотя очень уж богато Звонарь и не жил, но и не бедствовал, а главное, работа доставляла ему настоящее удовольствие. Игнаша откровенно ему завидовал. Григорьев посолил рану: тут же рассказал ему и про Маковку.

Москвич Маковка тоже, как и бывший григорьевский одноклассник и опер Симаков, в свое время заработал кучу денег, вложился в какой-то доходный бизнес и теперь большую часть года путешествовал по свету на яхте с такими же фанатами моря. В прошлом году решили идти вокруг света. Мероприятие было рискованное, но очень интересное, а для Маковки это была цель жизни. Ведь именно для этого он много лет и зарабатывал деньги. От пиратов они держали оружие — два автомата Калашникова АК-74, которые приобрели в Адене. Все прекрасно знали, что за них выкуп никто платить не будет, так что, если случится такая неприятность с пиратами, придется гнить в плену, а уж яхту потеряют наверняка. Вблизи берегов Сомали, мимо которых они хотели проскочить ночью, все-таки попались: подвалила моторная лодка с вооруженными людьми. Рожи у всех черные, жуткие. Намерения их были понятны безо всяких слов. Пулемета видно не было — только ручное оружие, хотя наличие гранатометов вовсе не исключалось. Гранатометы в таких ситуациях — простое и эффективное решение. Пиратов подпустили метров на тридцать и жахнули по ним сразу из обоих стволов, стрельнули и из подствольника в борт. Троих срезали сразу, лодка потеряла ход, начала тонуть, ответный огонь был минимальный, можно сказать никакой, жахнули туда еще одну гранату. Решили не рисковать: подплыли на резинке и в упор добили двоих, оставшихся на плаву. Чего-то разбойники им там пытались сказать, хрен поймешь, журчали. Затем пустили по воде дымовую шашку. Под это дело ушли, потом с трепетом смотрели на экран радара, не направится ли к ним еще что-нибудь со стороны берега. Это было настоящее приключение. И все-таки снова попались. Догнали-таки их. Уже и с пулеметом, да и гранатомет явно высовывался. Сделали вид, что стопорят яхту, перекрикивались с пиратами: «Вот? Ай донт андестенд! Полис? Кастом?» В это время одного парня спустили с аквалангом с противоположного борта, он подплыл, струбциной прикрепил к днищу пиратской лодки мину и успел еще вернуться — все заняло буквально десять минут. Когда парня втащили на борт, стали ждать. Всех трех здоровенных мужиков потряхивало. Взрывом пиратскую лодку подкинуло вверх и развалило надвое. Пахнуло жаром, палубу яхты обдало брызгами воды и крови. Сами чуть не подорвались, потому что пираты уже решили причалить.