Врачу, исцелись сам! - Владимир Митрофанов

Владимир Митрофанов

Врачу, исцелись сам!

Medice, cura te ipsum!

"Все, что происходит с человеком со дня появления его на свет и до кончины, предопределено им самим. Всякое невнимание – умышленно, всякая случайная встреча – это свидание, любое горе – наказание, успех – всегда победа, к которой тайно стремишься; а смерть – всегда самоубийство".

Глава 1. День первый. Среда.

Борисков внезапно проснулся посреди ночи оттого, что у него остановилось сердце. Сначала он лежал, прислушиваясь к этому непривычному безмолвию внутри себя, одновременно почти теряя сознание, – но сердце, постояв только какое-то небольшое время, потом снова стукнуло и, хоть с перебоями, но все же заработало, и он снова жил и лежал весь в поту. Ни жена, чья голова темнела на соседней подушке рядом, ни собака, спавшая в ногах, не проснулись.

Он мог бы спокойно умереть, а они бы так и продолжали бы спать до утра. Стояла необыкновенная мертвая тишина. Потом он начал слышать: тиканье часов, дыхание, дребезжание капель дождя по подоконнику и урчание холодильника на кухне. Он лежал так долго, весь мокрый, и не понял, когда и заснул – наверно уже под самое утро, которого никогда еще в жизни не ждал с таким нетерпеньем.

Когда же он проснулся, в доме уже вовсю кипела жизнь: на кухне гремела посуда, в ванной лилась вода, подавала голос собака.

– Давай вставай, Микоша уже не может терпеть! – Жена Виктория уже была в обычном утреннем раздражении.

Борисков с гудящей тяжелой головой сел на кровати и прислушался к себе: сердце билось, но все так же неровно. С усилием, но он все-таки оделся и отправился с Микошей, японским хинчиком, на улицу.

Там во дворе уже гуляла пара знакомых собак вместе со своими хозяевами. С одним из них, Толиком, Борисков поздоровался за руку.

Сказали друг другу несколько общих фраз. Толик был опять без работы.

Менял их, эти свои работы, постоянно, всегда его что-то не устраивало: то зарплата, то условия труда, то все вместе. Последняя его работа состояла в том, чтобы возить на лимузине клиентов из казино. Клиенты, проигравшие большие деньги, которых бывало гораздо больше, чем выигрывавших, нередко отрывались и на лимузине и на ее водителе. К тому же доставали и постоянные технические неисправности лимузина, поскольку сама машина была далеко не новая. Короче, он снова ушел. Теперь ему один знакомый якобы предлагал заведовать целым гаражом в какой-то крупной транспортной компании. Толик все это подробно Борискову и рассказывал. Борисков краем уха слушал, кивал, думая, что же делать дальше ему самому. Сердце все это время продолжало работать с перебоями. Толик, зная, что Борисков по специальности врач, снова начал жаловаться на поясницу:

– Иногда даже сесть не могу – только стоять. Чего, Серега, делать-то?

Борисков совет, конечно же, дал. Наверняка тут был не обычный радикулит, а грыжа диска и этим надо было долго и упорно заниматься, а Толик всегда хотел, чтобы по-быстрому: что-то принял – и тут же прошло.

Микоша, наконец, сделала свои дела, прибежала довольная, можно было идти домой завтракать. Время было утреннее, дефицитное. Микоша была совершенно грязная, и Борискову пришлось тащить ее на вытянутых руках.

Когда вернулись, Виктоша уже накладывала на тарелки еду, сказала

Борискову:

– Ты сегодня на работу едешь на машине? Тогда заедь, пожалуйста, на рынок, купи картошки. Сразу бери побольше. Да, только что приходила дворничиха Марина, сказала, что ночью шарили по машинам…

Настроение Борискова, и так отвратительное, мгновенно стало еще хуже.

Сын Олег, десяти лет от роду, светловолосый, взлохмаченный, в своей комнате ковырялся в разбросанных между скомканной постелью и портфелем вещах и поминутно кричал оттуда: "Мам, не видела мои носки? Мам, не видела мой пенал? Мам! Мам! Мам!"

Плотно позавтракав, Борисков спустился во двор – к машине: но, – слава Богу! – все сегодня было цело. Машину вскрывали за последние года три, наверное, раз пять точно. Скорее всего, наркоманы. Один такой одно время регулярно приходил в поликлинику при больнице, где работал Борисков, за рецептами и предлагал купить какие-то подержанные кассеты, диски и другие вещи – явно из ограбленных машин. Впрочем, охраняемых стоянок поблизости не было, а гаражи в центре города были безумно дорогие. Впрочем, полгода назад, когда богатые соседи из соседнего подъезда поставили во дворе видеокамеры и посадили к себе в парадную охрану, грабить машины стали чуть меньше. Центр города – это проходные дворы и совершенно разношерстная публика. Последнее время собирались восстановить ворота – чтобы могли входить и въезжать во двор только свои, но существовало и много других жильцов, которых такой порядок совершенно не устраивал. Например, на втором этаже жила откровенная пьянь – наркоманы и алкоголики – к ним всегда ходила такая же специфическая публика, и нередко, несмотря на установленные в подъезде кодовые замки, кто-то из них спал на ступенях поперек лестницы в луже мочи или блевотины. Решили взять их измором, начали регулярно взывать милицию, и лишь тогда потихоньку стало на лестнице расчищаться. Кто-то из пьянчуг вообще съехал отсюда, один допился до смерти, но, с другой стороны, вернулся из тюрьмы сосед из квартиры напротив Денис, который отсидел за кражу и теперь снова болтался со своими подозрительными друзьями и, судя по всему, не работал.

– Что делать, расслоение общества еще не закончилось! – утверждал один хороший знакомый Борискова, человек, скажем так, хорошего среднего уровня доходов, очень желавший поскорее переехать из панельного дома на окраине – из района, постепенно превращавшегося в некое подобие гетто: на его лестнице уже наполовину жили выходцы из

Средней Азии и Кавказа, рыскали наркоманы, а вечером из дома выходить было просто опасно. Недавно дочка этих знакомых, которая заканчивала занятия поздно, шла, точнее, кралась, в темноте, когда внезапно у нее в сумочке зазвонил телефон (это как раз звонила мама

– волновалась), и тут же откуда-то выскочила какая-то гнусь, девочку толкнули и все – и сумку, и телефон – забрали почти у самых дверей подъезда. Оставить тут хорошую машину на ночь вне стоянки – было немыслимо. Идея у этого знакомого была – переехать в приличный дом, окруженный по периметру решеткой, с охраной двора и подъезда, с видеонаблюдением и с парковкой. Но это было дорого даже для него, да и очередь была на такое жилье – сразу и не купишь. Впрочем, на работе обещали ссуду. Он собирал деньги, и даже вроде бы внес уже первоначальный взнос. Очень надеялся, что строительная фирма не кинет. Нужно было еще с годика полтора ждать, да потом еще и заниматься отделкой квартиры. Но свет в конце туннеля все же брезжил. Он уже действительно считал себе человеком среднего класса.

Оставалось только вырваться из старого окружения. На работу он ездил на хорошей машине и категорически никого не подсаживал. Это была его маленькая территория с хорошей музыкой и дорогими запахами.

– Это естественный процесс – как в Европе и в Америке, – говорил он Борискову. – Я вот однажды из аэропорта ехал в Нью-Йорке, так тоже там видел просто ужасающие трущобы! Вот западные люди русских всегда ругают за неаккуратность и свинство. А у нас наоборот эти новые приезжие всюду гадят и все ломают, только что на лестнице не срут! Сколько ни ставили кодовый замок на подъезде, его выбивают сразу же – чуть ли не в тот же день. Сейчас вот новый поставили. На новой двери фломастером тут же написали что-то по-арабски – и поди разбери, что. Сволочи! Они нас всех, местных, ненавидят. Единственно положительное, что, может быть, взрывать не будут, раз уж тут свои живут. Впрочем, в новостях показывали, как спецназ захватывал одну такую квартирку: раздолбали заодно чуть не весь подъезд. Тут как-то зашел знакомый приятель-милиционер. Рассказал, как ребята-сослуживцы вернулись из Чечни. Принес показать настоящую ваххабистскую листовку с Кавказа, изданную на русском языке: так там было написано, что они свои порядки планируют ввести повсеместно на всей Земле. Короче, осуществляется попытка создать великий халифат, – что-то типа того, как Гитлер хотел соорудить свой третий рейх – только гораздо круче – уже на полсвета. Собственной земли в таких случаях почему-то всегда не хватает – куда-то обязательно надо залезть.

Взгляды у него были самые радикальные, он пугал Борискова:

– Так что не думай, спрятаться не удастся. Нам там – в их халифате

– места не будет! – Это будущее он по своей лестнице очень хорошо представлял и по ближайшему рынку и по магазинам. Он под это дело хотел тут же еще и какую-то теорию подключить, но все-таки воспитан и обучен был еще при коммунистах, был и пионером и комсомольцем, и оттого во всем привык искать социальные причины, что де созрели там какие-то особые условия и оттого происходят перемены и революции.