Орфей - Николай Полунин

Да, это была его первая сознательно сработанная «семечка». И договоренность с издателем существовала заранее. Устная, но твердая. Еще один дружочек. От «Постскриптума» «Ночных бабочек…» отделяли шесть лет. А когда поставили на пустыре «Верону»-кабак, он так и не узнал. Не смог заставить себя поехать туда еще раз.

(За плотно занавешенными окнами билась гроза, сполохи дальних зарниц простреливали по потолку, шумел по крыше и близко капал за тонкой стеной дождь. А я все спал. Сон мой был беспокоен. Эти семь часов дневного сна, к которому принудила настойчивая рука, предварительно выпив все силы, отложились у меня еще и потому, что с них начались в Крольчатнике события.

А кроме того — потому что я сумел эту всемогущую руку обмануть. И увидеть затем сон тот, какой хотел. Пускай он не принес мне ничего светлого, а лишь всю ту же горечь. Но я привык к ней.)

Наверное, у Ее Величества Судьбы существует штат работников и исполнителей помельче. Должно быть так, иначе как же всюду успеть? Один такой… а может, одна? одно?… одно такое создание, нематериальное, разумеется, а самое натуральное эфирное, в одно прекрасное утро проснулось, как это ему полагается, с рассветом. Протерло глазки и посмотрело ими, голубенькими, в начинающийся яркий летний день. Спросонок чихнуло. Почистило перышки и вспорхнуло на розовое плечо той, к кому было направлено. Разбудило. Заставило, тормоша, умыться и собраться. Вывело на улицу и провело по всем намеченным маршрутам дня, оберегая и следя, чтоб не случилось где непредвиденной задержки. Одновременно наполняя сердце той, к кому было послано, неясным, но добрым трепетом, а душу смутным беспокойством и радостным ожиданием. Это делать эфирное создание тоже умело и занималось с удовольствием, так как в последнее время доводилось нечасто, а сообщать людям приятное ему, созданию, нравилось.

В нужный момент создание ловко подставило своей избраннице ножку, отчего та чуть не полетела носом в пол и была вынуждена буквально повеситься на шею мужчины, входящего в магазин через ту дверь, в которую она так неудачно выходила.

Я едва успел… нет, тот, о ком меня заставляют вспоминать, едва успел подхватить споткнувшуюся о дурацкий штырь-ограничитель девушку с пакетами, а эфирное создание, беззвучно хихикнув, удалилось в свои неведомые выси.

«Хмелем, пшеницей и прочей бакалеей принято на свадьбах осыпать», — сказал он, сочувственно поглядев на разлетевшиеся и лопнувшие пакеты. Он продолжал держать девушку за локти. Пять минут спустя он уже знал, что ее зовут Евгения. Женя.

«Ты похожа на мультяшного Ежика», — сказал он ей назавтра или через несколько дней. «Который в тумане?» — «Нет, который «Трям! Здравствуйте!». Она засмеялась. Она правда была похожа. Последний год ее московской жизни был прост и удивительно, по нынешним временам, чист. Неудавшееся поступление, влиятельные родственники, которые помогли с работой и временным жильем на этот прошедший год. На учебу, сказали родственники, зарабатывай сама. Так далеко их влияние, а главное, родственные чувства не простирались. Она работала, жила, готовилась, каким-то чудом избежав всех соблазнов и ловушек Москвы новой. Странички жизни до Москвы совсем непримечательны. Образовавшаяся после второй неудачной попытки поступления (ей-Богу, вылетело — куда именно, да и неважно это) холодненькая пустота вдруг превратилась в сверкающую сказку. Удивительно, для сказки не потребовались лимузины, переливчатые каменья в кольцах да сережках, туры с ужинами над ночным Парижем и отстрелом крокодилов на Амазонке. Эфирное создание постаралось. Мир, который окружал, плавился, звенел и благоухал. Для нее. Жени.

С ним обстояло немножечко иначе. Возраст, опыт. Как ни крути, засевшие после браков-разводов серьезные опасения. Работа, исключающая бурные сдвиги и ураганные сломы! Просто так получаются эти девять ежедневных страниц? И завтра столько же. И послезавтра, и после, и после. Очаровательная, изумительная, непосредственная, искренняя девушка Женя не очень-то вписывалась в этот расклад. Не находилось ей свободной экологической ниши.

Но как объяснишь такое? Как объяснить, что охватывает, песет, заставляет забыть обязанности, плюнуть на долги, переносить важные встречи, ломать устоявшееся? Что толкает нас? Неужели одни усилия каких-то там созданий, эфемерных и по здравому смыслу не существующих?..

Быть может, покажется странным, но поделился он из всех знакомых и друзей, среди которых были весьма интересные, приличные и где-то близкие ему по духу люди, только с Бобом. Воистину, чем дальше, тем ближе. Новогодняя открытка с сосульками и русской зимой унесла из московского ноября в город на отрогах Передового Хребта поздравление с двумя подписями. Имелась сделанная тайком приписка, что «старик, кажется, случилось непоправимое: я впервые всерьез влюбился!».

Двенадцать лет миновало со времени его первого брака. По восточному годовому гороскопу повторился год Собаки. В этот год ему исполнилось тридцать шесть, то есть число лет, кратное девяти. Согласно почитаемой, повторимся, им нумерологии, особенно важными считаются возрасты 9, 18, 27, 36 и так далее лет, «периоды, когда происходят события, имеющие важное значение в судьбе человека и напоминающие ему о необходимости вновь и вновь извлекать уроки жизни». У него и само Число Жизненного Урока, один из четырех ключей нумерологического толкования судьбы, равнялось девятке. Как и полагалось любому Числу Жизненного Урока, оно повторялось каждый девятый год жизни. Таким образом вышло двойное совпадение. И наконец, родился он в начале июня, Близнец, и целых полгода, следовательно, было ему еще тридцать пять, а это значит, что пятый раз все клеточки его тела обновились. Таковое, как известно, происходит со всеми нами через семилетие…

Женя смеялась и удивлялась, когда он в какой-то вечер развлекал ее смешными премудростями с числами. Они часто оставались по вечерам у него дома. Им хватало общества друг друга. Чем дальше, тем меньше он себя — каким привык считать, понятного и предсказуемого — узнавал. Куда-то пропали, словно и не было их никогда, его «дежурные» дамы для устройства безоблачной, легкой личной жизни. Ни с одной и объясняться вроде не пришлось. Или пришлось? Вылетело… А Женечка с безмерным своим, поражавшим неожиданной житейской мудростью пониманием и намека на сцены не давала. Да у них вообще все шло удивительно гладко.

С большой опаской ожидал он ее реакции на тот факт, чем он в своей жизни занимается. Чьих коров пасет, чтобы заработать на виски и стейк, как говаривали на Диком Западе. При многих плюсах его род занятий предполагал и минусы тоже. Кстати, плюсы-то, при обвальном удорожании жизни, были не ахти какие, больше в моральной части. А уж отношение окружающих, когда приходилось представляться, и эту моральную часть норовило отравить.

…Здравствуйте.

Здравствуйте.

Я — (и следует что-нибудь нормальное, типа: учитель, инженер, бизнесмен, бандит, торговец, капиталист, бомж, священник, алкаш, шлюха, «из органов» — человеческое, в общем, что-то). А позвольте полюбопытствовать, вы?

Да вот, знаете, книжки пишу.

О-о…

Эти «о-о» расходились как-то уж очень полярно. С одного края — «по улицам слона водили» и «где же тогда ваш нимб и крылышки?» С другого — «ну-ну, еще молодой, время есть, одумаешься, не горюй». И почти ничего в серединке. Ту свою молодую подружку со свободной лексикой он во многом ценил не за упругую грудь и умение так обнять ногами, будто шенкелей давала в нужный момент, а еще и за спокойное, без лишних эмоций, к его письменным занятиям отношение. Когда-то первая жена практически ничего о его сочинительстве не знала. Даже первую публикацию с каким-то там гонораром он преподнес как нечто незначительное. Второй брак был похож на европейский вариант супружества — «деловой союз равноправных партнеров с соблюдением интересов каждой из сторон». Пока интересы соблюдались, вторая жена была абсолютна индифферентна. Когда в дыму Отечества запахло новым курсом и соответственно новыми деньгами, она ушла к стремительно богатеющему кооператору еще до того, как это слово стало ругательным.

Женя… она просто была с ним. Нет, она не сделалась его Маргаритой, не читала, запустив в волосы тонкие, с остро отточенными ногтями пальцы, написанное за день, не шила ему шапочку-ермолку. Женя прочла все его вышедшие вещи с полки и многое из низа шкафа. Хвалила одинаково, но у него создалось впечатление, что неопубликованное ей понравилось больше, а «семечки» не понравились совсем. К подъезжавшей и забиравшей его машине Женя отнеслась тоже спокойно Только серые, как дымчатая кошкина шкурка, широко расставленные глаза мигали удивленно.

После долгих — судя по сроку прибытия — блужданий пришел ответ от Боба. «Merry Cristmas, folks!» — поздравлял хиппаристый Санта-Клаус, а Боб поздравлял от себя лично и от некой Сары, «у которой зеленые глаза, рыжие волосы и голливудская фигура». Ближе к марту, в образовавшейся бреши среди обязательных работ по вещам, которые «шли», он написал просто для себя киносценарий. Как попытку. Никогда не пробовал, поглядим, как это делается. Как настоящая рабочая лошадь, втянувшись, он уже не мог простаивать. Со сценарием был случай, когда пишется от названия. «Бриллиантовый беглец» — сперва показалось прямо роскошным, а когда эмоции спали, то все же вполне приемлемым. Разумеется, по Методу. Он, кажется, иначе уже и разучился. Но это ничего, думал он, главное, Метод работает, а мне с ним гораздо проще. А это можно кинуть в стол и преспокойно оставить, пока куда-нибудь не пригодится. Туда деталька, сюда эпизодик. Разберем на запчасти, как авто. Его Метод действовал.