Однажды в Голливуде - Тарантино Квентин

Следом за ним нетерпеливо семенит Доктор Сапирштейн, крохотный йоркширский терьер его жены, названный в честь зловещего педиатра из «Ребенка Розмари», сыгранного Ральфом Беллами. Позже в этом же году, когда Шэрон уедет на съемки в Монреаль, старый друг и гость Романа Войтех Фрайковски случайно переедет Доктора Сапирштейна автомобилем, сдавая назад на подъездной дороге. После Войтех застанет Романа в кабинете, за работой над сценарием его следующего фильма «День дельфина».

— Роман, — робко сказал он. Полански обернулся в кресле, и Войтех признался: — Кажется, я только что случайно убил пса Шэрон.

Лицо Романа исказила гримаса, как у плохого актера в немом кино.

— Ты убил Доктора Сапирштейна! — Он вскочил с кресла и рванул за другом, причитая в паническом ужасе: — Боже мой, что же ты натворил?

Выйдя во двор, он увидел крохотный комок шерсти на парковке прямо перед домом. Схватился за голову и заходил кругами, причитая по-польски:

— Боже мой, что же ты натворил? Что же ты натворил?

Войтеху было жаль, но такой бурной реакции от Романа он не ожидал.

— Извини, это случайно вышло, — сказал он по-польски.

Роман резко обернулся к нему.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? Ты, мать твою, жизнь мне сломал! Она любит этого пса!

— Не переживай, — уверил его Войтех, — я ей скажу, что это я виноват.

— Нет, не скажешь! Она тебя никогда не простит! — заорал Роман и попытался объяснить польскому другу кое-что об американцах: — Ты разве не понимаешь — она американка! Американцы любят своих ебучих собак больше, чем ебучих детей! С тем же успехом ты мог столкнуть с лестницы ее ребенка!

Шэрон так и не узнала, что на самом деле случилось с Доктором Сапирштейном. Чтобы спасти своего друга от гнева и презрения дочери техасского вояки, Роман сказал Шэрон, что Доктор Сапирштейн убежал и, видимо, заблудился или нарвался на койота. На съемках в Монреале Шэрон, лежа в одиночестве в номере отеля, проплакала всю ночь.

Роман опускает поршень френч-пресса — ноль внимания на пса.

Этим утром он не в настроении; у него похмелье, как и у соседа Рика Далтона (с которым он незнаком). Но, в отличие от Рика, он не ушел в запой на всю ночь в одиночестве. Прошлой ночью он и Шэрон вместе с друзьями Джеем Сибрингом, Мишель Филлипс и Касс Эллиот были на вечеринке у Хью Хефнера в особняке «Плейбой». Затем около трех ночи отправились куда-то еще, чтобы перекусить отвратительными чили-бургерами среди подозрительных лос-анджелесских типов (мексиканцев с типичными уличными прикидами и кричаще размалеванными машинами бок о бок с белыми быками-байкерами на шумных мотоциклах). В Европе они завершили бы вечер дорогим коньяком и кубинскими сигарами или спустились бы в винный погребок за двадцатилетним бордо. Но эти инфантильные американцы уверены, что заканчивать вечер маслянистыми чили-бургерами и кока-колой — это клево. Более того, Роман был практически уверен, что эти истекающие жиром бургеры на самом деле никто не любит. Он знал, что их не любит Шэрон, хотя она никогда в этом и не признается. Но, разумеется, все вели себя так, будто то были лучшие мгновения их жизни. Шэрон даже пыталась заказать гамбургер без чили, но Джей и слышать ничего не желал. Так что Шэрон поддалась давлению общества. «Ладно, ладно, ладно, — сказала она продавцу в бумажной шляпе за стойкой. — Мне чили-бургер», — который потом встал тяжелым комом у нее в желудке, и ее тошнило всю дорогу до Сьело-драйв. Роман любил своих друзей-американцев, но его всегда поражала их радость от детских забав — или, как в данном случае, симуляция радости.

Более того, ему всю ночь пришлось изображать вежливость в общении с этим мудаком Стивом Маккуином. Роман и Маккуин на дух друг друга не выносят, но раз Стив — старый приятель Шэрон, обоим приходится терпеть.

В прошлом Шэрон и Маккуин трахались — это очевидно. Роман никогда не спрашивал об этом у Шэрон, но знает: Маккуин из тех, кто не смог бы до сих пор дружить с Шэрон, если бы не трахнул ее пару раз в прошлом. Обычно Роман не переживал из-за подобных вещей. Джей и Шэрон были обручены — они только и делали, что трахались. Да и сам Роман затащил в койку как минимум половину женщин, попавшихся ему на пути. Но Маккуин смотрел на Романа с такой усмешкой, словно хотел подчеркнуть очевидное. «Я трахал твою жену», — говорили его голубые глаза и ухмылка тонких губешек.

Кроме того, Роману не нравится, как Маккуин обращается с Шэрон — например, подхватывает ее на руки и крутится, а она, как маленькая девочка, кричит: «Уи-и-и!» Роман на это не способен физически. И Маккуин об этом знает и поэтому так делает.

«Да он просто мудак», — думает Роман.

Наконец песику надоедает, что коротышка демонстративно игнорирует его уже двадцать минут, и, чтобы привлечь внимание, он начинает тявкать. «Пес этот ебучий, — думает Роман. — Я даже кофе в тишине не могу выпить, этому мелкому тирану все надо испоганить». Он бросает мяч, пес бежит за ним. Доктор Сапирштейн бесит Романа — но Маккуин бесит его гораздо сильнее. Просто этим утром Роман встал не с той ноги. Во-первых, из-за похмелья, а во-вторых, его разбудила Шэрон.

Видите ли, Шэрон храпит.

Глава восьмая

«Лансер»

Запряженный шестеркой лошадей дилижанс «Баттерфилд — Уэллс-Фарго» завернул за угол, на котором стоит обнесенная глинобитными стенами миссия, и загрохотал по пыльной грунтовой главной дороге Ройо-дель-Оро — калифорнийского городка в испанском стиле, в шестидесяти милях к северу от границы с Мексикой. Мощные копыта потных лошадей топтали главную улицу, взбивая в воздух облако бурой пыли.

Монти Армбрюстер, седовласый сорокалетний ветеран баттерфилдского маршрута, потянул за кожаные поводья, отчего лошади вскинули головы и закусили удила — шесть могучих животных плавно остановились прямо напротив отеля «Ланкастер».

— Конечная остановка — Ройо-дель-Оро! — пропел Монти с легким техасским акцентом.

Солнечные лучи пронизывали марлю бурой пыли — через сто лет воспроизвести этот образ будет мечтой всех режиссеров вестернов.

Восьмилетняя Мирабелла Лансер — невысокого роста, но мудрая не по годам дочь Мердока Лансера, владельца и содержателя крупнейшего скотоводческого хозяйства на территории, — соскочила с деревянной бочки. В возбужденном предвкушении обернулась к мексиканскому вакеро[23], который был выше нее всего на несколько дюймов, но при этом красовался в нелепом огромном сомбреро, отчего выглядел немного комично.

— Давай, Эрнесто! — прощебетала она.

Вакеро Эрнесто взял девочку за руку, и вместе они направились по главной улице к дилижансу из Баттерфилда. Отец Мирабеллы был самым богатым человеком в округе, и потому она знала каждого торговца в Ройо-дель-Оро с тех пор, как научилась говорить что-то осмысленней «гу-гу», так что теперь, по пути через деловой квартал, то и дело махала и улыбалась. Навстречу ей и маленькому вакеро выехала телега, груженная деревянными пивными бочками. Девочка и вакеро отошли в сторону на деревянный настил и дождались, пока пивная телега не освободит дорогу. Перейдя по грязной улице к задней стороне дилижанса, Мирабелла готовилась к встрече с одним из двух братьев, которых никогда раньше не видела. Оба блудных сына ее отца прислали весточку с обещанием в ближайшее время прибыть на ранчо Лансера. Однако ни она, ни работник Эрнесто не знали, кто из братьев сойдет с баттерфилдского дилижанса. На ферму пришла телеграмма, что два дня назад сын Мердока Лансера выехал из Тусона, штат Аризона, и, если доберется без происшествий, должен прибыть в Ройо-дель-Оро в районе полудня. В телеграмме не указывалось, какой именно из двух сыновей выехал.

В отличие от поезда, прибытие дилижанса с трехчасовым опозданием — это считай что по расписанию. И именно в три часа баттерфилдский дилижанс остановился напротив отеля «Ланкастер». Мирабелла и Эрнесто ждали, когда откроется дверь и они увидят, кто из братьев выйдет на свет.