Александра и Курт Сеит - Мария Вильчинская

Он явно не ожидал ее здесь увидеть.

Они оба на несколько мгновений замерли, не зная, что сказать. Взгляд Сеита растерянно и как-то непривычно виновато метнулся от нее к дивану. Такой взгляд она видела у него только один раз – в Москве, когда он понял, что поцеловал школьницу, да еще и сестру своего друга. Взгляд человека, который сделал что-то не то и был пойман на месте «преступления».

Шура оглянулась на диван – под подушкой была хорошо видна книга. Теперь она поняла – ну конечно, книга была той баронессы, с которой они столкнулись на входе в чайный кабинет. Та приходила оставить роман под подушкой. А предназначался он Сеиту. Как и записка «За час до полуночи, там же, где и всегда». За ними он и пришел.

– Позвольте мне пройти, – ледяным тоном сказала Шура, потому что застывший на пороге Сент продолжал загораживать ей дорогу. В лицо ему она больше не смотрела. Сейчас ей больше всего хотелось оказаться как можно дальше отсюда и в полном одиночестве.

– Шура…

Даже если бы у нее и оставались хоть какие-то сомнения, его виноватый голос их полностью бы развеял. Она скрипнула зубами и, забыв про все хорошие манеры, оттолкнула его с дороги.

– Подите прочь! Я не желаю вас больше видеть! Никогда!

Он сделал попытку ее задержать, но Шура выдернула руку из его ладоней и с размаху залепила ему пощечину. А потом бросилась бежать и остановилась, лишь оказавшись в танцевальной зале, где он уже не смог бы ее преследовать, не рискуя вызвать пересуды.

Там она подняла голову повыше и с гордым видом прошествовала к дверям, где приказала подать ее экипаж. Валентина, конечно, будет злиться, а тетя после повторного побега вообще будет вне себя от негодования, но сейчас Шуре было все равно. Она была не в том состоянии, чтобы объяснять что-то сестре или кому бы то ни было другому. Ей надо уехать домой, и точка. Тетю и Валентину может привезти Константин. Пусть сестра еще и спасибо скажет за такую возможность подольше побыть с женихом.

Шура с трудом растянула губы в улыбке и, попрощавшись с хозяевами, быстро сбежала вниз по лестнице, где ее уже ждал экипаж.

Ладонь все еще горела огнем, но это было такой мелочью по сравнению с болью в сердце…

Ах, если бы она еще не прочитала отрывок из этой ужасной книги! Может быть, тогда она и не поняла бы, что связывает Сеита с баронессой. Просто не подумала бы о таких отвратительных вещах. Но книга внезапно и жестоко открыла ей глаза на ту часть жизни, о которой она вроде бы и знала, но о которой никогда особо не задумывалась.

Конечно, она не в монастыре росла, конечно, она примерно представляла, что происходит между мужчиной и женщиной. Но одно дело, когда это знаешь теоретически, а другое – когда ярко представляешь это между совершенно конкретными людьми.

Проклятая книга! Перед глазами так и стояли Сеит и баронесса, занимающиеся тем, что там написано! Какая гадость, гадость! Как он может, она ведь замужем!

Уже в экипаже Шура вспомнила, что хотела рассказать Сеиту о странном книжном магазине, с которым связан давешний грабитель, и о том, как он шантажирует ее отца. Но теперь… Чтобы она поверяла этому негодяю семейные тайны? Да разве он стоит доверия?!

В дороге Шура еще держалась, чтобы не показаться заплаканной при слугах, но приехав домой, убежала в свою комнату, рухнула там на кровать и бурно разрыдалась. О, кажется, окажись там сейчас Сеит, она задушила бы его собственными руками! И сил бы хватило – оскорбленная любовь затмевает рассудок, но удесятеряет силы.

Она вскочила и начала мерить шагами комнату. Негодяй, мерзавец, распутник! А она-то расчувствовалась, поверила его печальным рассказам. Да он наверняка всем это говорит!

Вскоре хлопнула парадная дверь, и Шура приготовилась к нагоняю. Но как оказалось, это приехала не рассерженная тетушка Надин, а записка от нее.

Надежда Васильевна сухо сообщала, что они с Валентиной уезжают в Царское Село на концерт для раненых, где будут присутствовать Великие княжны. Вернутся на следующий день. Между строк можно было угадать невысказанную тираду о том, что она могла бы поехать с ними, если бы вела себя прилично, а раз ей вздумалось то и дело убегать домой без разрешения, пусть там и сидит, пока другие развлекаются.

Шура положила письмо на стол и подошла к зеркалу. Там отразились заплаканные глаза, покрасневший нос, но удивительно решительный взгляд. Да, действительно, она ведь решилась. Тетя очень вовремя уехала, оставив ее одну, теперь у нее есть возможность взять ночью экипаж и уехать, ни перед кем не отчитываясь. Это письмо – знак судьбы. Она сама приведет свой план в исполнение.

Конечно, все оказалось не так просто, как выглядело в теории. Пришлось даже поехать из дома Богаевских в тот дом, где они жили до того, как отец лег в клинику, а то тетины слуги стали бы задавать слишком много вопросов по поводу того, зачем ей понадобился экипаж в пять утра. И еще неизвестно, стали бы ее слушаться или нет.

Отцовский кучер тоже удивился, но по крайней мере он не решился возражать и послушно отправился по указанному адресу, тихо ворча, что порядочные люди в такую рань из дома не выезжают.

Шура и сама бы никуда в такое время не поехала, но она опасалась, что просто не застанет грабителя на месте. А из подслушанного разговора помнила, что в шесть утра к ним в магазин приходит какой-то посыльный. Значит, «барон Крофт», он же Максимыч, должен тоже быть там.

Время не самое приятное, но в конце концов, какая разница? Дело, по которому она туда собирается, в любом случае опасное, не важно, днем или ночью.

Недалеко от нужного дома она вышла из экипажа, велела кучеру завернуть в переулок и ждать ее там, а сама, держась около домов, поспешила по темной улице к магазинчику.

Неожиданно послышалось рычание мотора, из-за поворота ударил яркий сноп света, и на Петровский мост выехал большой автомобиль. Его фонари выхватили из темноты сторожевую будку, но сторож, видимо, крепко спал, потому что из будки никто не вышел.

Шура вжалась в стену, испугавшись, что автомобиль, проезжая мимо, осветит ее, может остановиться, и тогда вообще неизвестно что будет. Но тот остановился на мосту, и его фонари тут же погасли, хотя шум мотора продолжал слышаться.

Когда ослепленные мгновенным ярким светом глаза вновь привыкли к темноте, Шура разглядела, что из автомобиля вышли четверо: видимо, три офицера и господин в штатском – в бледном свете звезд были четко видны их силуэты, и ей показалось, что на троих шинели и фуражки, а на третьем пальто и шапка.

Один офицер вышел на середину моста и, оглядевшись, что-то сказал, но совсем тихо, Шура ничего не расслышала, хотя ветер дул в ее сторону, а звук над водой разносится хорошо.

Трое остальных выволокли из автомобиля объемный сверток, длиной не менее чем в человеческий рост, протащили его к тому месту, где под мостом была полынья, с усилием перевалили через перила и сбросили в воду. Потом побросали туда еще какие-то мелкие вещи, сели обратно в автомобиль, тот взревел, вновь ослепил фонарями, развернулся и исчез в том же направлении, откуда появился.

Шура осталась стоять на месте, ни жива ни мертва. До нее медленно доходил ужас увиденного. Она почти не сомневалась, что стала свидетельницей убийства. Сверток, выброшенный в реку, – это мертвый человек.

Боже, спаси и помилуй! Что же ей теперь делать?

Но не успела она оправиться от испуга, как сильная рука зажала ей рот, другая обхватила ее и куда-то потащила. Шура изо всех сил извивалась и пыталась позвать на помощь, но ей удалось только что-то промычать. Схвативший ее человек держал ее хоть и крепко, но достаточно аккуратно, а когда ему удалось внести ее в какое-то помещение и захлопнуть дверь, прошептал на ухо:

– Если будете вести себя тихо, я вас отпущу.

Вот тут Шура даже дар речи потеряла.

Она молча кивнула, но стоило похитителю только убрать руку, сразу обернулась и возмущенно выдохнула:

– Септ?!

Это уже слишком!

Справедливости ради надо сказать, что он, судя по всему, был изумлен и возмущен не меньше, чем она.

– Шура? – Он зажег керосиновую лампу и с негодованием обернулся. – Что вы здесь делаете?

– У меня здесь важное дело!

– В шесть утра?

– Да! А вот вы что здесь делаете? – Она решила перейти в наступление. – Похищаете случайных прохожих?

– Это случайность. – Ее маневр удался – Сент начал защищаться. – Нельзя было допустить, чтобы вы подняли шум.

Шура похолодела. Она внимательно вгляделась ему в лицо, пытаясь в свете керосиновой лампы разглядеть выражение глаз.

– Сеит… неужели вы связаны с убийством?

Он некоторое время молчал, после чего неохотно ответил:

– Нет. Но я знаю, что произошло и кто это был.

Перед мысленным взором Шуры вновь промелькнула увиденная на мосту картина, и ей показалось, что она начинает что-то понимать.

– Тот офицер, что стоял около машины. Это ведь был Великий князь Дмитрий Павлович? Мне показалось, что в нем что-то знакомое – он точно так же стоял, когда Таня показывала мне его около ресторана.