Крутой вираж… - Валерий Каменев

Через газеты, рекламу, фильмы и телевидение проходила одна главная идея: Америка — «супер» страна, В Америке все «супер», все самое-самое в мире. Самые высокие небоскребы, самые длинные автомобили, самый передовой образ жизни, самая большая свобода, которую олицетворяет самая высокая Статуя свободы.

Виктор отметил фанатичный патриотизм. Американский патриотизм. Говорят, что советские люди славятся своим патриотизмом. Но куда нам до американцев. Мы, вообще-то, в большинстве своем, конечно же, за страну. Мы ею гордимся. Искренне, и искренне считаем, что ради страны, ради Родины должны быть готовы жертвовать всем. Но, собираясь со своими соотечественниками, мы за рюмкой водки травим «политические» анекдоты, поругиваем наших правителей и даже иногда замахиваемся на святые святых — на советскую идеологию. Понимаем, что далеко не все у нас замечательно. Однако перед любым иностранцем готовы глотки рвать за нашу Родину, которую мы всегда пишем с большой буквы. А ежели у нас что не так, так это временно, к тому же, это сугубо наше дело. А вас это, ни в коей мере, не касается (не ваше, собачье дело!). Так-то вот. То есть, конечно, по большому счету — мы патриоты, и без дураков. Но не до безмозглой тупости. Не до «квасного патриотизма».

А вот, большинство американцев — патриоты не только до мозга костей, они патриоты до безмозглости. Если у нас порой встречается «квасной патриотизм», то у американцев сплошь и рядом — «кока — кольный». Кто хоть в чем-то проявит элементы не патриотического поведения, немедленно будет «заложен» куда следует соседом или сотрудником по работе. Особенно ярко это проявлялось в 50-е годы. Победа в войне. Американская пропаганда без сомнения отдавала победу над фашизмом именно США и никому более — «как только мы (то есть Соединенные Штаты) вступили в войну, победа сразу была достигнута».

А что русские четыре года рубились в смертельной схватке и, в конце концов, дошли до Берлина, так это только потому, что «американцы им все это время помогали и поставляли лучшую в мире тушенку, лучший в мире яичный порошок и лучшую военную технику». Спору нет, американские «студебекеры» и «виллисы» — лучшие автомобили того времени. Но «Катюша» — это наше оружие. И лучшим танком второй мировой признан наш Т-34. А основную тяжесть войны вынесли наши МиГи, Яки, Лавочкины и уникальный «летающий танк» Ил-2. Хотя за американские «аэрокобры» и английские «спитфайеры» наши боевые летчики говорили спасибо. Если Советский Союз завершил войну с огромными людскими потерями, с разрушенными городами, с выжженными деревнями и с перекошенной промышленностью, ориентированной исключительно на достижение победы, то для США война стала дополнительным импульсом к бурному развитию промышленности и науки, к обогащению. А уж когда США заимели монополию на ядерное оружие, то многие американцы окончательно и бесповоротно стали считать себя суперменами и страну свою «суперландией».

Все это Виктора весьма раздражало. В то же время он понимал, что свое раздражение он должен тщательно гасить. Ведь это следствие их образа жизни, их истории, наконец. Нужно вникать в их жизнь, ведь эта жизнь должна стать и его жизнью.

Знакомство с американской жизнью Виктор начал с посещения знаменитого Арлингтонского национального военного кладбища. Посещение дало некоторое представление в понимании идеологии Соединенных Штатов, как страны равных возможностей. Нигде, как на этом кладбище, это так убедительно не выглядело. Впрочем, грандиозное захоронение трудно назвать кладбищем. Скорее, это был впечатляющий памятник погибшим героям — участникам войн за свободу. Коллективный памятник. В то же время — это не братская могила. Каждый покоящийся здесь представлен индивидуально — у каждого захоронения скромная мраморная плита со стандартной надписью. У всех одинаковая — от рядового до многозвездного генерала. И без оград, все вместе — стройными рядами. Почти триста тысяч. Перед Богом все равны. Это так по-американски! И это на самом деле впечатляет!

Виктор решил, не откладывая, позвонить Мэйсону. Не успел набрать номер — в ответ густой бас:

— Нэллоу, Мэйсон. — Виктор стал подбирать слова, пытаясь максимально коротко объяснить: кто он, зачем.

— Да, да. Билл рассказывал. Знаменитый русский летчик, который научился летать сразу, за один полет. Ха-ха-ха! Феноменально! Готов поговорить. Если не против, вечером заеду к тебе в отель.

Джим Мэйсон оказался крепким жизнерадостным афроамериканцем (Виктор уже знал, что «негр» — слово ругательное, а «чернокожий» — следует избегать), с лица которого почти не сходила улыбка. Несмотря на разницу в возрасте — Джиму было за сорок — у них почти сразу сложились дружеские отношения. Билл ему звонил еще неделю назад. За это время ему удалось кое что выяснить.

Действительно, 1 марта 1952 года в Японское море упал русский истребитель. В двадцати милях от берега Кореи. По-видимому, он был подбит в воздушном бою. Летчик катапультировался и его подобрал наш вертолет. У нас тогда в службу спасения на море входили не только быстроходные катера и гидросамолеты, но спасательные вертолеты, оборудованные системой подъема людей с поверхности моря. Вертолеты хорошо себя показали в Корее, они спасли сотни наших летчиков и моряков, терпящих бедствие. К сожалению, фамилию спасенного русского летчика мне установить не удалось, неизвестна и его дальнейшая судьба.

Сказать, что Виктор обрадовался, значит, ничего не сказать. Он почувствовал какой-то особый подъем, сходный с тем, который испытывают потерпевшие крушение при виде появившейся на горизонте земли. Так, значит все не напрасно! Значит, все правильно! Он уже два месяца, как на чужбине. И все это время, где-то там — внутри, его душу словно грыз какой-то зверек: «Зачем? Зачем ты это сделал? Отца найти — шансов почти нет. А как ты будешь жить в чужой стране? Практически один. Ведь все вокруг чужое». Теперь другое дело. Есть, есть шанс! К тому же, есть люди, готовые ему искренне помочь. Спасибо Билл, спасибо Джим! Лицо Виктора светилось счастьем:

— Джим, давай выпьем! Эх, жалко нашей водки нет. Ничего, виски тоже сойдет.

— Давай, наливай. Только при условии, что ты выдашь секрет, как ты так сумел сделать — сел в реактивный самолет, и сразу полетел? Я ведь тоже был летчиком. Летал на гидросамолете. Я учился почти два года. А в воздух первый раз поднялся только после нескольких месяцев учебы. На самолете, который имел скорость отрыва от земли меньше, чем скорость моего автомобиля. Нет, правда — русские смелые ребята. Да, наливай. Мы — американцы русских уважаем. Конечно, вы коммунисты. Значит не такие, как мы. Но, если вам нравится…Каждый должен жить, как хочет. Нашему правительству вы не нравитесь потому, что оно вас слопать не может. Ха-ха-ха…

В этот вечер Виктор напился. От счастья. А Джиму — хоть бы что! Виктору подумалось: «хорошо им, афроамериканцам. У нас вон выпьешь чуть — и морда сразу красная. А они, видишь, как замаскировались».

Джим позвонил утром, когда Виктор еще спал. Загудел в трубку:

— Что, в голове еще виски? Для правильной центровки добавь немного в желудок. Как вы говорите — «хмеляться» или «послехмеляться?» Ха-ха-ха! — Помнишь, вчера я тебе говорил, что будем искать летчика вертолета? — Виктор не помнил.

— Я уже знаю имя его — Роберт Кларк. И знаю, где его искать. Он живет Стратфорде — возле Бриджпорта штат Коннектикут. Это семьдесят миль севернее Нью-Йорка. А от нас меньше трехсот. Новая Англия. Там почти все города — английские дублеры — Манчестер, Кембридж, Питсбург. Имеется даже Нью-Лондон. В Стратфорде находится завод фирмы, основанной Сикорским. Через две недели я смогу взять отпуск на несколько дней. Готов буду тебя сопровождать туда. Выедем на машине после завтрака, а обедать будем на месте.

Кларка они нашли в Стратфорде на фирме Сикорского, он там руководил департаментом летных испытаний. Да, он хорошо помнил русского летчика:

— Документов у него не было, знаки различия отсутствовали. Сам он назвался майором Соколом. Я запомнил, потому, что по-нашему это переводится как фалкон (falcon) и у нас есть самолет с таким именем.

— Соколовым?

— Да, по-русски так. Он требовал, чтобы его передали русским властям. Но наши ему предъявили обвинение в том, что он незаконно, как наемник, участвует в войне. Американцы в Корее тогда воевали — под флагом ООН. А русские в корейской войне официально не участвовали и прикидывались «китайскими добровольцами». Какова его дальнейшая судьба, мне неизвестно. Его сразу переправили в Штаты. Я слышал, что он одно время работал в научно-испытательном центре ВВС, сотрудничал с корпорацией РЭНД. Более точно ничего сказать не могу.

Больше в Стратфорде делать было нечего. Возвращаться в Арлингтон? Но и там ему делать больше нечего. Появилась мысль — не перебраться ли сюда жить? Кларк ему предложил работу в своем департаменте. Как он сказал, сначала поработать механиком. Захочет, пошлют в вертолетную школу учиться на пилота. Кроме того, обнаружилось, что на предприятии работает много русских, предки послереволюционных эмигрантов из России. Виктор снял маленькую квартирку и обосновался в Стратфорде. При расставании Мэйсон пообещал еще навести справки в департаментах ВВС.