Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время - Коллектив авторов

Стремясь упрочить свою власть во вновь присоединенных владениях, герцоги считали необходимым добиться и юридического признания себя законными наследниками прежних государей. Так, долгая борьба за Голландию, Зеландию и Эно, казалось бы, закончилась подписанием договора в Делфте (1429) с законной наследницей этих графств Якобой Баварской, согласно которому последняя признавала Филиппа Доброго своим преемником и соглашалась с созданием регентского совета, большинство в котором имели представители герцога Бургундского. Однако заключение Якобой брака с Франком ван Борселе из крупной зеландской аристократической семьи без согласия Филиппа Доброго вынудило последнего вновь вступить в борьбу и заставить Якобу по договору в Гааге (1433) вообще отказаться от всех прав на Голландию, Зеландию и Эно и передать их Филиппу13.

На герцогство Брабант после смерти Филиппа де Сен-Поля (4 августа 1430), кузена герцога Бургундского, помимо Филиппа Доброго претендовали также его тетка Маргарита Бургундская (причем в силу более близкого родства с покойным герцогом Брабантским она имела больше прав на наследование, нежели Филипп Добрый), эрцгерцог Австрийский Фридрих IV, курфюрст Оттон Мосбахский и император Сигизмунд. Однако Филипп Добрый не только договорился со своим бездетным кузеном о признании себя в качестве наследника (1427 г.), но и добился признания себя таковым со стороны штатов Брабанта14.

Ситуация с герцогством Люксембург была еще более запутанной. В борьбе за это владение Бургундскому дому (Филипп Добрый) противостояла династия Люксембургов в лице императора Сигизмунда и его потомков – герцога Саксонского Вильгельма и короля Венгрии и Чехии Ласло V Постума, а затем и французского короля Карла VII15. Официально штаты Люксембурга признали Филиппа Доброго сеньором в 1451, однако борьба с другими претендентами продолжалась до 1461 г.

В случае с Гелдерном Карл Смелый первоначально пытался примирить враждующие стороны в лице герцога Арнольда и его сына Адольфа, арестовавшего отца и провозгласившего себя герцогом. В качестве арбитра Карл Смелый, как суверен ордена Золотого руна, приказал Адольфу, рыцарю ордена, освободить отца16. Отказ исполнить это предписание (герцога Бургундского в этом поддержал и папа Римский Павел II) привел к аресту Адольфа в 1471 и восстановлению власти Арнольда, который решил лишить мятежного сына наследства в пользу герцога Бургундского. После смерти герцога Гелдернского в 1473 Карл Смелый летом присоединил к своему государству новую территорию17. Дабы упрочить и узаконить свою власть над Гелдерном, где имелось немало сторонников плененного Адольфа, Карл Смелый даже пошел на принесение оммажа императору Фридриху III, ибо тот факт, что законный правитель завоеванного герцогства был жив и находился в плену у Карла, не оставлял последнему выбора. Тем более было необходимо лишний раз проявить учтивость по отношению к императору, так как Карл Смелый надеялся получить из его рук корону.

Приведенные примеры присоединения новых территорий, как кажется, ярко демонстрируют желание герцогов Бургундских придать своей власти большую легитимность, основанную не столько на силе оружия, сколько на признании себя в качестве естественных сеньоров вновь включенных в Бургундское государство регионов. Понятие «естественный сеньор» стало, таким образом, одним из ключевых в бургундской пропаганде.

Успехи натуралистических идей в общественно-политической мысли18, согласно которым все то, что сообразно природе, рассматривалось как нечто неоспоримое, а сама природа понималась как воплощение божественного закона, привели к складыванию особого образа естественного сеньора19. Во Франции это было связано в основном с событиями Столетней войны, когда королевство стояло на грани потери суверенитета и воцарения «чужой» династии. Термин «естественный» (naturel, naturalis) означал законную, основанную на принципе наследственности, связь сеньора и вассала. Он был фактически синонимом термина «законный», «наследственный». Следовательно, естественный сеньор – это тот, кто родился на данной территории, чья связь с ней освящена природой, а значит, не может быть нарушена. Более того, это законный наследник предыдущих сеньоров20. Именно этот принцип применили в 1328 г., когда встал вопрос о престолонаследии и о претензиях английского короля на французский трон. Франции был нужен король-француз. Поэтому важным преимуществом Валуа было то, что они происходили «из королевства»21. Однако естественность характеризуется еще и древностью династии, ее наследственными правами на эту территорию22. Следовательно, преимущество имеет тот, кто докажет, что правил ею с незапамятных времен. Например, Кристина Пизанская отмечает, что народ Франции счастливый, ибо им правят не чужеземные государи, а естественные сеньоры – те, кто правил им из поколения в поколение23. Не менее важно, как представляется, чтобы этот сеньор заботился о благе своих подданных, т. е. об общем благе. Влияние аристотелизма24 с его доводами о социальной природе человека, а значит, о необходимости и естественности появления государства, которое призвано не только защищать, но и обеспечивать благосостояние людей, приводило к заключению, что именно естественный сеньор должен выполнять эти функции. К тому же, во многих политических трактатах XIV–XV вв. естественный сеньор часто противопоставлялся тирану25.

Указанное понятие «естественный сеньор», концепции общего блага и общего дела, а также представление о наличии общего врага-тирана нашли отражение в речи канцлера Гийома Югоне на генеральных штатах 1473 г.26 Значение этого выступления для всей бургундской политической мысли уже неоднократно подчеркивалось27, в ней нашли отражение не только представления канцлера, но (и об этом можно говорить с большой долей уверенности) и самого герцога Карла Смелого28.

Помимо рассуждений о естественности единоличного правления, в доказательство которого Югоне приводит Аристотеля29, особого внимания заслуживают доводы канцлера, направленные на аргументацию «естественности» правления Бургундского дома. Во-первых, как указывает Югоне, Карл Смелый является легитимным наследником всех предыдущих государей, которые правили герцогствами и графствами, вошедшими в его государство. Апеллируя к истории, канцлер призывает представителей сословий вспомнить, что все эти территории были объединены Бургундским домом естественным путем, т. е. путем наследования, а не путем тирании, т. е. завоевания30. Об этом неоднократно писали и бургундские хронисты, в частности, Жорж Шатлен и Оливье де Ла Марш31. В этом объединении заключается благо для подданных герцога, ибо под властью Бургундских герцогов они обрели мир и спокойствие после долгих лет смуты и войн. При правлении представителей Бургундского дома объединенные ими земли познали процветание и благосостояние. Таким образом, объединению в единое государство противопоставляется разрозненность всех областей, которые по отдельности являются легкой добычей для врагов. Естественный сеньор, в обязанности которого входит защита общего блага, является не тираном, а пастырем, как утверждает сам Карл Смелый32.

Идея защиты общего блага является ключевой в политической мысли самого герцога и его канцлера, а также активно использовалась в бургундской пропаганде33. Герцоги охотно подчеркивали свою обязанность обеспечить мир и защитить подданных от врагов. Причем Карл Смелый, выступая перед представителями сословий в 1475, отмечает, что для достижения этой цели ему приходится тратить собственные денежные средства (доходы от его домена, наследство, оставленное его предками) и подвергать опасности свою собственную жизнь34. Не вдаваясь в подробности политической концепции последнего герцога Валуа, отметим, что в этой речи Карла как нельзя ярко выразилось его стремление доказать, что проводимая им политика отвечает интересам всех подданных, а сами они должны принимать посильное участие в «общественном деле». Конечно же, герцог не призывал подданных к участию в делах управления. Дело в том, что главным его требованием было получение денежной субсидии от сословий, необходимой для продолжения войны с французским королем и другими противниками. «Таким образом, – говорит герцог, – то, что они [фламандцы – Р.А.] платят, они дают самим себе и для своей собственной безопасности, а вовсе не ему, который владеет лишь малой частью этой страны [Фландрии – Р.А.], тогда как они – большей…»35. Однако примечательно, что в концепции герцога и его канцлера нашли отражения идеи итальянского гражданского гуманизма, согласно которым высшим долгом каждого гражданина является защита своей родины36.