Стратег - Андрей Земляной

– Ну, вообще-то у них тоже неплохие пушки. И снаряды…

– И стреляют они неплохо, верно? Как тогда, в Ютландском бою…

Адмирал напрягся: напоминание о не самом удачном сражении Флота его величества было всегда неприятно.

– Что вы этим хотите сказать, милорд?

– Только то, мой дорогой граф, что германский флот не только заставит красных потратить торпеды, бомбы и снаряды, но и как-нибудь ощиплет этих наглецов, не так ли?

Мычание, исторгнутое из адмиральской глотки, было скорее утвердительным, нежели наоборот.

– Так вот, мой дорогой сэр, а когда колбасники подопустошат погреба красных и, возможно, даже что-нибудь у них упрячут в рундук Дэви Джонса, вот тогда-то и вступит в игру наш туз в рукаве – «Кинг Джордж», «Дюк оф Йорк», «Ринаун» и три авианосца. Да-да, сразу «Арк Ройал», «Глориос» и «Корейджес». В сопровождении четырех «графств»,[51] стольких же «колоний»,[52] обоих «Эксмутов» и «Кодрингтона»[53] и всех восьми эсминцев L. И вот еще что, – увидев, что Четфилд собирается что-то сказать, Александер поднял руку, – я прекрасно понимаю: вы полагаете, будто этих сил может не хватить на то, чтобы передавить красных точно крыс в бочонке. И вы будете совершенно правы, мой дорогой сэр! Абсолютно! Но вот только в рукаве есть еще один туз: ваша эскадра R[54] вместе с «Нельсоном» и «Родни». Да еще в придачу «Викториес» со старичками «Гермесом» и «Аргусом». А с ними пять «городов»[55] и все эсминцы группы М.[56]

С этими словами Первый лорд Адмиралтейства победно посмотрел на адмирала. Четфилд молчал, осмысливая услышанное.

– Значит, боши сделают все, что могут, и лягут агнцами на алтарь нашей победы, – медленно проговорил он. – Что же, милорд, вынужден признать, что я – осел! Вот, правда, одно меня беспокоит: на алтаре могут оказаться и наши новейшие линкоры. Насколько я могу судить, у красных не все в порядке с головой, и дерутся они точно бешеные. А у красных японцев с головой не в порядке вдвойне: во-первых, потому что они – красные, а во-вторых, потому что они японцы. Так что…

– Пустое, сэр, – махнул рукой Александер. – У короля еще много…[57]

Низкая облачность не давала возможности вести нормальное наблюдение, и потому экипаж летающей лодки «Шорт Сандерленд» S25 с бортовым номером «двадцать» рассчитывал только на свой радар. Но откровенно говоря, надежды на него было не много: чертов аппарат все время барахлил и выдавал на экран такое, отчего у оператора, второго лейтенанта Сименса, буквально глаза на лоб лезли.

Услышав замысловатую брань, командир экипажа сквадрон-лидер[58] Карпентер хмыкнул и поинтересовался:

– Джонни, мальчик мой, эта железяка тебя снова разлюбила?

– Конечно, сэр, – откликнулся штурман Макдонелл. – Она, видать, пронюхала, что вчера наш Джонни любезничал с радиолой. А на свете нет ничего страшнее, чем месть обманутой женщины. Даже если она железная…

Все засмеялись, а обиженное сопение Сименса было слышно даже в наушниках. И в этот самый момент Макдонелл вдруг закричал:

– Сэр! Смотрите, внизу!

Карпентер посмотрел. Тысячей футов ниже в облаках появился просвет, и там в этом облачном окне шли корабли. Один из них был явно авианосцем: широкая плоская палуба, на которой даже стояла пара самолетов…

Больше разглядеть ничего не удалось: облака вновь сомкнулись, скрывая корабли от глаз наблюдателей. Но и так все было совершенно понятно: в этом квадрате не должно быть ни королевских, ни союзных кораблей. А значит…

– Джек, сынок, передай «медноголовым»,[59] что в квадрате… – Карпентер запнулся и повернулся к штурману – Макдонелл, где мы их видели?

– В квадрате 36–80, сэр. Идут на зюйд-вест-вест, курсом двести пятьдесят пять.

– Вот-вот, сынок, передай им. Корабли вражеские, пять-шесть, один из них – авианосец. Сопровождают эсминцы и легкие крейсера. Два крейсера. Скорость группы – приблизительно девятнадцать узлов.

– Есть, сэр! – ответил второй лейтенант Кастлинг и завертел верньеры.

Низкая облачность не давала возможности вести нормальное наблюдение, и потому экипаж дальнего разведчика МТБ-2 с бортовым номером «ноль два» рассчитывал только на свой радар. Но откровенно говоря, надежды на него было не много: чертов зенитный снаряд, которым в позапрошлый вылет их зацепил норвежский тральщик, сотворил с их радаром что-то, и аппарат теперь периодически барахлил, выдавая на экран такое, отчего у оператора, лейтенанта Семенова, буквально глаза на лоб лезли.

Услышав замысловатую брань, командир экипажа майор Столяров хмыкнул и поинтересовался:

– Иван, а что, у комсомольцев теперь так принято? Или это в инструкции написано, что неисправности матерком исправляют?

– Нет, товарищ майор, – откликнулся штурман Данилов. – Он же вчера весь вечер радиолу паял. Наверное, все олово извел, теперь матом заменяет. Верно, Ванятка?

Все засмеялись, а Семенов принялся обиженно объяснять, что дело не в олове, а в том, что развертка, мать ее, не настраивается. А все потому, что сигнал неустойчивый, а это, в свою очередь, потому, что… В этот самый момент Данилов вдруг закричал:

– Командир! Смотри, внизу!

Столяров посмотрел. Тремя сотнями метров ниже в облаках появился просвет, и там в этом облачном окне шли корабли. Один из них был явно авианосцем: широкая плоская палуба, на которой даже стояла пара самолетов…

Больше разглядеть ничего не удалось: облака вновь сомкнулись, скрывая корабли от глаз наблюдателей. Но и так все было совершенно понятно: в этом квадрате не должно бы своих кораблей. А значит…

– Есть! – радостно завопил Семенов. – Четко все видно! Товарищ майор, там три больших корабля, два – поменьше, и восемь – охранение…

– Яшка, передавай… – Столяров запнулся и повернулся к штурману: – Данилов, где мы их видели?

– В квадрате 80–36, товарищ майор. Идут в направлении норд-ост-ост, курсом семьдесят пять.

– Вот-вот, Яша, сообщай. Вражеская эскадра, два линкора, один авианосец. Еще то ли два тяжелых крейсера, то ли х… поймешь что. Сопровождают восемь вымпелов – эсминцы и легкие крейсера. Скорость… Иван?

– Узлов двадцать, товарищ майор.

– Есть! – ответил лейтенант Замковец и приник к радиостанции.

Лютьенс молча стоял в рубке и, сжав кулаки, смотрел остановившимся взглядом на чудовищной высоты водяные столбы, поднятые японскими снарядами. Покалеченный «Бисмарк» с оторванным правым пером руля и искореженным правым винтом ковылял со скоростью, не превышавшей четырнадцати узлов. По правому борту пылал, медленно уходя под воду, «Граф Цеппелин»: японские бомбардировщики, на фюзеляжах и плоскостях которых горели золотом скрещенные серп-нагината, молот и слегка изогнутый меч в красных кругах, буквально засыпали несчастный авианосец бомбами, после того как туча истребителей почти мгновенно вырезали всю его авиагруппу. Майор Грох, не выдержав этого зрелища, застрелился, но вице-адмирал даже не заметил этого: именно в тот момент «Бисмарк» отчаянно пытался увернуться от атаки торпедоносцев. На полном ходу линкор так круто принял влево, словно был даже не эсминцем, а торпедным катером. От резкого крена в рубке никто не удержался на ногах, по всему кораблю прокатился такой скрежет и грохот, что выстрел был совершенно не слышен. И лишь потом, позже, когда «Бисмарк» все же схлопотал целых три торпеды, флаг-офицер обратил внимание на лежащего в углу летчика с остекленевшими глазами и маленьким «Вальтером» в руке.