Далекие острова. Трилогия (СИ) - Олег Будилов

Будилов Олег

Далекие острова

Трилогия

Далекие острова

Август 1913 года выдался жарким. Стояла сухая, засушливая погода, дождей почти не было. К полудню духота становилась невыносимой. Город опустел. Зажиточные горожане перебрались на дачи и загородные виллы. Обычно сочная зелень в парках и скверах пожухла, трава выгорела. Люди стали угрюмые и раздражительные. В столице пахло гарью, в пригородах от жары горели торфяники и, хотя пожары случились далеко от городской черты, дым достигал центральных улиц.

19-го, в воскресенье, в дверь моей квартиры постучали. Служанка ушла с детьми на прогулку и мне пришлось открывать самому. Курьер, отставной военный, одетый в поношенный зеленый сюртук, принес пакет. В темноте прихожей я не сразу понял кто это, принял его за торговца, и уже хотел захлопнуть дверь, но он вытянулся и отрапортовал:

— Курьерская служба адмиралтейства! Пакет господину супер-лейтенант- моринеру Буру.

Я взял конверт из твердой коричневой бумаги, отблагодарил посыльного медной монеткой и закрыл дверь.

На гербовой бумаге стояло число, время и должность офицера, к которому мне надлежало явиться. Если Вас вызвали в адмиралтейство, готовьтесь к переменам. Эта старая поговорка была хорошо знакома гвардейским офицерам, расквартированным в столице.

— И что ты собираешься делать?

Мы с Бадом сидели в маленьком неприметном кабачке на Ремесленной улице и пили ледяное светлое пиво из высоких стеклянных кружек. В зале было сумрачно и прохладно.

— А, что я могу сделать? Пойду на прием.

Бад ухмыльнулся. Он был без формы, в легком льняном светлом костюме. Шляпу он небрежно, по-хозяйски, положил прямо на стол.

Пиво было хорошее. Официант принес креветки и соленое печенье.

— Нечего себя накручивать, — Бад допил первую кружку и поднял руку, чтобы принесли еще, — Ничего там с тобой не сделают. Что они вообще могут с нами сделать? Спишут на берег. Отправят на гражданку. Подумаешь, горе какое.

От визита в адмиралтейство я не ждал ничего хорошего. После смерти моего друга и благодетеля адмирала Крола, выстроенная им военная машина рассыпалась, как карточный домик. Офицеров, которых он заметил и привлек в столицу, срочно отправляли в дальние гарнизоны, интендантов арестовывали прямо на рабочих местах, военное имущество под шумок разворовывали, а отлично подготовленные боевые части отправляли строить дороги на дальних островах. Все хотели пристроить на завидные должности своих родственников и друзей. Так уж повелось, что новый адмирал сразу заменял гвардейских офицеров. Новая метла по-новому метет. Приглашения для беседы я ждал со дня на день и даже начал волноваться, почему его так долго нет. И вот, дождался.

— Не хочу на гражданку, — ответил я, — мне нравится жить в столице и у меня хорошее жалование.

Помнишь, чем ты занимался до того, как попал на службу?

Бад кивнул, — стараюсь забыть.

— Вот и я тоже. Я не хочу возвращаться в контору.

— Есть шанс, что нас куда-нибудь переведут. Поедем служить на тихий, всеми забытый остров.

Бад хлопнул меня по плечу, — Не раскисай! Будем с утра до вечера рыбу ловить.

Я, супер-моринер-лейтенант Бур, командир 8 гвардейской десантной морины. Мне 34 года, у меня есть сын и дочь, и красавица жена. Большую часть своей жизни я провел на острове Хос. Это небольшой островок на севере, продуваемый жестокими ветрами. Когда я родился, моя семья выкупила большой участок земли на западном склоне, с виллой и садом. В старом доме нам стало тесновато. Старинная двухэтажная вилла называлась «Приют моряка». Она была в плохом состоянии и стоила дешево, поэтому нам удалось, продав собственный дом и потратив все сбережения, заплатить за нее сразу почти полную стоимость. В течении всего моего детства отец достраивал и перестраивал виллу. Он перекрыл крышу, пристроил веранду и сарай. Я привык играть на сложенных во дворе досках и бревнах. Я помню, как перекладывали печь и как перестилали полы в гостиной.

В семь лет меня отдали в гимназию. Последующие десять лет были самыми тяжелыми в моей жизни. Переступив порог этого учебного заведения, я сразу понял, что мне здесь не место, вцепился в подол маминой юбки и заревел, как пароходный гудок. Учитель начальных классов, господин Ус, спросил почему я плачу. Я ответил, что ненавижу гимназию и хочу домой. Учитель крепко взял меня за руку, отвел в класс и хорошенько выпорол. Так я понял, что даже, если тебе не нравится место, где ты находишься, лучше об этом никому не говорить. Потом меня пороли много раз, за дело и просто так, но никогда больше я не испытывал такого унижения, как в тот самый первый раз, когда я лежал на скамье для наказаний, прижатый крепкой рукой господина Уса, а над моими криками потешались одноклассники.

Видимо тогда что-то сдвинулось в моем сознании, потому что из тихого ласкового мальчика я вырос в хитрого, ленивого и изворотливого юнца, который списывал домашнее задание в туалете для мальчиков, воровал яблоки из школьного сада и однажды написал господину Усу в лакированные туфли.

После гимназии я поступил в местный захудалый университет на факультет искусств и на пять лет уехал из дома на соседний остров. Я приезжал на каникулы и праздники, и останавливался в комнате старшего брата, потому что, в мое отсутствие, для поддержания семейного бюджета, мою комнату сдавали всяким проходимцам. В университете я научился пить вино, делать умное лицо, говорить красивые слова и отрастил бороду.

После окончания университета я вернулся домой и загрустил. Мои знания на острове Хос никому не были нужны, а работать рыбаком или плотником мне не позволяла гордость. Год я бездельничал. Я хотел стать писателем, и даже написал роман, но он вышел на столько плохим, что пришлось его сжечь. Моя семья стала совершенно невыносима. Каждый день они заводили со мной разговоры о будущем, о женитьбе, о работе, о том, чем бы я хотел заниматься. Чтобы избегать этих скучных разговоров, я старался бывать дома, как можно реже, уходил рано, сразу после завтрака, а приходил поздно, когда все уже ложились спать. Целыми днями я слонялся по острову или сидел с друзьями, такими же бездельниками, как я, пропивая в кабачках деньги, которые им иногда давали родители. Во время своих бесцельных блужданий я познакомился с Эн. Она была из бедной набожной семьи, забитая своей грозной матерью, маленькая и беззащитная. Несколько месяцев мы встречались тайком, гуляли и целовались. Я даже не мог пригласить ее в кондитерскую, потому что денег у меня не было. Наверно, именно знакомство с ней, заставило меня отказаться от привычного образа жизни. Однажды, слоняясь по причалу, я увидел объявление о том, что грузовой компании требуется управляющий складом. Я пришел в контору и предложил свои услуги. Так я стал заниматься тем, что ненавидел всей душой, я стал считать. В гимназии математика была для меня самым невыносимым предметом. Я никогда не мог сосредоточиться, не желал решать задачи и стоя перед доской, обычно ощущал в голове легкий ветерок абсолютного безразличия. Меня взяли на работу, потому что из десяти претендентов у меня единственного был диплом о высшем образовании, и я понравился матери хозяина, которая контролировала всю работу конторы. Я чем-то напоминал ей умершего брата. Мне кое-что показали, кое-что я понял сам и так получилось, что на этой должности я проработал много лет. Мы с Эн поженились, у нас родились дети и наверно, мы прожили бы всю жизнь на родном острове, если бы не война.

Войны случались постоянно. Мой отец, мои деды и прадеды воевали, это было почетной и неотвратимой обязанностью каждого мужчины в возрасте от 18 до 55 лет. Два могучих государства Содружество свободных островов и Островная империя Вард люто ненавидели друг друга, а мы были маленькими бессловесными пешками в этой опасной и нелепой шахматной игре. Нелепой, потому что результатом многолетних войн становился захват кучки пустынных островов и нескольких рыбных банок, которые постоянно переходили из рук в руки. Силы враждующих государств были практически равны и добиться сколько-нибудь впечатляющего успеха не могла ни одна из сторон. Меня призвали в армию в первые месяцы войны, а день победы я встретил в звании супер-лейтенант-моринера. Для бедного дворянчика с дальнего острова, не имевшего даже собственного герба и никогда не учившегося в военной академии, сделать такую карьеру было великим чудом.

Вечером я показал письмо жене, и мы проговорили до часу ночи, пытаясь представить возможные последствия моего визита в адмиралтейство. Эн беспокоилась. Всю неделю офицерские жены только и обсуждали последние отставки и назначения. Они переживали не меньше мужчин. Многие раньше и не мечтали оказаться в столице, жить в домах с канализацией и горячей водой, ходить в лучшие театры мира, обедать в ресторанах для гурманов, одеваться у столичных портних и гулять по проспектам и набережным воспетыми знаменитыми поэтами и писателями. Это была совершенно другая жизнь, яркая, сверкающая словно обертка шоколадной конфеты.