Сыны анархии. Братва - Кристофер Голден

– Как будем разыгрывать? – поинтересовался Рыжий, игнорируя Джойса. И, закряхтев от боли, кик-стартанул свой байк.

Джекс тоже завел свой «харлей».

– Пойдем по ниточке, которую нам дали. Оскар Темпл.

– Ты и вправду собираешься звонить Лагошину, если мы разнюхаем, где залегли Тринити с Олегом? – глянул на него Рыжий.

Джекс со стоном боли утер кровь со рта и поглядел вдоль улицы, по которой унеслись автомобили русских.

– Хер я упущу такую возможность, – отрезал он. – Не дождусь, когда снова свижусь с этим хреном.

Они рванули от церкви, пара за парой – наверное, секунд за пятнадцать до прибытия легавых. На ходу Джекс изо всех сил сдерживал тьму, клубящуюся на периферии зрения. В голове и ребрах пульсировала боль, но он мысленно удерживал перед собой образ Лагошина, и это помогало ему поддерживать сосредоточенность.

Он не уедет из Невады без Тринити.

Но притом он вовсе не намерен смотаться, больше не повидавшись с Лагошиным.

10

Услышав рокот двигателя «Камаро», Тринити отложила экземпляр «Великого Гэтсби», найденный под стойкой в вестибюле отеля. Читать побольше классической литературы стояло в ее списке неотложных дел годами, но она никак не могла себя на это сподвигнуть. Олег предложил было «Анну Каренину», потому что хотел, чтобы Тринити читала что-нибудь русское, но ей всегда претила самая идея классических романов о мелодраматичных богатых дамах, борющихся с любовью. Может, и не ей судить, но от соплей на лужайке вроде «Гордости и предубеждения» ее всегда тошнило.

Обув туфли и выключив свет, Тринити покинула комнату. Они тут немного прибрались, но ходить по брошенному отелю босиком – идея глупая. Тут устраивала загулы такая уйма подростков, что осколков битых пивных бутылок больше, чем пауков, а уж пауков тут выше крыши.

Она пересекла потрескавшуюся стоянку. Позади открылась дверь, и, оглянувшись, Тринити увидела выходящего из своей комнаты Петра – молодого русского с очень светлыми, почти белесыми, голубыми глазами. Олегу он по душе, и Тринити тоже пыталась с ним сблизиться, но Петр с нею почти не разговаривал. Даже сейчас просто кивнул, не меняя шага, не сделав ни малейшей попытки нагнать ее и пойти рядом. Тринити поступила точно так же, дойдя до задней двери вестибюля первой. Темноту на входе и в вестибюле разгонял только лунный свет, но ей надо было лишь войти туда и сразу же свернуть в боковой коридор, чтобы добраться до конференц-зала отеля.

Когда она вошла, большинство братков Олега были уже там. Сигаретный дым клубился в комнате, хоть топор вешай. Окна помещения были закрыты плотными светозащитными шторами, так что они собрались здесь, оставаясь незаметными для проезжающих по дороге. Тринити могла бы подождать Олега и Гаврилу – они там позади только-только паркуют «Камаро», но хотела, чтобы остальные воспринимали ее саму по себе, а не как рыженькую, таскающуюся за Олегом по пятам. Некоторые из них уже признали ее, а другие, понимала она, не признают никогда.

– Тринити! – окликнул ее Илья, едва она переступила порог. – Выпей со мной!

Приподняв бутылку рома – своего излюбленного, – он тряхнул ее так, что остатки напитка заплескались по стенкам.

– Я благодарна, но нет, спасибо, – улыбнулась ему Тринити, и Илью это, похоже, вполне устроило. «Интересно, насколько ему надо нализаться, чтобы это начало бесить остальных?», – задумалась она.

Кирилл был в небольшом кабинете, смежном с конференц-залом. Захватив его в свое распоряжение, он разложил карты Лас-Вегаса и окрестностей по всему полу, исчертив их красным маркером линиями и кругами, по их прикидкам указывающими, где мог залечь на дно Лагошин со своими людьми.

В коридоре послышались приближающиеся голоса, затем в комнату вошел Гаврила, а за ним по пятам Олег, улыбнувшийся Тринити, и она кивнула ему, но на данный момент у него на уме были более неотложные дела, чем общение с подружкой. Олег постучал в дверь кабинета, и Кирилл крикнул, что сейчас выйдет. Несколько секунд спустя все они сгрудились вокруг стола для совещаний еще теснее.

– Вы их нашли, – заявил Кирилл, едва показавшись в дверном проеме кабинета. – По глазам вижу.

Олег угрюмо кивнул:

– Троих или четверых мы завалили. Двое уже вряд ли поднимутся. Один из них – Василий. Лица второго я не видел.

– А Крупин? – поинтересовался Тимур.

– Ранен в плечо. Скорее всего, не смертельно, – ответил Гаврила.

Кирилл вглядывался в их лица, насупив брови. Тринити заметила, что все при этом буквально затаили дыхание.

– Вы что-то недоговариваете, – наконец заметил Кирилл.

Олег и Гаврила переглянулись, а затем Олег медленно кивнул.

– Лагошин был там, – сообщил он. – Извини, Кирилл. Мы могли бы закончить это сегодня же вечером, если бы попали по нему.

Воцарилось всеобщее молчание. В глубоком безмолвии стало слышно, как весь отель тихонько постукивает и шелестит, будто дышит.

Кирилл сказал что-то по-русски. Тринити слышала довольно их разговоров, чтобы уже кое-что разбирать, и знала, что эти слова переводятся примерно как «отличная работа» или «вы сделали хорошо».

– У Лагошина выбыло два человека, а может, и больше, если остальные подстреленные вами ранены серьезно, – продолжал Кирилл, обводя комнату взглядом. – Я бы сказал, удача нам улыбается. Наши друзья стоят за нас.

– Тоже мне, друзья, – насмешливо протянул Илья.

– Не позволяй бухлу говорить за тебя, Илюха, – волком воззрился на него Кирилл.

– У нас нет друзей, иначе мы уже знали бы, где найти Лагошина и Крупина с их кодлой, – через губу отозвался Илья; все его пьяное благорасположение преобразилось в пренебрежительный глум.

– Нельзя же гнобить их за осторожность, – возразил Олег, и по его интонации Тринити поняла, насколько выбили его из колеи реплики Ильи. – Наши контакты боятся. Они хотят помочь нам, но если они сделают это в открытую, а Лагошин возьмет верх…

– Ссыкуны! – буркнул Илья. Встав, он с пьяной развинченностью двинулся к тяжелым драпировкам и выглянул во тьму сквозь щелочку между ними. – Они бздят, мы тоже тыримся тут по углам, наскакивая из темноты… Я за то, чтобы потолковать с нашими «друзьями» снова, дать им знать, что у них ни фига не получится стоять в сторонке и зырить, кто останется на ногах после разборки. Они должны выбрать, и если выберут не нас, то мы уж заставим их пожалеть об этом.

Вся комната будто затаила дыхание. Бросив взгляд на Петра, Сашу и остальных, Тринити поняла, что все они с этим согласны. Вот почему Олег так насторожился из-за слов Ильи – потому что знал, что остальные разделяют его чувства.

– Отбрасывать второпях то, что можно завоевать с помощью стратегии, – идиотский гамбит, – вставила она.

Все уставились на нее, и Тринити почувствовала себя здесь чужой, как никогда. Даже Гаврила неодобрительно вздернул верхнюю губу по поводу ее вмешательства. Один лишь Олег посмотрел на нее ласково.

Кирилл медленно зашагал к Илье. Как тот ни был пьян, ему хватило ума попятиться от надвигающегося пахана.

– Это мой брат лежит там, в безымянной могиле, – пророкотал Кирилл. – Я хочу смерти Лагошина ничуть не меньше любого из вас, но хочу сделать это так, чтобы больше не хоронить никого в этой пустыне. Я согласен, что мы должны чуть надавить на некоторых из наших друзей, чтобы те наконец решили, на чьей они стороне. Но делать это надо аккуратно и с головой… и притом трезвой. Поговорим об этом еще разок утром, Илья.

Вид у того был напуганный, но он все-таки непокорно вздернул подбородок – и выразил согласие на родном языке.

Кирилл отвернулся от него.

– Олег, Гаврила, ко мне в кабинет.

Двое названных вслед за ним направились в боковую комнатушку с картами и маркерами, а остальные начали расходиться, уразумев, что до утра больше ничего не ожидается. Илья, так радушно поприветствовавший Тринити прежде, задержался, чтобы по-пьяному окрыситься на нее:

– Если они найдут нас первыми, то переубивают всех.

– Могут, – неспешно кивнула Тринити. – Но если мы ринемся им на мушки, не имея никакого плана, то погибнем еще быстрее.

Захмелевший бандит поморщился, наклав с прибором на ее логику, и зашагал из конференц-зала. Беда в том, что Тринити и сама была с ним согласна. Да, он надрался до одури, и она не считает, что надо делать хоть что-нибудь, не подумав о последствиях, но все же пробил час вытряхнуть правду из местных контактов «Братвы», даже если это означает боль. Даже если это означает кровь.

Хватит прятаться во мраке.

Толпа в баре «Могильный камень» выглядела куда более подавленной, чем обычные подозреваемые в «Птичьем краю». Замерев возле стойки, Пыр дожидался Мешок-башку, скользнувшего за дубовый прилавок и схватившего бутылку виски. В баре прислуживал Блоха, наполняя из крана пинты местного эля и выставляя их перед посетителями еще истекающими пеной через край. Теперь же он, обернувшись, злобно зыркнул на Мешок-башку и проворчал что-то ядреное. Тот ответил, и Пыр увидел, как Блоха поднимает голову, взглядом обыскивает бар, останавливается глазами на Пыре, а затем кивает. Может, Мешок и не объяснил толком, что именно происходит в задней комнате, но Блоха понял, что ничего хорошего.