Журнал Наш Современник №3 (2003) - Журнал Наш Современник

Предприняв эту “пиаровскую” акцию за границей и получив в результате определенные политические дивиденды, кремлевские лидеры сочли за благо для себя больше не касаться обоюдоострых обстоятельств, предшествовавших кончине диктатора, а после смещения Н. С. Хрущева, этого живого кладезя исторических фактов и анекдотов, вообще табуировали темные страницы сталинского прошлого. Однако это не только не загасило интереса к тому, что в интеллигентских кругах стали называть “сталинщиной”, скорей наоборот: официальная полуправда о недавних преступлениях режима (по сути — их сокрытие) только стимулировала это общественное любопытство — запретный плод сладок! Притом отсутствие доступа к достоверной исторической информации компенсировалось все более разраставшимся мифотворчеством. Вот почему народная молва неустанно творила миф о еврейской депортации, наделяя его все новыми деталями и подробностями, причем зачастую противоречившими друг другу. В конце концов слухи, достигнув критической массы, стали, по закону диалектики, обретать новое качество, превращаясь задним числом как бы в ретроспективную реальность. Заработал механизм “отмывания” мифа — его включение в анналы прошлого на правах исторической правды.

Одну из первых попыток такого рода предпринял известный американский журналист еврейского происхождения, зять Шолом-Алейхема Бенцион Гольдберг, который в прошлом неоднократно бывал в СССР и так или иначе использовался американскими и советскими спецслужбами. В 1961 г. он издал книгу по “еврейскому вопросу” в СССР, преподнося депортацию уже не как эпизод верхушечной политической игры постсталинского руководства, а как важный сам по себе факт реальной угрозы геноцида советских евреев. Научное, так сказать, обоснование этого тезиса взял на себя израильский историк Й. Гильбоа, опубликовавший в 1971 г. монографию, в которой период гонений на советское еврейство обозначался эмоциональной парадигмой “черные годы”, востребованной сразу же западной советологией. В том же году в Нью-Йорке вышла в свет книга “К суду истории. Генезис и последствия сталинизма”, в которой ее автор, правозащитник Р. А. Медведев, анало­гичным образом интерпретировал слухи о депортации. К ним за неимением других источников он отнесся с определенным доверием, включив в виде реальных планов Сталина в подготовленный предварительно для самиздат­ского журнала “Евреи в СССР” очерк об антиеврейских репрессиях советских властей. Затем миф о депортации обрел “историческую прописку” и на страницах парижского издания “Архипелага ГУЛАГ” А. И. Солженицына, который, правда, изложил его только в примечании и с оговорками:

“В последние годы жизни Сталина определенно стал намечаться и поток евреев... Для того было затеяно и дело врачей. Кажется, он собирался устроить большое еврейское избиение. ...По московским слухам, замысел Сталина был такой: в начале марта “врачей-убийц” должны были на Красной площади повесить. Всколыхнутые патриоты (под руководством инструкторов) должны были кинуться в еврейский погром. И тогда правительство, великодушно спасая евреев от народного гнева, в ту же ночь выселяло их на Дальний Восток и в Сибирь (где бараки уже готовились)”.

Но с годами скептицизм Солженицына в отношении “московских слухов”, видимо, усилился. Во всяком случае, в вышедшем в 1991 г. издании “Архипе­лага ГУЛАГ” их описания уже не было*13.

Обозначилась явная тенденция: чем интенсивней проходил в СССР процесс идейно-политического брожения и сильнее накалялись там страсти вокруг еврейской эмиграции, тем активнее эксплуатировалась в политических целях тема депортации. В первую очередь эта легенда оказалась замкнута на массовый выезд евреев из СССР в 1970—1980 гг., когда наверх шли от них и такие письма:

“Почему увеличился, особенно за 1978 г., выезд из СССР лиц еврейской национальности? Мы, люди среднего возраста (38—45 лет), очень обеспокоены этим явлением... Страшно, когда покидают пределы страны близкие родственники, товарищи, с которыми вместе росли, учились, работали... Стали упорно распространяться слухи о том, что с 1980 г. будет запрещен выезд из СССР, что готовится массовое переселение всех оставшихся евреев в автономную республику (Еврейскую автономную область. — Авт. ). Эти слухи будоражат людей, порождают неустойчивость. Кто распространяет эти слухи? Да и как реагируют на предприятиях и в организациях, когда становится известно о чьем-либо очередном выезде: начинаются публичные выступления, которые сводятся к одному — выслать немедленно всех евреев до одного” 14.

Миф о депортации стал играть роль устрашающего идеологического жупела. Налицо была его очевидная политическая ангажированность, в чем, собственно, и кроется разгадка того, что он даже и в наше время скорее жив, чем мертв.

Деформирующее влияние политического мифотворчества ощутила на себе и историческая наука. И все же серьезные западные ученые в большинстве своем с честью выдержали этот натиск, отнесясь к мифу о депортации весьма сдержанно, как к предположению или не подкрепленной фактами гипотезе. Более того, в сборниках научных статей “Книга о русском еврействе. 1917—1967” (Нью-Йорк: Союз русских евреев, 1968) и “Евреи в Советской России. 1917—1967” (Тель-Авив: Библиотека “Алия”, 1975) о подготовке выселения советских евреев вообще ничего не говорилось. Только как слух она фигурирует в основных научных трудах 1980-х гг.: в книгах авторитетных американских и израильских специалистов по истории советского еврейства Н. Левина и Ц. Гительмана, Я. Рои** и Б. Пинкуса, хотя последний, как кажется, был склонен доверять этим слухам15.

И только в 1990-е интеллектуальная элита и ученый мир Запада дрогнули под напором мифа. Именно в те годы он стал включаться в более или менее серьезные научно-популярные и даже сугубо научные издания как уже нечто само собой разумеющееся, когда-то и кем-то полностью доказанное. Подобный настрой был задан книгой американо-израильского журналиста и писателя Л. Рапопорта, который, целиком ориентируясь на созданный в духе политического триллера памфлет А. В. Антонова-Овсеенко “Портрет тирана” (впервые вышел на Западе еще в 1980 г.), уже без обиняков утверждал, что Сталин избрал депортацию в качестве советского способа решения еврейского вопроса. Доказательством тому должен был послужить собственноручно сработанный (“научно реконструированный”) автором вариант письма еврейской общественности к советскому руководству с просьбой оградить евреев от справедливого гнева русского народа путем массового переселения их в безлюдные районы Дальнего Востока. То есть предлагалась модель текста, который якобы в свое время был составлен в недрах ЦК КПСС для пропагандистского обоснования грядущей депортации. В качестве исходных данных “реконструкции” были упомянуты “различные источники”, при том что ссылка давалась только на мемуары Эренбурга “Люди, годы, жизнь”, в которых, как известно, депортация никоим образом не упоминается. Несмотря на это, известный американский ученый Д. Рубенстайн в изданной им биографии Эренбурга в значительной мере солидаризировался с позицией Л. Рапопорта. То же самое можно сказать и об израильском ученом М. Альт­шулере. Под напором апологетов мифа не устояла даже солидная энциклопедия “Britannica”. В те годы содержание легенды, прежде глухое, неясное и лапидарное, расцветилось пространными описаниями различных холодящих кровь подробностей и деталей. Особенно преуспели в этом те, кто сочинял и редактировал статью “Советский Союз” в “Краткой еврейской энцикло­педии”16.

Чтобы разобраться в механизме столь чудесного привития мифа к древу чистой науки, необходимо мысленно перенестись в Советский Союз конца 1980-х. Именно тогда, на излете горбачевской перестройки, советские ученые-историки впервые осмелились открыто заговорить об угрозах, гипотетических и реальных, тревоживших евреев в последние месяцы жизни Сталина. Однако высказаться более или менее определенно, готовил ли он депортацию евреев, они не могли, поскольку архивные источники, необхо­димые для научного изучения этой проблемы, были пока недоступны. Впрочем, в те годы это мало смущало литераторов-публицистов, которые на волне стремительно усиливавшегося общественного ажиотажа вокруг так называемых тайн Кремля принялись заполнять на свой манер “белые пятна” прошлого. В основном на этой ниве подвизались или пострадавшие в свое время от сталинских репрессий, то есть те, от кого, за редким исключением, трудно ожидать объективных и бесстрастных исследований (и это была не вина их, а беда), или циничные конъюнктурщики, которые спешили прославиться и сорвать куш на ставших вдруг очень модными разоблачениях преступлений сталинизма. Из подспудно бытовавших в интеллигентской среде застарелых слухов, коим гласность позволила, преодолев тесные рамки нонконформистского устного междусобойчика и подпольного самиздата, широким потоком хлынуть на страницы многомиллионных печатных изданий, они принялись “творить историю” чуть было не состоявшегося геноцида советских евреев.