Декоративка. Книга 1 (СИ) - Грин Агата

Я замерла, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Столько крови я прежде видела только в кино…

— Он истекает кровью, — выдавила я из себя, и беспомощно посмотрела на Тредена.

— Знаю, — глухо ответил мэнчи, развязывая ноги юнца.

Что же до самого юнца, то он побелел еще больше.

— Они мертвы, дядя Тред? — совсем детским голосом спросил он. О, этот голос уже ничем не напоминал хриплый, высокомерный говор подростка, желающего казаться взрослым…

Треден замер и, внимательно и долго посмотрев на парня, горько проговорил:

— А ведь я тебя с малолетства знаю, Зоран. В кого ты превратился? Напал на Зена. Захотел забрать его женщину.

— Я не нападал! Я ничего не забирал! А ты их убил! Из-за бабы убил! Все из-за какой-то там деки!

— Это закон! — громовым голосом сказал Треден. — Закон, Зоран! Нельзя брать чужое, особенно женщину!

— Ты сам их каждый месяц берешь, все знают!

— Я их покупаю, а не краду! Я не нападаю на своих!

— Я не нападал! Я просто…

— Замолкни, или, клянусь, я удавлю тебя прямо здесь, Зоран, — пригрозил взбешенный Треден, и трусливый мальчишка ожидаемо замолчал. — Пойдешь сам, — продолжил ледяным тоном Треден. — Поможешь нести Зена.

Освобожденный Зоран поднялся, отряхнулся, размял руки и помог взять Зена; так можно было двигаться быстрее. Я пошла за ними, гадая про себя, во что все это обернется. Через некоторое время мой вопрос озвучил Зоран.

— Дядя Тред… что будет?

— Будет суд, — твердо сказал Треден.

Парень остановился.

— Суд? Клянусь, я не хотел нападать на Зена и не нападал!

Я не встревала, хотя многое могла бы рассказать Тредену. Но мэнчи, судя по траурному выражению лица, и сам все понимал.

— Я помогу, обещаю, я все сделаю для Зена, что надо… дядя Тред, не надо суда! Меня же казнят!

— Скорее просто оскопят. Обычное наказание для тех, кто посягнул на чужую женщину.

— Да нет здесь женщин! — рявкнул с неожиданной злостью Зоран, кивнув на меня. — Она, что ли, женщина? Она вещь! Она для пользования! Почему мы должны страдать и дохнуть из-за нее?

— Ты будешь страдать из-за того, что нарушил закон, Зоран, а не из-за нее, — тяжело ответил Треден и не менее тяжело вздохнул. Шел мэнчи с трудом, и я поняла, что в схватке он тоже получил свое.

Не я одна это поняла. Лицо Зорана окаменело, а потом на нем появилась гримаса зловещей решительности.

— Суда не будет, — прошипел парень и, сбросив со своего плеча руку Зена, накинулся на слабеющего усталого Тредена. В свете солнца, что еще радовал нас, блеснул нож. Раздался звук рвущейся ткани; Зен упал на снег, как досадная помеха.

Парализованная от неожиданности, я осталась стоять на месте, пока меня не задел хвостом Млад. Волк бесшумно появился откуда-то сзади. Мгновение — и он схватил Зорана, оттащил от Тредена и…

Я зажмурилась, но картина происходящего уже соткалась в моем воображении, основываясь на объемных звуках убийства: скрип снега, возня, влажный хруст, быстро оборвавшийся полузадушенный крик…

Я открыла глаза и первое, что увидела — волчью морду в крови. Млад сел как раз напротив меня. За ним лежал Зоран; из разорванного горла парня текла кровь, от которой шел пар.

Я даже не стала отворачиваться, меня вывернуло прямо тут же. Потеряв равновесие, я села в снег и закрыла глаза, чтобы не видеть больше ничего алого или багрового… Но сознание продолжала затапливать красная краска, остро пахнущая кровью; на языке и том будто появился металлический привкус.

— Надо идти, — словно через толщу воду услышала я слова Тредена. — Иначе у нас будет еще один труп. Зена надо спасти.

— А кто меня спасет? — разлепив глаза, спросила я хрипло, с трудом шевеля челюстью. Она была в порядке, но само лицо отекло, несмотря на холод и прикладываемый снег, особенно правая половина, так что говорить было больно и сложно.

— Ты, — резко произнес Треден, смотря мне в глаза. Хорошо, что на таком расстоянии я нечетко видела его лицо и тем более не различала выражение глаз: я не хотела этого видеть. — Но сначала надо спасти Зена. Помоги мне.

Я снова закрыла глаза, но красная пелена не пропала, только проступила ярче, заполняя меня до краев. Кровь стала триггером. Что-то надломилось во мне, изменилось навсегда, словно кто-то провел кровавую черту на линии моей жизни, деля ее на два отрезка.

Только сейчас, в снегу, рядом с трупом Зорана, я осознала, наконец, что в этом мире я для всех, кроме себя самой, действительно просто вещь. Вещь, о сохранности которой есть дело только ее хозяину. А я столкнула хозяина с обрыва. Я тоже нарушила закон? Какое наказание ждет меня?

— Ирина, — снова позвал меня Треден. — Ирина, посмотри на меня.

— Бесполезно смотреть, — сипло, каким-то чужим голосом ответила я, открывая глаза и поднимаясь. — Я хорошо вижу только вблизи.

Я подошла к Зену, почти не ощущая собственного тела, двигаясь, как робот.

— Тащим?

Треден поднялся и дошел до меня. Вместе мы кое-как подняли Зена и потащили.

Глава 10

Снова я оказалась в гостях у Тредена. В доме было холодно и темно. Первым делом мы усадили Зена на лежанку в углу, не осмелившись уложить: судя по тому, как он дышал и тому, что из носа и рта его вытекала пенистая кровь, у него легочное кровотечение. Треден затопил очаг и набрал в котелок снега — топить.

Пока я растирала свои закоченевшие красные руки, а Млад, заняв место у очага, деловито вылизывался, Треден зажег несколько свечей и расставил на полках так, чтобы хорошо было видно полумертвого (полуживого?) Зена, и выложил на стол какие-то склянки и коробки.

Я шмыгнула носом, и мэнчи «вспомнил» обо мне.

— Ты ранена? — спросил он.

Я покачала головой и поморщилась: качать головой оказалось больно. Вообще, как только я оказалась в более-менее теплом помещении и начала согреваться, оттаяла и боль.

— Тогда раздевай Зена.

Это было очень похоже на приказ, причем отданный в не терпящей возражений форме, но он меня не возмутил и не задел; я послушно подошла к пострадавшему. Сама я тоже была пострадавшей: пальцы плохо слушались, в висках шумела кровь, из замерзшего носа так и текло, так что мне приходилось постоянно утирать его рукавом. Худшая часть меня советовала прекратить возиться с Зеном и позаботиться в первую очередь о самой себе, а лучшая напоминала, что я пыталась его убить и взывала постараться, чтобы ему помочь.

Касаться мэнчи было страшно: весь в крови, холодный, словно уже умер и остыл, он дышал натужно, с присвистами, но уже гораздо тише и слабее, чем прежде. Изредка его тело дергалось, и тогда на губах его и в носу появлялась кровь.

Я стащила с него кое-как верхнюю одежду, ослабила шнурок штанов, но с рубашкой возникли сложности. Заметив, что я замедлилась, Треден подошел, оттолкнул меня и одним махом разорвал рубашку, оголяя грудь Зена. Оторвав несколько лоскутов от рубашки, мэнчи вручил их мне и приказал пойти проверить, растопился ли уже снег в котелке.

Снег растопился.

— Когда вода станет теплой, намочи обрывки и подойди.

Я кивнула и, повесив получившиеся «бинты» на плечо, проверила воду пальцем — теплая. Тогда я осторожно намочила обрывки и подошла к Зену. Треден прощупал его и заглянул ему в рот; раненый мэнчи закашлялся и захрипел, но так и не пришел в сознание.

— Обмывай лицо, — велел Треден, снял с его лица повязку и отошел.

Лицо…

То, что я увидела, было не лицом, а кровавой маской. Подняв дрожащую руку, я стала очень осторожно стирать кровь. Она текла из глубокого пореза на лбу, который шел через бровь и спускался на скулу. Глаз был не задет, и то, что поначалу показалось мне увечьем, на деле оказалось не таким уж страшным повреждением. Уже куда более уверенно я стала обмывать лицо, и, закончив, приложила к порезу сухое полотно.

Я посмотрела ниже, на безволосый торс Зена. Со спины на грудь тянулась рванина старых шрамов и выпуклых рубцов. Я вздрогнула, хотя, казалось, ничего сегодня уже не может меня удивить. Шрамы и те выглядят страшно, как же тогда выглядели свежие раны? И как они были получены? Представив кровавое месиво, позже превратившее в эти жуткие отметины, я подумала о том, что полученная сегодня багровая гематома на ребрах Зена, окаймленная краснотой, это совсем пустяк по сравнению с тем, что уже было в его жизни.