Декоративка. Книга 1 (СИ) - Грин Агата

— Раз она твоя, прощения просим, — добавил бородатый. Рыжий и юнец незаметно оказались за его могучей спиной. Теперь они не выглядели уверенными и нахальными, и стали похожи на запуганных собачонок, повстречавших волка.

Вытащив рукавицу, которой заткнули мой рот, я с ненавистью сказала:

— Они знали, что я твоя декоративка.

Зена это не удивило.

— Еще раз тронете мое — руки отрежу, — предупредил он, поочередно пригвождая «собачонок» к месту. — И то, что болтается ниже.

— Я тебя понял, — спокойно кивнул бородач, который, однако, не выглядел настолько испуганным, как рыжий и малолетка. — Но за своими вещами надо лучше присматривать, ловец. А то как бы птичка не улетела.

— Мои вещи — не твое дело.

— Поздравляю, Зен, — льстиво произнес подросток, неумело пытаясь перевести тему, — мы не знали, что ты купил декоративку.

— Выиграл.

— Так это еще лучше, бесплатно досталась! — обрадовался, как за самого себя, парнишка.

Все трое усиленно пытались сделать вид, что ничего особенного не произошло, но даже я, гостья в этом мире, знала, что «произошло». Дело не в том, что они пытались меня изнасиловать, а в том, что они посягнули на чужое. Зариться на чужую собственность, особенно на живую собственность женского рода — это преступление хуже воровства. Особенно если эта собственность не куплена, а выиграна в состязании. Это попирание уже не просто закона, а божественной воли, по которой в тот день меня выиграл именно Зен. Спасибо Кирилу за то, что успел донести до меня эти нюансы.

— Мы думали, это дикарка, — попытался вывернуться рыжий. — Сам подумай: баба одна в лесу, несется как угорелая…

— Да, ни одна дека без хозяина нос не выкажет на улицу, — добавил юнец.

— Они знали, что я твоя, — громко повторила я, натягивая штаны так, чтобы не очень дуло в разрез.

— Да не знали мы! Думаешь, стали бы мы тогда ее трогать? — заискивающе глядя на Зена, сказал рыжий.

— Мы не дикари, Зен. Мы уважаем законы, — сказал бородатый.

Я фыркнула и прошипела:

— Ты, бородатый, угрожал придушить меня и закопать здесь! Вы трое нарушили закон своего ов-вена и пошли против божественного порядка, ведь…

Удар был таким сильным, что я отлетела в сторону и упала в снег. Несколько мгновений я ничего не соображала, пытаясь сориентироваться в звенящей круговерти, возникшей в голове, затем, когда она более-менее улеглась, приподнялась и посмотрела на Зена.

Я знала, за что он меня ударил. За то, что я заговорила о божественном. За то, что я вообще заговорила без его разрешения.

— Так ей и надо! — донесся до меня голос рыжего. — Наглая дека, говорливая. Учить и учить ее!

А вот слова Зена я не расслышала: он произнес их очень тихо, лично для ублюдков. И, развернувшись, пошел ко мне. Чем ближе он подходил, тем явственнее для меня становилось то, что с ним что-то не так. Он двигается иначе, чем обычно, и дышит с присвистом, да и лицо его очень напряжено, как от сильной боли.

Он не разбился при падении, но, вероятно, получил травму.

«Хоть бы они не заметили», — взмолилась я про себя.

Они заметили.

— Зен! — окликнул нас бородач. — Ты ранен?

Зен наклонился, поднял меня за руку, и приказав: «Беги в деревню», подтолкнул вперед.

Я побежала.

За мной погнался самый молодой и быстроногий. Его подгонял азарт, меня — опасность, так что, несмотря на физическое превосходство преследователя, мне удалось от него оторваться. Ненадолго.

Чтобы добежать до деревни, мне надо было подняться по склону, а бежать по возвышению, по снегу — та еще задачка для ослабленной девушки, которая со спортом на «вы».

А позади, совсем близко, был юнец. Я резко развернулась и бросилась ему под ноги. Парень споткнулся, перелетел через меня и оказался у обрыва. Мелькнула мысль, что я чуть не угробила второго человека за сегодня, но вслед за ней мелькнула другая: если не убегу, угробят меня, вслед за Зеном!

Я поднялась второпях, упала, снова встала и побежала вниз, к долине. Мой юный преследователь, к несчастью, не отставал. Я слышала, как скрипит под его ногами снег, слышала его дыхание, знала, что он очень, очень близко, но не оборачивалась. Впереди вырос темный силуэт; я пронеслась мимо, и «силуэт» даже не попытался меня остановить.

А вот юнца остановил.

— Млад, взять! — услышала я приказ, а затем звук падения и ругательства.

— Ирина! Стой!

Я притормозила не только потому, что услышала свое имя, но и потому что узнала голос. Это был Треден, бородатый крепыш из лесу, в чьем доме мы с Леной заночевали в первую свою ночь в этом мире. Я размышляла ровно мгновение, и, решившись, остановилась. Я могу, конечно, ошибаться, но Треден точно не враг Зену, а значит — мой союзник.

— На нас напали! Трое! — крикнула я сквозь хрипы и сипы сбившегося дыхания, и уперлась руками в колени.

— Где Зен? — крикнул в ответ мэнчи.

— Ранен! Они выше! Там повсюду следы!

Треден кивнул мне и пошел к юнцу, которого схватил знакомый мне уже волчище с любопытной кличкой «Млад». Постояв еще немного, чтобы более-менее отдышаться, я вернулась к мэнчи и его волку. Зверь всем своим телом придавил парня, так что последний при всем желании не смог бы освободиться. Знаю, на себе испытала… Когда я подошла ближе, желтые глаза Млада обратились на меня.

Треден тоже окинул меня взглядом и, сочтя, что я в порядке, склонился к пацану. Тот лежал ни живой ни мертвый, но как только волк отпустил его, попытался что-то сказать, причем что-то жалобное и плаксивое. Треден слушать не стал: ударил парня по голове, отправив в забытье, и как только он обмяк, достал из своей сумки веревку и связал ему руки и ноги. Оставив малолетнего преступника так, мэнчи поднялся, сурово на меня поглядел, приказал стеречь его, а сам показал Младу рукой какой-то знак. Умный зверь повел его вперед.

Я проводила их взглядом, запахнула тулуп, затолкала косу под воротник и присела рядом с поверженным преследователем. Треден оставил его лежать на боку, в неудобной позе. Имперцы вызывали у меня только одно чувство — ненависть, приглушенную или яркую, но я не могла спокойно смотреть на то, как семнадцатилетний или около того сопляк, почти ребенок, лежит вот так на снегу.

Я надела ему на голову капюшон и уложила более-менее удобно, затем осторожно тронула собственную щеку. Правая сторона лица пульсировала и отекала. Примечательно, что в то же место меня ударил Гадо перед клеймением. Но удар толстяка не идет ни в какое сравнение с ударом Зена: желтоглазый чуть мозги из меня не вышиб… В голове до сих пор позванивает. Да, здорово он меня оприходовал. Но я оприходовала его круче, толкнув полетать с обрыва.

Я взяла пригоршню снега и приложила к пострадавшему месту.

Руки замерзли и покраснели, в дыру на штанах поддувало, в общем и целом я чувствовала себя отбивной, которую сунули в заморозку, но все это меркло перед осознанием того, что у меня есть шанс вернуться домой. И не только мне. Я должна как-то сообщить Лене, что тот загадочный гул, про который она мне рассказывала, я слышала и в этом мире. Идеально было бы нам вместе оказаться в лесу в нужное время, когда возникнет гул.

Но как устроить это, если женщин никуда не выпускают без ведома хозяев?

«Подумаю об этом потом», — решила я и стала прислушиваться.

Сейчас ничего не важно, кроме моего выживания. А оно зависит от Тредена.

Сидеть и замерзать в лесу возле связанного парня, сыплющего скабрезностями, опасаясь появления хищника в обличье зверя, гуи или человека — то еще развлечение. Когда Треден, наконец, появился, таща на себе Зена, я пошла к нему навстречу, не скрывая радости.

А вот юнец замолк и округлил глаза.

Подойдя, Треден аккуратно скинул на снег Зена и сказал, чтобы я посмотрела, как у него дела. Я склонилась над своим хозяином и тут же отпрянула: верхняя половина его лица была перетянута пропитавшимися кровью обрывками рубашки. Выглядело это так, словно Зена ослепили и накрыли повязкой то, что осталось от глаз. Помимо лица, кровавые брызги и пятна виднелись на тулупе, штанах, руках… Сам мэнчи был без сознания, тяжело неровно дышал, притом в его груди что-то клокотало. Волосы его и те слиплись от крови.