Приключения поручика гвардии - Юрий Шестера

Впрочем, в своем послании японский император любезно обещал бесплатно снабдить русский корабль провизией на два месяца, а также дарил русским морякам две тысячи мешков соли, две тысячи маленьких шелковых ковриков и сто мешков пшена.

— Эта любезность японского императора больше похожа не на дар, а на отступное за отказ заключить торговый договор с Россией, — заключил Резанов, вместе с Крузенштерном окруженный офицерами шлюпа и членами торговой миссии.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — хмуро буркнул раздосадованный Крузенштерн. — А вот соли камчатский губернатор будет несказанно рад. Мне ее японцы так и не дали купить, а тут на тебе, целых две тысячи мешков, как манна небесная! Видать, правильно в народе говорят, что нет худа без добра, — философски заключил он.

— А вы не обратили внимания, господа, что нам в течение более чем полугода почти не давали риса, а ведь европейцы считают его основным продуктом питания японцев, — заметил один из офицеров.

— Это так и есть на самом деле, — пояснил Григорий Иванович, — но в Японии очень мало земли, пригодной для его выращивания, так как большую часть ее территории занимают горы. И это так на всех японских островах от Хоккайдо до Кюсю. Это вам не Китай с его огромными просторами. Поэтому они так и дорожат рисом. Вследствие этого большую часть своего рациона японцы вынуждены возмещать морепродуктами. Вы, наверное, обратили внимание, господа, на множество рыбацких судов и лодок у японских берегов.

— Вот так всегда. Кому вершки, а кому корешки.

— Дареному коню в зубы не смотрят, милейший.

— Нам, к сожалению, — продолжил Григорий Иванович, — так и не удалось откушать искусно приготовленных осьминогов и трепангов[25], а ведь японцы считают эти блюда деликатесом.

— Григорий Иванович, не портьте, пожалуйста, аппетит, — раздался умоляющий голос.

— Стыдитесь, мичман. Можно подумать, что вы воспитывались не в Морском корпусе, а в институте благородных девиц, — укорил страдающего лейтенант.

— Это национальная традиция, господин мичман, — с удовольствием продолжил натуралист, нащупав слабое место одного из слушателей. — Во Франции, например, как вам известно, таким же деликатесом являются задние лапки лягушек.

— О, Боже! — застонал тот же голос.

Дружный смех присутствующих окончательно разрядил тягостное настроение, связанное с провалом переговоров. Это сразу же почувствовал и Резанов, благодарно взглянув на Григория Ивановича. «А он, оказывается, не только ученый натуралист, но и тонкий психолог, — сделал очередное открытие наблюдательный Николай Петрович.

На ужин в кают-компанию пришли и Резанов с Крузенштерном. Все сразу подтянулись, предчувствуя серьезный разговор. И не ошиблись. Полномочный посланник рассказал о второй встрече с уполномоченным, на самом деле являвшимся ближайшим придворным императора и, вполне возможно, автором послания императора, которое он и огласил.

— Таким образом, переговоры о заключении торгового договора между Россией и Японией закончились ничем, — тяжко вздохнул он. — Но это одна сторона медали. Мне бы хотелось услышать от вас, господа, а есть ли какие положительные моменты нашего посещения Японии? — и обвел присутствующих проницательным взглядом.

— Безусловно, — встал со своего места Крузенштерн. — Во-первых, составлена подробная карта восточных и южных берегов острова Кюсю. Господа офицеры в течение нескольких месяцев обрабатывали свои записи, наброски и чертежи и свели все в единую карту, которой смело могут пользоваться будущие мореплаватели. Во-вторых, мы сделали подробное описание гавани Нагасаки и подходного фарватера к ней с указанием всех навигационных опасностей. В-третьих, мы узнали много нового о быте и традициях японцев, что безусловно заинтересует этнографов.

— Кроме того, в течение всего времени пребывания в Нагасаки велись систематические метеорологические наблюдения, и определена роза ветров[26] этого времени года, — доложил Григорий Иванович.

— Проведены из этой точки земного шара уникальные астрономические наблюдения, связанные с фазами планет солнечной системы, — сообщил астроном Горнер.

Наступила тишина. И тут опять раздался голос неуемного Григория Ивановича:

— А как у вас, Николай Петрович, обстоят дела с составлением словаря японских слов?

— Работа над словарем практически завершена, — и Андрей Петрович впервые увидел некоторое смущение на обычно непроницаемом лице этого сильного и мужественного человека. — Думаю доработать его в окончательном виде до прихода в Петропавловск, чтобы оттуда переслать в Петербургскую академию наук.

«Оказывается, и у сильных людей есть свои слабости. И это связано с авторством столь значительного научного труда», — с удовлетворением отметил Андрей Петрович.

И тут, словно читая его мысли, снова встал Григорий Иванович:

— Это, Николай Петрович, не просто работа, а научный труд, имеющий мировое значение. Он по своей значимости превосходит все то, что здесь было перечислено. Поэтому разрешите от имени всех присутствующих поздравить вас со столь значительным вкладом в отечественную науку! — все встали и кают-компания огласилась аплодисментами.

Течь в корпусе шлюпа была устранена, снасти и паруса приведены в полный порядок, и «Надежда» была готова к дальнейшему плаванию. Перед самым отплытием прибыли секретари губернатора и привезли ружья и порох. Старший офицер лично пересчитывал и ружья, и бочонки с порохом.

— Японцам не откажешь в пунктуальности, — удовлетворенно заключил он. — Все в наличии и в полной сохранности.

Секретари еще раз предупредили Крузенштерна, чтобы он вел свой корабль на Камчатку только вдоль восточных берегов Японии, то есть Тихим океаном.

— Идти вдоль западных ее берегов мы иностранцам не позволим.

Резанов покинул свою резиденцию и вернулся на корабль вместе с зеркалами, которые уже не было необходимости нести на руках в Иеддо.

И 18 апреля 1805 года «Надежда» наконец-то покинула гавань Нагасаки.

Глава VI

Возвращение

Русские моряки снова были в открытом море. Когда же из вида скрылись берега Японии, Крузенштерн, недобро ухмыльнувшись, повернул шлюп направо, в сторону Японского моря.

— Тоже мне хозяева! — возмутился он. — Не имеют ни одного мало-мальски приличного военного корабля, а грозят так, как будто их порты забиты эскадрами. Накось, выкуси! — неожиданно воскликнул он, показывая кукиш в сторону уже невидимых берегов, и все, кто был на мостике, заулыбались от мальчишеской выходки своего всегда сдержанного капитана, понимая, сколько он натерпелся от высокомерных японских чиновников с их надменными каменными лицами.