Хризантема - Джоан Барк

Хидео со всеми его хлопотами не хватало только смерти одного из родственников жены, и ему вовсе не улыбалось тащиться на поезде в Ниигату, да еще с матерью. Чтобы отказаться, повод всегда нашелся бы, однако на сей раз госпожа Имаи перехитрила непокорного сына. Даже не то чтобы намеренно, все получилось само собой: стремясь, по своему обыкновению, поделиться новостями со всеми, с кем только можно, первым она позвонила брату покойного мужа, дяде Хидео и в то же время его боссу. Хидео был официально предоставлен отпуск на два дня для поездки в Ниигату. Его любовницу Фумико это, разумеется, не обрадовало.

Мисако, со своей стороны, восприняла приезд Хидео как благоприятный знак для их отношений. Присутствие рядом красавца мужа даже смягчало несколько ее горе во время долгой церемонии. На похороны явился чуть ли не каждый второй житель Сибаты, очередь перед храмом растянулась на целый квартал. Уже второй день стояла не по сезону теплая погода, и яркий солнечный свет будто насмехался над унылым скопищем черных костюмов и кимоно.

Кэнсё с трудом подавлял чувство ревности при виде Мисако, сидевшей рядом с представительным, щегольски одетым мужем. Особенно его раздражала белоснежная накрахмаленная рубашка Хидео, на манжетах которой, выступающих из рукавов темного костюма, сверкали круглые золотые запонки. Рука об руку с супругом Мисако выглядела утонченной столичной дамой, особенно из-за губ, подведенных бледно-розовой помадой. Священнику ни разу не приходилось видеть, чтобы внучка покойного настоятеля пользовалась косметикой. «Это она для мужа накрасилась», — крутилось у него в голове. Даже чувство юмора, всегда раньше приходившее на помощь, сегодня почему-то не работало. Всю церемонию Кэнсё сидел мрачный как туча. Когда настал момент ехать в крематорий, он рассыпался в извинениях перед Кэйко, сказав, что важные дела заставляют его срочно вернуться в Камакуру. Нет, спасибо, он прекрасно сам доберется до станции. Искренние соболезнования всем присутствующим, в особенности Мисако-сан.

После кремации останки настоятеля вновь перенесли на главный алтарь, и в храме состоялись поминки с участием друзей и близких покойного. Мисако с матерью должны были подойти к каждому, налить сакэ и поблагодарить от имени всей семьи. Наблюдая, как Мисако движется по залу в черном кимоно, Хидео невольно залюбовался ее высокой изысканной прической и стройной шеей. Старые чувства вновь шевельнулись в нем.

Старшая госпожа Имаи сидела рядом, наслаждаясь свежими впечатлениями, сменившими скучную токийскую жизнь. Прежде она воспринимала деда невестки лишь как скромного провинциального священника, и толпа пришедших на похороны людей, явно боготворивших старика, сильно на нее подействовала. Одним словом, будет что рассказать сестре. Только бы у сына с невесткой все наладилось! Скорее бы, тогда жизнь снова потечет нормально.

— Ах, ты только взгляни, — умильно шепнула она на ухо Хидео, — как изящны ее движения! Разве не повезло тебе с женой?

Сознание вины росло в душе Хидео стремительно, как молодой бамбук. К концу поминок его лицо было красным от сакэ, а сердце полно нежных чувств к несправедливо заброшенной жене. Он принял решение немедленно порвать отношения с любовницей. Если не положить им конец, могут пострадать слишком многие. Надо решительно поговорить с Фумико сразу по возвращении в Токио. Закурив сигарету, он поклялся сам себе, что так и сделает. Все кончено, хватит прятаться по углам и грязным гостиницам, это ниже его достоинства.

Ночью он нежно обнял жену и попросил у нее прощения, хотя ни в чем и не признался. Мисако не смогла удержать слез счастья. Значит, Хидео все-таки любит ее. Мать была права: мужья устают от любовниц, а жены должны уметь прощать.

Они лежали в постели в спальне Мисако. Обнимались и шептали нежные слова, как прежде, в самом начале их отношений. «Начнем заново», — сказал он и старался быть как можно нежнее. Все шло прекрасно, но лишь до тех пор, пока его руки не коснулись маленьких твердых сосков, под которыми не нашлось ничего похожего на пышные холмы, ставшие уже привычными. Ему не хватало страстных прикосновений и стонов, на которые была так щедра любовница. Одним словом, лежа рядом с женой, он никак не мог отделаться от мыслей о той, другой женщине.

Потом, когда Мисако уснула, Хидео сел, скрестив ноги, на татами и с наслаждением закурил. Вредно для здоровья, но так приятно… Вкус сигареты чем-то напоминал Фумико. Как ни старался он убедить себя, что любит жену, ее ласки не смогли доставить ему удовлетворения. Все было пресно, обыкновенно, скучно. Он вытянул руку с сигаретой, любуясь красным огоньком, оживляющим сумрак спальни. Прекрасный, волшебный и в то же время обжигающий, чреватый многими опасностями. Скверные привычки: и сигареты, и Фумико — а куда от них денешься?

10

Они встречались дважды в неделю: иногда шли в гостиницу, иногда устраивались в квартире подруги. Любовница Хидео оставалась все такой же веселой и соблазнительной, однако в последнее время стала предъявлять излишние требования, настаивая, чтобы он получил развод и женился на ней. Он чувствовал себя так, будто попал в медленно сжимающиеся тиски. Какой-либо скандал совершенно исключался: могущественный родственник мог прийти в ярость и от куда меньшего проступка. С каждым днем преступная связь с Фумико становилась все более опасной, но Хидео по-прежнему был не в силах провести без любовницы хоть сколько-нибудь длительное время.

Нельзя сказать, чтобы он не пытался. Несколько раз говорил ей, что им нельзя больше встречаться. Она тут же ударялась в слезы, и разговор всякий раз заканчивался в постели. С точки зрения Хидео, они подходили друг другу как любовники, но любовь ли это? Сам он не смог бы ответить, что же касается Фумико, у нее никаких сомнений не было. «Я люблю тебя», — то и дело повторяла она, давая понять при каждом удобном поводе, что хочет выйти замуж и необходимость ждать делает ее несчастной.

В середине ноября дядя устроил Хидео разнос по поводу какой-то мелочи, и молодому человеку стало ясно, насколько непрочно его положение в компании. Семейный скандал из-за Фумико наверняка положит конец всей его служебной карьере. Откладывать решение больше было нельзя.

Он устроил себе короткую командировку, оставив в конторе, где работала Фумико, записку, что не может прийти в понедельник. В среду она позвонила и потребовала встретиться тем же вечером. «Надо поговорить». Хидео вздохнул и начал что-то лепетать о срочных делах, но Фумико оборвала его. «Нам надо поговорить, — упрямо повторила она. — Ты же не хочешь, чтобы я явилась к тебе на работу?» Хидео пришлось согласиться. Они назначили встречу в семь, в том же кафе, что обычно.

Хидео немного задержался в офисе и пришел в семь двадцать. Фумико сидела за столиком в кабинке, подкрашивая свои чувственные губы. Взгляд ее был устремлен в зеркальце. Даже будучи в плохом настроении, Хидео испытал возбуждение при виде ее красной шелковой блузки с расстегнутым воротом.

— Прости, что опоздал, — буркнул он, садясь напротив.

Фумико поднялась со стула.

— Пойдем, — произнесла она с улыбкой.

— Ты не будешь ничего есть? — удивился он.

— Моя подруга уехала, у нас есть квартира. Там достаточно выпивки, и я уже позвонила в китайский ресторан, заберем заказ по дороге.

Хидео безропотно последовал за ней. Разговаривать в кафе было все равно неудобно, а есть ему хотелось. Поговорить можно и потом, вдали от лишних ушей. Покончить со всем этим раз и навсегда.

За ужином он заметил, что Фумико необычно мало ест и почти не притрагивается к своему виски с водой, да и вид у нее какой-то хмурый.

— Что с тобой сегодня? — спросил он, взяв ее за руку. — Тебе нехорошо?

— Говоря по правде, у меня большие неприятности. — Казалось, она вот-вот заплачет.

Хидео нахмурился и отнял руку.

— Опять начнешь про развод? — сердито бросил он. — Сколько можно? Я не могу, Фумико, понимаешь? Просто не могу. Все слишком запуталось. Думаю, пришло время расстаться и забыть друг о друге. Нам нельзя больше встречаться.

Вот и все! Наконец-то он это сказал. Твердо, по-мужски. Фумико разразилась потоком слез, но к слезам Хидео был заранее готов. Он встал из-за стола, отвернулся и закурил сигарету, сердито выдохнув облако дыма.

Утирая слезы платком, Фумико заговорила. Ее дрожащий голос звучал так тихо, что Хидео едва расслышал слова:

— Слишком поздно… я беременна.

— Что ты сказала? — воскликнул он в ужасе.

— Слишком поздно. Я беременна, — выговорила она уже тверже.

— Черт побери!

Фумико смело встретила его взгляд.

— Можешь сердиться сколько хочешь, — бросила она гневно, — но у меня в животе твой ребенок, и вина тут не только моя!

Хидео кипел от ярости, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться.