Употребитель - Алма Катсу

— Джонатан, поговори со мной. Я не знаю, что делать.

Я потянулась к его руке.

Он искоса глянул на меня и кашлянул:

— Дорогая Ланни. Я сам не знаю, что сказать…

— Не такие слова хочет услышать девушка в этом положении! — Слезы застлали мне глаза. — Скажи мне, что я не одинока, скажи, что не бросишь меня. Скажи мне, что ты поможешь мне решить, что теперь делать.

Джонатан слушал меня с великой неохотой, но все же сдавленно выговорил:

— Ты не одинока.

— Ты не представляешь, как мне было страшно. Я с этой тайной столько дней была дома, и не с кем было поговорить. Я знала, что должна была сначала рассказать тебе, Джонатан. Иначе я не могла поступить.

«Говори же, говори, — мысленно подгоняла я его. — Скажи, что ты признаешься моим и своим родителям в том, что ты — соучастник моего грехопадения, что ты поступишь со мной, как подобает. Скажи, что ты до сих пор любишь меня, что ты женишься на мне».

Я затаила дыхание, слезы текли ручьями по моим щекам. Я едва держалась на ногах — так мне хотелось услышать от Джонатана эти слова.

Но Джонатан не смотрел на меня. Он уставился в пол:

— Ланни, я должен тебе кое-что сказать, но поверь мне: я бы лучше умер, чем сказал тебе об этом сейчас.

У меня закружилась голова, от страха я похолодела:

— Что может быть важнее того, о чем я тебе только что поведала?

— Я помолвлен. Все решилось на этой неделе. Мой отец сейчас в зале объявляет об этом, но я должен был разыскать тебя и сказать тебе сам. Мне не хотелось, чтобы ты услышала об этом от кого-то…

Он умолк, поняв, как мало мне теперь прока от его учтивости.

Пока мы взрослели, мы порой заговаривали о том, что Джонатан ни с кем не помолвлен. Помолвка вообще была не самым простым делом в таком малолюдном городке, каким был наш Сент-Эндрю. Лучших невест и женихов расхватывали рано, родители договаривались о брачных союзах своих детей, еще когда им было по шесть лет. Так что, если твое семейство не озаботилось этой проблемой заранее, потом для тебя могло не найтись достойной пары. Можно было подумать, что за Джонатана, молодого человека с такими средствами и таким положением в обществе, мечтают выдать свою дочь все родители в городе. Так оно и было, но ни он, ни его сестры до сих пор не были помолвлены. Джонатан говорил, что всё из-за надменности его матери: она считала, что для ее детей никто в Сент-Эндрю не ровня, что было бы лучше соединить их браком с отпрысками кого-то из деловых партнеров Чарльза в Бостоне. Время от времени какие-то переговоры начинались, и некоторые из них выглядели весьма перспективно, но Джонатану вот-вот должно было исполниться двадцать, а невесты у него так и не было.

У меня было такое чувство, словно мне вспороли живот мясницким ножом:

— Кто она?

Джонатан покачал головой:

— Сейчас не время говорить об этом. Нам стоит потолковать о твоем положении…

— Кто она? — крикнула она. — Я требую ответа!

Во взгляде Джонатана мелькнула растерянность:

— Одна из дочерей Мак-Дугала. Евангелина.

Мои сестры дружили с дочерьми Мак-Дугалов, но я не сразу вспомнила, которая из них Евангелина, потому что девочек было много — семеро. Все они были хороши собой — правда, их шотландская красота была немного сурова. Высокие, крепко сложенные, с жесткими рыжими курчавыми волосами. Летом их белые лица расцветали веснушками, словно бока речной форели. Я хорошо представляла себе миссис Мак-Дугал — практичную, домовитую, доброжелательную, с проницательным взглядом. Пожалуй, она была умнее своего мужа. Дела на ферме Мак-Дугалов шли неплохо, но все знали, что именно благодаря миссис Мак-Дугал они имеют приличный доход и занимают достойное положение среди горожан. Я попыталась представить себе Джонатана рядом с женщиной, похожей на миссис Мак-Дугал, и мне захотелось упасть к его ногам.

— И ты собираешься согласиться на эту помолвку? — сердито спросила я.

— Ланни, я не знаю, что сказать… Я не знаю, могу ли я… — Он взял меня за руку и попытался оттеснить в пыльный угол. — Договор с Мак-Дугалами подписан, объявление прозвучало. Не знаю, как мои родители посмотрят на наше с тобой… положение.

Я могла бы с ним поспорить, но понимала, что это тщетно. Брак был деловым договором, целью которого являлось процветание обоих семейств. От возможности альянса с таким семейством, как Сент-Эндрю, никто бы не отказался — и этому никак не мог помешать такой пустяк, как чья-то внебрачная беременность.

— Мне больно об этом говорить, но против нашего с тобой супружества будет много возражений, — проговорил Джонатан так мягко, как только мог.

Я устало покачала головой. Он мог мне ничего не говорить. Соседи уважали моего отца за спокойный характер и рассудительность, но в плане замужества и женитьбы его детей никто не считал верхом мечтаний, ибо мы были бедны, к тому же половина семьи исповедовала католицизм.

Немного погодя я хриплым голосом спросила:

— Евангелина… это та, которая младше Морин?

— Она самая младшая, — ответил Джонатан, немного помолчал и растерянно добавил: — Ей четырнадцать.

Самая младшая… Перед моим мысленным взором возникла девочка-подросток, которую сестры приводили к нам, чтобы поупражняться в вышивании крестиком. Маленькая бело-розовая куколка с золотыми локонами. Плаксивая.

— Значит, о помолвке объявлено, но день свадьбы не так уж близок — ведь ей всего четырнадцать…

Джонатан покачал головой:

— Старина Чарльз хочет, чтобы мы поженились этой осенью. Или в крайнем случае до конца года.

Я сказала о том, что было очевидно:

— Ему не терпится, чтобы ты продолжил род.

Джонатан обвил рукой мои плечи, заставил поднять голову. Мне так хотелось прижаться к нему — навсегда.

— Скажи мне, Ланни, как, по-твоему, нам следует поступить? Скажи, и я всеми силами постараюсь тебе помочь. Хочешь, чтобы я все рассказал своим родителям и чтобы они избавили меня от брачного контракта?

Холодная тоска охватила меня. Он сказал о том, что мне хотелось услышать, но я знала: он боится моего ответа. Было видно: ему совсем не хочется жениться на Евангелине, но он готов покориться неизбежному. Он не хотел, чтобы я сказала ему: «Да, я хочу, чтобы рассказал родителям о нас с тобой». И даже если бы я так сказала, толку было бы чуть. Я была ему не пара. Пусть его отец грезил о наследнике, но мать желала бы такого наследника, который был бы зачат на брачном ложе, чтобы этот мальчик появился на свет без всяких скандалов. Я понимала, что родители Джонатана добьются его женитьбы на Евангелине Мак-Дугал, а как только станет известно о моем интересном положении — мне конец.

Но был и другой способ. Не о нем ли я говорила Софии всего несколько месяцев назад?

Я сжала руку Джонатана:

— Я могла бы пойти к знахарке.

Его лицо озарилось благодарной улыбкой:

— Если ты сама этого хочешь…

— Я… я постараюсь как можно скорее побывать у знахарки.

— Я помогу деньгами, — пробормотал Джонатан и стал рыться в кармане. В следующее мгновение он вложил в мою ладонь большую монету.

На миг мне стало дурно. Мне хотелось дать ему пощечину, но я понимала, что гнев — не лучшая подмога. Я немного подумала и засунула монету за обшлаг перчатки.

— Прости меня, — прошептал он и поцеловал меня в лоб.

Джонатана позвали. Несколько голосов выкрикнули его имя, и оно эхом разлетелось по залу. Он быстро выскользнул из-за лестницы, чтобы нас не увидели вместе, а я поднялась на балкон, чтобы увидеть происходящее. Родня Джонатана стояла в проходе рядом со своей скамьей, самой близкой к кафедре. Это было самое почетное место в церкви. Чарльз Сент-Эндрю вышел на середину центрального прохода и поднял руки. Вид у него был более нервный и изможденный, чем обычно. Так он выглядел с осени. Одни говорили, что он сильно устает. Другие — что слишком много пьет, а третьи утверждали, что и пьет, и чересчур много балуется со служанками. Но с виду все выглядело так, словно он в одночасье постарел, поседел и осунулся. Теперь он быстро уставал и начинал клевать носом, как только пастор Гилберт открывал Библию. «Наверняка, — думала я, — скоро он перестанет ходить на городские собрания и будет посылать вместо себя Джонатана». В то время никто из нас не догадывался о том, что его дни сочтены. Ведь он выстроил этот город своими руками. Он был несгибаемым и отважным пионером фронтира, удачливым предпринимателем. Оглядываясь назад, я понимаю, что Чарльз именно поэтому хотел как можно скорее женить Джонатана и иметь как можно больше внуков. Старший Сент-Эндрю чувствовал, что его смерть не за горами.

По проходу к Чарльзу поспешили Мак-Дугалы. Мистер и миссис Мак-Дугал были похожи на парочку потрепанных уток, за которыми семенили утята. Семь девушек. Одни из них были аккуратно одеты и причесаны, а у других волосы были растрепаны, и из-под подола выглядывали кружева нижних юбок.