Употребитель - Алма Катсу

С нами ехал еще один пассажир — один из лесорубов. Он поранился и возвращался в Кэмден, домой, чтобы подлечиться. Его рука была обмотана чистыми тряпицами. Фургон тронулся с места. Я расплакалась и, заливаясь слезами, стала махать рукой матери и сестрам.

Фургоны, грохоча колесами, выкатились из города. Ком подкатил к горлу, мое сердце до боли сжалось. Я смотрела на городок, тающий вдали, и прощалась со всеми — и с тем единственным, кого я любила.

Глава 13

Дорога на Форт-Кент

Наши дни

До границы уже не так далеко. Хотя Люк не ездил в эту сторону уже несколько лет — с того раза, когда они семьей выбрались в краткосрочный и не самый веселый отпуск, — он почти уверен, что сможет найти путь без карты. Он выбирает объездные дороги. Так ехать медленнее и дольше, но зато меньше шансов напороться на патрульных или еще каких-то полицейских. Их в этих краях не так много, так что их просто не хватает для патрулирования объездных дорог и маленьких городков. Скоростное шоссе — вот где беда. Лишь скоростные шоссе приносят хоть какой-то доход штату, потому что только там происходят аварии, только там любители быстрой езды могут столкнуться с неуклюжими большегрузными фурами.

Люк крепко сжимает руль одной рукой. Его пассажирка упрямо смотрит только вперед, покусывая нижнюю губу. Сейчас она еще больше похожа на девушку-подростка. Скрывает тревогу под вуалью нетерпения.

— Ну, — говорит Люк, пытаясь немного снять напряженность. — Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Пожалуйста, спрашивайте.

— Вы не могли бы сказать мне, каково это… быть такой, как вы?

— Я себя особенной не чувствую.

— Правда?

Ланни откидывается на спинку сиденья и опирается на подлокотник:

— Я не чувствую никакой разницы — по крайней мере, мои дни не отличаются один от другого. Нет ничего такого, на что можно было бы обратить внимание. Я не наделена никакой суперсилой — ничего подобного. Я — не персонаж из книжки комиксов.

Она улыбается, чтобы он не подумал, что задал глупый вопрос.

— Ну а как насчет того, что вы сделали в смотровой палате? Этот разрез… Больно было?

— Не очень. Боль едва ощущается, она притупленная — наверное, так чувствуют боль те, кого оперируют под сильным наркозом. Только тот, кто сделал тебя таким, может заставить тебя по-настоящему ощущать боль. Это было так давно, что я уже забыла, каково это.

— Это с вами сделал кто-то? — недоверчиво спрашивает Люк. — Какой-то человек? Как это произошло?

— Скоро расскажу, — с улыбкой отвечает Ланни. — Наберитесь терпения.

От осознания того, что это чудо сотворено руками человека, у Люка кружится голова. Он словно видит окрестности с другого ракурса, и все кажется ему еще более невероятным, невозможным. Ему кажется, что эта красивая и хитрая женщина его обманывает.

— Как бы то ни было, — продолжает Ланни, — я почти та же, какой была до того момента, за исключением… Знаете, я почти совсем не устаю. То есть физической усталости не чувствую. А вот эмоционально порой устаю очень сильно.

— Что-то вроде депрессии?

— Да, пожалуй, это можно так назвать. Для этого, наверное, много причин. Чаще всего я думаю о тщетности моей жизни, о том, что у меня нет иного выбора, как только жить и жить без конца, день за днем. Какой смысл терпеть эту пытку одной? Разве что только это наказание за все то зло, что я натворила, за то, как я обращалась с людьми? Вряд ли я смогу что-то изменить. Я не могу вернуться в прошлое и исправить совершенные мною ошибки.

Люк ожидал не такого ответа. Он меняет руку на руле, и тот сильно вибрирует под его ладонью. Машина едет по участку дороги, усыпанному гравием.

— Не хотите, чтобы я вам что-нибудь прописал? — спрашивает Люк.

Ланни смеется:

— Типа антидепрессантов? Не думаю, что от них будет толк.

— Лекарства на вас не действуют?

— Скажем так: у меня очень сильная лекарственная устойчивость. — Ланни отодвигается к окну. — Забытье — вот единственный способ хоть немного иногда подлечить голову.

— Забытье? Вы имеете в виду алкоголь? Наркотики?

— Мы не могли бы перестать говорить об этом?

В конце фразы голос Ланни дрожит.

— Конечно. Вы голодны? Вы же, наверное, давно не ели? Не хотите, чтобы мы остановились перекусить? Неподалеку от Форт-Кента есть местечко, где пекут неплохие пончики.

Ланни грустно качает головой:

— Я теперь не чувствую голода. Бывает, проходит несколько недель, прежде чем я вспоминаю о еде. И о питье тоже.

— А как насчет сна? Подремать не хотите?

— Сплю я тоже мало. Я просто забываю про сон. В конце концов, во сне самое приятное, когда кто-то спит рядом с тобой, верно? Теплое тело, тяжесть обнимающей тебя руки… Это так уютно, правда? Ваше дыхание начинает попадать в такт, становится синхронным. Это просто божественно.

«Значит ли это, что она давно не спала в одной постели с мужчиной? — гадает Люк. — Но как же тогда этот мертвец в морге и смятая постель в мотеле — что это означает? Может быть, она все-таки играет со мной, морочит мне голову и скрывает свою истинную суть?»

— Вы скучаете из-за того, что рядом с вами в постели нет вашей жены? — чуть погодя спрашивает Ланни.

Конечно, Люк скучал по жене, хотя она всегда спала плохо и зачастую будила его, ворочаясь с боку на бок или разговаривая во сне. Но он любил смотреть на нее, спящую, возвращаясь с вечернего дежурства среди ночи. Любовался ее стройной, изящной фигуркой, накрытой одеялом, любовался тем, как она безмятежно дышит. Копна ее золотистых волос лежала на подушке, ее губы чуточку приоткрыты. Почему-то, когда он глядел на спящую жену, она казалась ему особенно красивой. При воспоминании об этих интимных моментах у Люка ком подкатил к горлу. Он не может рассказать малознакомому человеку о своем одиночестве и тоске, поэтому молчит.

— Давно она ушла, ваша жена? — спрашивает Ланни.

Люк пожимает плечами:

— Уже почти год прошел. Она собирается замуж за свою школьную любовь. Уехала в Мичиган. И забрала обеих наших дочерей.

— Это… ужасно. Мне очень жаль.

— Не надо меня жалеть. У меня такое впечатление, что ваша ситуация куда хуже.

У Люка снова возникает ощущение, испытанное им в морге: он сбит с толку из-за ощущения несоответствия истории Ланни реальному миру. Как такая история может быть правдой?

Как раз в это мгновение Люку кажется, что он замечает в зеркале заднего вида черно-белую патрульную машину. Он сворачивает вправо. «Интересно, они уже какое-то время едут за нами, а я их не замечал? — гадает Люк. — Может быть, за нами уже объявлена погоня?» Ему, человеку, который ни разу не конфликтовал с законом, эта мысль особенно неприятна.

— В чем дело? — спрашивает Ланни, резко выпрямляя спину. — Что-то случилось, по вашему лицу вижу.

Люк смотрит в зеркало заднего вида:

— Спокойно. Не хотелось бы вас пугать, но впечатление такое, что за нами погоня.

Часть II

Глава 14

Бостон 1817 год

Путь на юг в торговом фургоне занял две недели. Он огибал восточную границу Великих Северных Лесов в большом отдалении от горы Катадин,[8] так что мы не видели ее снежной вершины, а затем дорога шла вдоль реки Кеннебек[9] до самого Кэмдена. Эта часть штата была почти безлюдной. Она и теперь не слишком плотно заселена, а тогда там почти не было людей. Изредка мы проезжали мимо трапперов,[10] время от времени останавливались вместе с ними на ночевку; возницам не терпелось с кем-нибудь распить бутылку виски.

Встречавшиеся нам трапперы были в основном из Французской Канады — или суровые, закаленные люди, или чудаки. Это занятие подходило тем, кто по натуре был либо отшельником, либо ярым поборником независимости. Некоторые из охотников показались мне полубезумцами. Они что-то нервно бормотали себе под нос, пока чистили и смазывали ружья, а потом принимались свежевать тушки пойманных в капканы зверей. Замерзших животных укладывали у костра, а когда тушки подтаивали, трапперы доставали особые ножи с тонкими лезвиями и начинали снимать со зверьков шкурки. Мне было тошно смотреть на то, как обнажается мокрая, красная плоть убитых животных. Не имея желания сидеть у костра с охотниками, я вместе с Титусом уходила к фургонам, а возницы с трапперами сидели у жаркого костра и пили виски.

Меня совсем не радовало изгнание, но, с другой стороны, я всегда мечтала повидать мир за пределами нашего городка. Жизнь в Сент-Эндрю была простая, но оказалось, что наш городок весьма цивилизован в сравнении с большой частью страны, где почти никто не обитал. Помимо трапперов, мы мало кого встретили по дороге до Кэмдена. Индейцы, коренные обитатели этих мест, давно ушли отсюда, но некоторые из них остались жить в поселениях европейцев или помогали трапперам. Ходили рассказы о поселенцах, которые, подражая индейцам, уходили из городов и устраивали нечто вроде индейских поселков, но таких было немного, и после первой зимы они обычно сдавались.