Шаш - Валерий Павлов

Вдруг масса перед ним заволновалась и расступилась. Из неё выбежал почти раздетый, окровавленный человек. Он подбежал к машине, дёрнул за ручку двери – дверь была на замке, и, прежде чем Рин успел отреагировать, исчез сзади, парализовав Рина выражением безнадёжности в глазах. Немедленно из глубины толпы показалась ещё более возбуждённая группа людей и исчезла из вида в том же направлении, что и окровавленный. За ней с задержкой двинулись остальные. Они обтекали грузовик, не обращая внимания на водителя. Площадь стала расчищаться. Рин увидел, что дым идёт от догорающей машины, судя по размеру легковой. Когда толпа совсем рассосалась, на земле осталось лежать неподвижное тело в разорванной одежде. К нему неуверенно приближались и затем быстро отдалялись напряжённые фигуры, похожие на осторожных любопытных животных. Справа, у дымящего каркаса, Рин вдруг увидел раскиданную на голых ветках дерева одежду тёмного цвета, похожую на форму городских властей.

В это время над телом склонились две явно причастные фигуры. Они подхватили его и после момента нерешительности заспешили прямо к Рину. Он машинально приспустил боковое стекло.

– Помоги, друг! Надо в больницу!

Не глядя на окровавленное тело, Рин кивнул головой. Двое быстро подняли свой груз в кузов.

– Все ложитесь! – скомандовал Рин, заглянул в кузов со ступеньки кабины. Двойка послушно пригнула головы, напряжённо смотря то на Рина, то в сторону, куда переместилась толпа. Там что-то происходило. Рин овладел своими чувствами. Назад дорога была закрыта. Он сел в машину, включил двигатель и решительно пересёк опустевшую площадь, распугивая сигналами людей. Он выруливал к узкому проходу в плотном ряду окружавших базарную площадь ларьков. Вот. Едва не касаясь зеркалами машины боковых стен, он осторожно проехал через проход и с облегчением оставил площадь за спиной. Через несколько поворотов он выехал на большую дорогу и ещё через пять минут притормозил прямо у широкой каменной лестницы больницы. Его пассажиры ловко подхватили раненого и быстро занесли его внутрь, не тратя времени на слова. Рин знал, что они ему благодарны. Он обратил внимание на их коренастые фигуры, черные волосы, густые усы. И разглядел их ношу – такого же черноволосого усатого молодого шаша. Он начал догадываться о том, что произошло.

Спускающиеся и поднимающиеся по лестнице бросали взгляды на преграждающую путь машину. На скамейках прилегающего скверика сидели шаши в больничных пижамах и посетители. Ленивый, теплый субботний день. Рин прислушивался, ему казалось, что со стороны базара доносится шум. Нет, слишком далеко. Возвратиться или поехать домой? До конца рабочего дня было ещё несколько часов. Дрожь в руках улеглась, застучало спокойней сердце. Он поехал домой. Там его встретила недоумевающая мать. Позже один за другим стали приносить одинаковые новости встревоженные отец и братья. Все выслушали с молчаливым неодобрением рассказ Рина и сели ужинать.

– Ты слышал, что происходит в городе?

– Да, маме рассказали в магазине.

– Что говорят?

– Кого-то зарезали на базаре.

– Черноусых били, а потом ментов.

– А их-то зачем?

– Полезли разнимать, дураки, вот и досталось. Но из них никого не убили, а двоих черноусых всё же прирезали. А сейчас толпа громит Тенистые кварталы.

– Так уж и громит. Ты откуда знаешь, наверно, из кухни целый день не вылезал.

– Зачем, я только из кино, но там было тихо. Бабушка рассказала. Вернулась с посиделок во дворе. Они всё знают, из первых рук.

– С Горошком?

– Угу.

– Ну и как?

– Что как? Классная шаша, тебе не надо было зевать. По-моему, ты ей тоже понравился.

– Нажрался уже где-то?

– После кино зашли в кафешку, мне вина захотелось. Пришлось одному всю бутылку выпить.

– После одной бутылки?

– Хорошо пошла.

– А Горошек?

– Отказывалась. Ты что завтра делаешь?

– Не знаю. Не могу дозвониться Виту, он звал поиграть в футбол. Пойдёшь?

– Не-е, не могу. Пойдём с нами. Я хочу её сводить в то место, помнишь, где мясо всегда отличное?

– Во сколько?

– Часов в пять.

– Посмотрим, как с футболом будет.

– Что, вы будете до пяти часов играть?

– Посмотрим.

Вар положил трубку. Одиннадцать часов, дома уже тихо. Он повернулся на правый бок и натянул на голову одеяло. Телефон зазвонил опять.

– Привет, ты ещё не спишь?

– Почти сплю.

– Ты слышал, что случилось?

– Да, из первых рук.

– Ужасно, говорят, двух человек убили и громят Тенистые кварталы.

– Врут, наверно, просто драка была на базаре.

– Моя подружка живёт там недалеко. Они слышат сильный шум и звуки выстрелов, а небо светится, как будто горит что-то.

– Сейчас?

– Я с ней полчаса назад говорила, потом связь прервалась. Отбой.

– Какая подружка?

– Ты её не знаешь.

– Вит тоже там недалеко живёт, я не могу никак до него дозвониться.

– Ужасно, я завтра никуда не пойду и тебе не советую.

– Да…

– Ужасно.

– Завтра посмотрим.

Вар уже несколько раз перевернулся с одного бока на другой. Верный признак грядущей длинной ночи. За окном было непривычно тихо. Сколько уже времени? Мысли обращались к Тенистым кварталам. Враки обычные? А эти двое на базаре? Неужели убили? Он не находил в себе обычного скептического отношения к подобным новостям. Почему так тихо на улице? Машин совсем не слышно. И людей тоже.

Этой ночью ему не избежать повторения сна. Только не желающие утихать мысли задерживали его приход. Хорошо знакомый. Давно он его уже не видел. Сон терпеливо дождался своей очереди, в самом конце ночи.

Рассчитывать можно только на самого себя. Одна надежда – отохотить толпу отчаянным сопротивлением, чтобы она двинулась дальше, к более лёгкой добыче. Дома никого, только он, три ружья и много заряженных патронов. И припасов ещё на столько же. Отец готовится к осенней охоте. Дробь мелкая, но с близкого расстояния пойдёт. Два ствола смотрят на дверь в конце коридора. Стрелять сразу или подождать, пока сломают? Сразу. Проверить окна. Кто самый храбрый? Получай! Страх и ненависть.

Вар открыл глаза и с облегчением почувствовал, как страх быстро уменьшается под напором света и свежести утра и затихает где-то там, в своём обычном убежище. С чувством ненависти справиться легче. Не нужно много болтать перед сном. Впечатлительный. Оставил ли отец, как обычно, одно ружьё дома? Он возвращается через… ого, почти две недели. В ящике должны быть ещё гильзы, порох и дробь. Картечь должна быть. Приготовить? Ерунда какая. Вар отбросил одеяло, поднялся и подошёл к окну, ступая босыми ногами по прохладному полу. В городе Шаш начинался ясный тёплый день.

Хорошо поиграли – неторопливой, расслабленно-усталой походкой Вит возвращался домой, облизывая сухие солёные губы, перекидывая мяч из руки в руку и постукивая им о землю. Гладкая поверхность кожи ещё почти нового мяча была приятна пальцам и ладоням. Классный мячик, стоит своих денег – Вит оглаживал подушечками пальцев тщательно обработанные швы. Вар так и не позвонил. Пришлось играть втроём против четверых. Зато набегались.

Хотелось пить, фонтанчик возле площадки почему-то отключили. Но ещё больше хотелось куска горячего плоского хлеба. Он решил отклониться от дороги и заглянуть на небольшой базарчик на перекрёстке у начала Тенистых кварталов. Базарчик дорогой, но в это время ничего другого поблизости не найти.

Вит прошёл по мосту через канал, пересёк небольшой сквер и остановился, удивлённый, на перекрёстке. Он не узнавал знакомого места. Взгляд остановился на источнике запаха, который он почувствовал ещё на мосту. Недавно построенной над базарчиком большой крыши не было. Торчали только обгорелые столбы, на которых крыша совсем недавно покоилась. Вниманием Вита завладел ещё более удивительный факт. Вокруг не было ни души. Ни среди догорающих развалин, ни на окружающих улицах. Обслуживающий престижные кварталы перекрёсток никогда не умолкал, разве что в самые тихие часы утра. Виту случалось покупать здесь с друзьями закуску в два, три часа ночи. Руки крепко держали красно-белый мячик, выпученные глаза недоумевали.

В жизни шаша иногда бывают такие моменты, когда судьбу его решает мгновенная реакция. Или её отсутствие. Ну откуда было знать этому шашу, что хранится в памяти города уходящая в прошлое вереница дней, когда его жителями овладевает безумие? Когда его улицы наполняются необычными криками и шумом, когда расползается по ним запах горелого и когда их необходимо избегать. Город не потрудился поделиться со своим молодым сыном. Не узнал Вит об этом ни в школе, ни от родителей. Память о подобных событиях угасает в поколениях. Хорошие люди не желают ворошить плохое прошлое. Напрасно. Как помогли бы эти знания сейчас Виту. Вместо того чтобы развернуться и бежать без оглядки, он занимал голову совсем неуместными мыслями о том, что, может, нужно перейти улицу и помочь людям. Смущало только то, что людей на площади совсем не было видно. Минуты уходили.