Юность Карла - Владимир Мартов

— Зачем же тогда соглашаться на этот брак, столь не выгодный нам? — раздался голос кардинала Витали, грузного стареющего прелата, раскинувшего свои телеса в широком и прочном кресле. Едва войдя, он занял его и немедленно подтащил поближе ажурный резной столик византийской работы с засахаренными фруктами и графинчиками с вином. — Ведь этот франк, как его там, Карл, уже женат, и наша Церковь вполне может воспрепятствовать новому браку.

— Во-первых, Витали, он развелся и отправил первую жену в монастырь. А во-вторых, он подвержен сильному влиянию матери, а королева Бертрада спит и видит этот союз, надеясь таким образом устроить единый христианский мир. Так что же будем делать?

Второй из кардиналов, Пасхалис, решил, что пора высказаться и, пока Папа колеблется и не знает, какое принять решение, усилить свои позиции, позиции союза с Византией.

— Считаю, что мы не можем иметь дело с варваром-франком, будь он трижды христианин. Скорее нам необходим союз с Византией. Поэтому прошу ваше святейшество отправить меня в Константинополь.

— Зачем? И почему тебя, а не Витали?

— Конечно, почему не меня? Императрица Ирина и я большие друзья.

— Вы со всеми друзья, кардинал, — язвительно произнес Пасхалис. — Но, думаю, мне легче удастся убедить молодую императрицу, а она, как вы знаете, имеет огромное влияние на своего мужа и императора Константина.

— Не понимаю, чего вы хотите добиться от Византии?

— Необходимо заручиться словом императрицы, ваше святейшество, что в случае вторжения кого бы то ни было на наши земли, земли Римской церкви, последует неотвратимое возмездие.

— Это, конечно, хорошо, но Византия далеко, а лангобарды рядом. Нам необходима защита франков, необходим союз с Карлом и Карломаном. Дети должны вспомнить клятвы и обещания о защите престола Святого Петра их отца Пипина Короткого.

Лукавый Стефан и здесь остался верен себе, немедленно отправив кардинала Пасхалиса, свое ближайшее доверенное лицо, ко двору византийского императора. Он решил, на всякий случай, поискать поддержки у своих соперников в борьбе за сохранение богатств Римской Церкви.

Одновременно с отплытием Пасхалиса ко двору короля франков отправился кардинал Витали. И не только он. Зная о «достоинствах» недалекого ума кардинала, хитрый Стефан отправил вместе с ним и своего доверенного посланника с письмом, адресованным лично Карлу, и наказом вручить его в случае крайней необходимости и только после получения прямого приказа из Рима. Причем вручить так, чтобы скомпрометировать королеву-мать и обелить самого Папу.

7

Бертрада, без сомнения, была выдающейся женщиной. И, возвращаясь во Франконию вместе с ломбардской принцессой, могла считать, что ее миссия увенчалась успехом.

Увы! Ее попытка укрепить собственную власть, свой авторитет за счет всеобщего умиротворения сыграла с ней злую шутку. Примирить братьев, привлечь Тассилона на свою сторону, ликвидировать разногласия между Папой и Дезидерием в Италии и установить мифический «Мир римский и мир Христа» на Западе — что может быть заманчивее.

Но, поступая таким образом, она, сама того не ведая, отвергала единственно возможный союз с викарием собора Святого Петра и в своем стремлении к власти не предвидела тех последствий, которые могло бы повлечь за собой падение Церкви великого апостола.

Пышный кортеж пересек Альпы и двинулся вниз вдоль берега Рейна к Вормсу. Чудесная осень радовала погодой, и, покачиваясь на спине спокойной, вышколенной лошадки, королева-мать еще не знала, что пройдет всего лишь год, и все ее начинания постигнет крах.

Глава третья

Две невесты

1

Когда-то его отец Пипин, стоя в воротах своей виллы в Тионвиле, в роскошной голубой мантии встречал римского первосвященника Стефана II. Минуло семнадцать лет, и вот уже Карл, в окружении друзей, верхом на черном как смоль жеребце ожидал на въезде в Вормс прибытия своей невесты, будущей королевы франков, лангобардки Дезидераты. Одет он был просто. Окрашенный шафраном плотный шерстяной шенс с узкими рукавами перехватывал в талии цветной вышитый пояс. На плечи был наброшен недлинный плащ зеленого цвета, и лишь венчавший голову золотой обруч с двумя перекрещивающимися поверху дугами напоминал всем о том, что этот человек король.

Карл волновался. Конечно, ему говорили, что Дезидерата красива и умна, но одно дело слышать это от других, иное — убедиться самому.

Он помнил о своих словах, брошенных матери: «Если она окажется уродиной, я отправлю ее назад к отцу». И понимал, как трудно будет на самом деле исполнить сказанное. До сих пор он сам выбирал себе прелестниц и затаскивал их в постель на час, на день или более долгий срок, как Химильтруду. Перспектива жизни с безобразной женой по-настоящему пугала его.

— Что, если она некрасива? — Карл не заметил, что вот уже какое-то время он говорит вслух, мучимый одной и той же мыслью.

— И не просто некрасива, а еще рябая, хромая и гладкая как столешница, на которой нет ни одного кувшина вина или блюда с мясом, — не преминул поддеть дружка услышавший его слова Ганелон.

Карл бросил на него свирепый взгляд, но Ганелон, не обративший на это внимания, продолжил, как бы утешая:

— Не переживай, Карл. Кто знает, может, она будет хороша в постели.

— Заткнись, — зло бросил Карл. Его нервы были на пределе. В иное время сам любящий пошутить на женскую тему, он наверняка нашел бы что ответить своему дружку.

Показался кортеж. Карл рванул с места своего жеребца и, в галоп подскакав к повозке, спрыгнул, нетерпеливо раздвинул занавесы и буквально выдернул из ее чрева тонкую фигурку, плотно закутанную в пенулу с капюшоном.

Карл отбросил правой рукой капюшон, а левой, взяв за подбородок, развернул лицо к себе.

На него испуганно глянули с красивого бело-мраморного девичьего личика круглые карие глаза. Небольшая, очаровательной формы головка, увенчивавшаяся пышной сложной прической, маленькие ушки с сережками, тонкий прямой носик. Пухлые губки четко очерченного ротика девушки сжались, но она тут же поняла, кто перед ней, и улыбнулась, обнажив ровный ряд мелких беленьких зубок.

— Святая Мария, да ты красива, — невольно вырвалось у Карла.

— А вы ожидали чего-то другого? — раздался легкий мелодичный голос, в котором явственно прозвучала досада, и лицо девушки порозовело от возмущения.

— Честно говоря, — нимало не смутившись, рассмеялся Карл, страхи которого о внешности будущей жены враз исчезли, — я готов был уже ко всему и даже решил отправить тебя назад, если ты окажешься уродливой. Но ты само совершенство.

— Я рада, что не обманула ваших надежд, государь. Но все-таки отпустите, пожалуйста, мой подбородок. Это не лучший королевский жест. На нас смотрят ваши и мои подданные. Что они скажут?

— Что их государь доволен, — сказал Карл, снимая с лангобардской принцессы скрывавшую ее фигуру пенулу и стараясь рассмотреть и оценить формы ее тела.

Но под пенулой оказалась богатая парчовая далматика с украшенными вышивкой оплечьями и каймой золотистого цвета, оторачивавшей края, а под ней длинная шелковая свободная туника небесного оттенка, схваченная в талии поясом, расшитым золотом и драгоценными альмандинами и гранатами. Все это одеяние так же искусно драпировало фигуру девушки, как и пенула, которую любопытствующий Карл мог бы и не снимать. Беленькие атласные туфельки, выглядывая остроносыми мысами, завершали наряд лангобардки.

— Государь, вы же не на рынке? — снова раздался тот же музыкальный, с переливами голос, в котором продолжала звучать досадующая укоризна. — Может, после того как вы убедились, что я красива, мы продолжим путь? — И девушка царственным жестом протянула Карлу руку, предлагая помочь забраться обратно в повозку.

Карл неуклюже и размашисто шагнул и своим кожаным постолом, покрытым осенней грязью, наступил на кончик белой атласной туфельки, мгновенно ставшей черной.

Он не обратил на это никакого внимания и даже не почувствовал, что на что-то наступил, но принцесса капризно надула губки, усаживаясь в повозку и увидев, во что превратилась обувь. Ее личико досадливо сморщилось. «Ну вот! — подумала она. — Моя сестра Лиутберга правильно писала, что франки — варвары и, становясь женой Карла, я обрекаю себя на заточение среди лесов и медведей. Этому увальню только по горам и разгуливать».

Бертрада, молчаливо наблюдавшая за Карлом, наконец тронула своего коня, подъехала ближе и заговорила:

— Ну что, хороша?

— Вполне. Пожалуй, я одобрю твой выбор, мама.

— В таком случае отправь-ка гонца и пригласи своего брата на свадьбу. Думаю, это нужно сделать.

Карл скривился при упоминании братца, но все же буркнул, соглашаясь с матерью: