Бомж городской обыкновенный - Леонид Рудницкий

Он в растерянности стоял на перекрестке. Здесь все было таким знакомым и таким далеким, что хотелось заплакать. Он понял, что потерял это все окончательно, а теперь уже ничего не вернуть и не исправить.

Он повернул обратно, и в этот раз дом перед ним открылся. Он зашел со двора. У пустой беседки сидел большой кот серо-белой раскраски. Витек узнал его и обрадовался.

– Марсик, – позвал он.

Кот безбоязненно подошел. Казалось, он тоже его узнал. Витек взял кота на руки, чувствуя приятную тяжесть мускулистого тела, покрытого густой короткой шерстью, и вошел в беседку. Он сел на лавочку и почесал кота за ушами. Тот замурлыкал. Витек не очень удивился, что кот до сих пор еще жив. По всем расчетам, он должен был давно издохнуть. Но он сидел на руках и мурлыкал.

– Привет, старик, – сказал Витек.

Кот ткнулся мордой ему в ладонь, прижал уши и затих. Он был соседским и жил этажом ниже. В квартиру Витька он приходил в гости. Кошки чувствуют, кто их любит, и время от времени заходят навестить. Витек кормил его, немного с ним играл, а когда тот просился уйти – выпускал в подъезд.

– Плохо мне, Марсик, – то ли сказал, то ли подумал Витек. – Тошно мне и хочется умереть.

– Как умереть? – спросил кот, не переставая мурлыкать.

Витек не знал, прозвучали ли эти слова в реальности или только в его мозгу. Но опять не удивился.

– Как камикадзе, – объяснил он. – Упасть с самолетом, полным взрывчатки, на какой-нибудь авианосец и потопить его к херам.

– Крепко же тебе досталось, – заметил кот.

Витек не ответил. Он так много мог бы сказать, что говорить было нечего.

Стемнело.

– Жизнь – подлая штука, – наконец произнес Витек.

Они еще немного посидели, а потом Марсик спрыгнул на землю.

– Ну, я пойду, – сказал он, – сейчас хозяева хватятся.

– Давай.

– Ты заходи, если что, – сказал кот. – Я бы и сам зашел, да не знаю, где тебя теперь искать.

Он потрусил к своему окну на первом этаже, забрался на дерево, перепрыгнул на подоконник и исчез в форточке.

Витек посмотрел на свои окна этажом выше. Они были темными. Он пошел к подъезду, но почему-то опять промахнулся и оказался у Дома культуры. В пустом сквере на столбе горела одинокая лампочка. Ветер раскачивал абажур над ней, и кружок света, который она бросала на землю, испуганно шарахался в разные стороны.

Витька вдруг охватила ярость. Ничего больше не осталось в этом городе из его прежней жизни, кроме кота Марсика. Да и его, по правде, тоже не было.

Он стал бить ногами по трухлявому столбу, пока тот не закачался и не упал на землю. Лампочка рассыпалась, провода заискрили и оборвались, стало совсем темно. В кронах деревьев шумел ветер.

Он проснулся и позвонил Нине. Она не удивилась его звонку.

– Нина, – сказал он, – я никак не могу найти свой почтовый ящик. Я ищу везде, но его нет. Только чужие.

– А что в нем? – спросила она.

– Почта. Газеты, журналы, письма. Открытки. Помнишь, были такие заснеженные елки со звездами или цветущие яблони на Первое мая.

Она все поняла.

– Нет больше того ящика, Витя, – сказала она мягко, как больному ребенку, стараясь не огорчить его печальным известием.

– И больше не будет? – спросил он в отчаянии.

Ему показалось, что ее слова оборвали веревочный мостик, на котором он раскачивался над пропастью, и он летит в бездну:

– Нет.

– Но он мне нужен. Ты даже не представляешь как.

– Мне очень жаль.

– У меня больше ничего нет.

– Возможно, тебе это только кажется. Витек помолчал.

– А у тебя был такой?

– Конечно.

– Ты часто вспоминаешь детство?

– Очень.

– И я. А еще я боялся в детстве умереть.

– Я и сейчас боюсь.

– А я уже нет. Я, может, и умру скоро, – вдруг выпалил Витек неожиданно для себя.

– Не говори так, – встревожилась она. – Ты не болен?

– Нет. Но умирают не только от болезней.

– А от чего еще?

– От одиночества.

– Ты не один, Витя. Звони мне, когда тебе плохо.

– Спасибо. А когда не очень плохо?

– Звони, когда захочешь.

– Хорошо. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

23

Витек закончил первый круг на Садовом и вздохнул с облегчением. «Осталось девять», – подумал он. На первый взгляд, казалось, что это много, но теперь дело должно было пойти быстрее – никто больше не мешал.

Пройдя этот круг, Витек понял, что Садовое дает представление о всей Москве. Если человек никогда не бывал в столице и времени для ознакомления с ней у него не хватало, ему достаточно было проехаться по Садовому, чтобы увидеть целостную картину города. Такое путешествие показывало гостю московский размах. Поняв этот размах, легко было понять и всю Москву.

По Садовому гуляют мало, это не Арбат и не Тверская. Оживленно только у станций метро, а дальше опять малолюдные тротуары. Даже днем на них немного народа, а ночью так и вообще никого. По Садовому больше ездят. Огромные транспортные потоки повергает в уныние любителей чистого воздуха и тишины, когда они смотрят на окна здешних домов. Сразу становится понятно, что эти окна открывать не стоит ни днем, ни ночью, а тихо здесь не бывает никогда. Разве что с двух часов ночи до четырех утра, да и то это не тишина, а всего лишь относительное затишье.

Только обойдя Садовое кольцо, Витек понял, в каком большом и богатом городе он бомжует. И еще он понял, что ничего от этого города не получил, кроме, разве что теплого воздуха из метро. Все огромные денежные потоки со свистом проносились мимо, а ему не доставались даже крохи.

За проведенные здесь годы он не смог не то что окунуть в них руки, но даже подобраться к ним чуть ближе, чем на расстояние пушечного выстрела. Да и ему ли, презираемому всеми бомжу, было мечтать об этом? И только теперь глаза у него открылись и ему захотелось что-то делать. Он пожелал не денег, хотя и их, конечно, тоже, но самой жизни со всеми ее атрибутами. Он боялся себе в этом признаться, но это было так. Слишком долго он убеждал себя в обратном – в том, что ему никто не нужен и ничего не нужно. Общество отказалось от него – тем лучше, он отказался от общества. Теперь он хотел обратно в общество.

Он дошел до Крымского моста и задумался, стоит ли сегодня начинать новый круг. Он устал, но настроение было бодрое. Ему хотелось новой жизни, а для этого нужно было поскорее разделаться со старой.

Следовало торопиться с обходами. Пока Луна в Раке или Лев в Козероге, или гол в штанге. Так, кажется, говорил Профессор, а ему Витек верил.

Он вздохнул и пошел на новый круг. Он миновал Академию МИДа, но не стал рисовать на ней знак, потому что она хоть и стояла фасадом к Садовому, но далеко и адрес имела по Остоженке – Остоженка, 52, без дроби. Значит, к Садовому вообще не относилась – ни к Крымскому Валу, ни к Зубовскому бульвару. Ну и хрен тогда с ней, ему же лучше, не надо ноги топтать.

Он прошел под эстакадой, по которой Остоженка переходила в Комсомольский проспект, и оказался на Зубовском бульваре, напротив станции метро «Парк культуры». Станция была еще закрыта, и возле нее – ни души. И с его стороны улицы не было никого. Вот и славно. Витьку больше нравились полностью пустые улицы, чем когда на них встречались редкие прохожие. Идет такой издалека тебе навстречу, а ты гадай, есть ли в нем опасность или нет. То же самое, когда тебя нагоняют сзади. На фиг! Лучше, когда нет никого. Кстати, что там сейчас сзади? Пару минут назад никого вроде не было, но нужно посмотреть еще раз.

Витек оглянулся и обмер. Из-под эстакады выскочила огромная фигура в женской одежде и длинными прыжками понеслась в его сторону. Казалось, она почти не касалась земли. Поджилки у Витька затряслись. «Птичница Анфиса! – почему-то мелькнуло у него в голове. – За мной вернулась!» Он потерял способность двигаться. И лишь когда фигура стала ближе, Витек понял, что это никакая не женщина, а Иван. Он был одет в длинное вечернее платье с декольте и приталенную джинсовую куртку. На его волосатой груди виднелась татуировка и болтался на цепочке жетон с личным номером.

Витек одновременно обрадовался, что Иван жив, и испугался, что сам он сейчас жив не будет. Профессор как в воду глядел, когда сказал, что Иван еще сам может похоронить его.

Бомж кинулся бежать. Иван бежал быстрее. Он молчал и от этого Витьку становилось еще страшнее. Бомж судорожно шарил глазами по сторонам, но свернуть было некуда. Он уже мысленно прощался со всеми, кого знал, как вдруг впереди распахнулись ворота памятника архитектуры «Провиантские магазины», занимаемого военными, и оттуда медленно выехала колонна армейских грузовиков.

Витек поднатужился, нагнал последний и перевалился в кузов через незакрепленный брезент. Там никого не оказалось, только ближе к кабине лежали какие-то длинные ящики. Он перевел дух и выглянул наружу. Иван еще бежал следом, но расстояние между ним и машиной быстро увеличивалось. Теперь он что-то кричал и махал руками.