Смерть в доке Виктория - Керри Гринвуд

– Я пошла сегодня утром в Домен Гарденз, – всхлипнула Мэри, – и отыскала дневник. Я села на трамвай, чтобы приехать сюда, и по дороге я… я…

– Прочитала дневник, – подсказала Фрина; она бы и сама не удержалась от соблазна в подобной ситуации. – Не беда.

– О, мисс Фишер, но что там написано! Алисия, она… она…

– Не принимай это так близко к сердцу, Мэри. Если тебе тяжело рассказывать, лучше просто дай мне дневник. Не может все быть уж так плохо.

– Нет, может! – Бедняжка Мэри снова зарыдала в три ручья.

Фрина позвала Рут и Джейн, скрывавшихся возле дверей кухни, и те подошли, обняли девочку и уселись по обе стороны от нее. Мэри уткнулась носом в плоскую девчачью грудь Джейн.

– Не плачь, – утешала одноклассницу Рут. – Ты поступила правильно: привезла дневник мисс Фишер. Она найдет Алисию.

– Я уж и не знаю… хочу ли я, чтобы она ее отыскала. После того, что я прочла в дневнике, – призналась Мэри. – А ведь она была моей единственной подругой!

Мэри вновь залилась слезами. Джейн беспомощно похлопала ее по спине.

– Мы будем твоими подругами, правда, Рут?

Рут что-то процедила сквозь зубы про безнадежных дурех, но вслух сказала:

– Ну конечно, с радостью.

– И вы примете меня в свой клуб? – пробубнила Мэри из-под маски своих разметавшихся волос.

Джейн вздохнула.

– Да, пожалуй. Да прекрати же ты сырость разводить!

– Отведите ее на кухню, девочки, и накормите завтраком, – велела Фрина, листая дневник. – Я скоро к вам приду.

Рут и Джейн увели Мэри.

– Ну-ка поглядим. Какой замечательный у девочки почерк! Вот что значит образование при монастыре! Полюбуйся, Дот.

– Да, мисс, отличный почерк. Я и сама так писала, пока училась в школе при монастыре.

– А что это все значит? Утреня, час первый, час девятый?…

– Это часы молитв в монастыре, мисс. Монахини ходят в церковь в определенное время – днем и ночью.

– В самом деле? А когда же бедняжки спят?

– Между полуночью и рассветом, мисс. Видите, она пишет, что хотела бы стать монахиней.

– «Я чувствую в себе призвание, и мать-настоятельница тоже так думает», – прочла Фрина. – «Мне предначертано свыше стать монахиней. Ах, если бы я была католичкой! Им проще: их семьи посчитали бы монашество за честь. Но папа никогда мне не разрешит, он устроил ужасный скандал, когда я сказала ему о своем желании. Внимание: всегда помнить о страданиях мучеников. Вот бы я могла помучить папу! Я ему совсем не нужна. Он любит только Кристину. И Пол тоже. Она блудница в пурпуре. Я желаю ей смерти». Сильно сказано, Дот.

– Да, мисс, но мне понятно, почему она так чувствовала. И она верно пишет о католических семьях. Моя мать хотела, чтобы я стала монахиней. Когда мне было двенадцать, я тоже думала, что у меня призвание. Многие девочки-католички мечтают стать монахинями. Бедняжка, надо было оставить ее в монастыре. Возможно, с возрастом она бы изменилась.

– Это место я пропущу… жалобы на отца… грубые замечания по поводу Кристины… ага! «Я не могу заснуть и молюсь в положенные часы. Прошлой ночью, когда папа был на собрании ложи, я видела, как Пол выходил из комнаты Кристины. Она поцеловала его в дверях. Как любовника. Это ужасно! Что мне делать? Мой отец опозорен. Мне надо все ему рассказать!»

– Обычная девчачья реакция, мисс, – серьезно сказала Дот. – Интересно, а как она поступила?

– Скоро узнаем, Дот. Потерпи. А он такой красавчик. У беременных определенно есть вкус.

– А на каком месяце госпожа ВоддингтонФорсайт?

Фрина уставилась на Дот, сверилась с датой в дневнике и присвистнула.

– Для благовоспитанной девушки, Дот, у тебя чересчур богатое воображение. Но ты совершенно права. Думаю, госпожа В. на пятом месяце. Эта запись сделана шесть месяцев назад. А старый козел ликует, что сумел зачать ребенка! О Господи, Дот, что могло стрястись с Алисией? Это же настоящая бомба! Интересно, она разговаривала с отцом?

– Читайте дальше, мисс.

Остались последние десять страниц. На одной был записан адрес известного психиатра, который принимал пациентов на Коллинз-стрит, и время.

– Уверена, это время приема, – рассудила Фрина. – Надо поговорить с доктором Допингом. Что же еще пишет Алисия? «Пол изменяет мне, – прочитала Фрина, не веря своим глазам. – Говорил, что никого, кроме меня, не любит. А теперь он влюблен в Кристину. И все потому, что она старше и у нее фигура лучше. Пол любил меня с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Он мой. Я собиралась оставить его, чтобы стать Христовой невестой, но отец отправил меня в школу в городе. Он хочет выдать меня замуж. А я не гожусь для брака. Муж сразу обо всем догадается. Я великая грешница. – Запись в дневнике продолжалась, и тон ее становился все более уверенным. – Если отец не позволит мне уйти в монастырь, мне останется лишь умереть, и отдать себя на Суд Божий. Святая Мария, Матерь Божия, смилостивись над нами грешными!»

– Муж узнает, – повторила Дот. – Что он узнает?

– Что она не девственница, Дот, – деликатно пояснила Фрина. – Этот Пол парень не промах, верно?

– Господи, спаси нас!

– Кажется, я догадываюсь, что случилось с Алисией. Давай дочитаем дневник. Ты хорошо себя чувствуешь, Дот?

– Не очень. Но давайте дочитаем до конца, вдруг еще на что-нибудь наткнемся.

– «Кристина настаивает, чтобы я сходила к доктору Допингу, – гласила последняя запись в дневнике. – Я пойду к нему завтра. Это потому, что я пыталась убежать из дому. Но я все равно снова убегу. А если я умру, то им меня ни за что не найти. Мать-настоятельница говорит, что Бог отмечает избранных». Соедини меня с госпожой Воддингтон-Форсайт, Дот, а потом найди номер телефона матери-настоятельницы.

На лице Фрины появилось выражение такой решимости, что Дот, сколь бы потрясена она ни была, поспешила исполнить приказания.

– Госпожа Воддингтон-Форсайт? Фрина Фишер. Как поживаете? Хорошо, – услышала Дот воркование Фрины. – А как ваше самочувствие? Отлично. Не стану занимать вас долгим разговором. Я не сомневаюсь, что вы беспокоитесь об Алисии, ведь так? Понятно. А теперь слушайте внимательно и не вскрикивайте, чтобы вам не пришлось объяснять домашним причину. Я все знаю: и про Пола, и про то, кто отец кукушонка, которого вы вынашиваете, и о том, что вы сделали с Алисией. Надеюсь, что с девочкой все в порядке, в противном случае вам не сдобровать. Дайте мне адрес больницы и бумагу о том, что Алисии позволено уйти в монастырь, подписанную вашим супругом. Когда? Сегодня же. Я отправлюсь за девочкой немедленно. Пришлите письмо с шофером в течение часа. Ведь господин Воддингтон-Форсайт дома, верно? Отлично. Если с Алисией все в порядке, то никто ни о чем не узнает. Если же нет – тогда, боюсь, мне придется обо всем рассказать. – Послышались отчаянные возгласы протеста. Фрина отставила трубку от уха, а потом поднесла ее назад: – Ну что, взяли себя в руки? Так-то лучше. Диктуйте адрес. – Фрина начала быстро писать на бумаге, оставленной господином Батлером на столике. Он любил, чтобы телефонные книги содержались в порядке. – Записала. И не забудьте распорядиться о ее освобождении. Вы ведь незамедлительно позвоните врачу, правда? Мне очень не понравится, если мне попытаются вставлять палки в колеса.

Невнятные обещания долетели до ушей Дот, стоявшей в метре от телефона.

– Я позвоню вам, когда улажу дело. Никуда не выходите, ясно? Мне может понадобиться ваше подтверждение. Хорошего утра. – Фрина швырнула трубку на рычаг, снова подняла ее и попросила соединить с Элтемом.

– Дот, скажи господину Батлеру, пусть приготовит автомобиль. Положите одеяла и бренди. Здравствуйте, это мисс Фрина Фишер, могу я поговорить с матерью-настоятельницей? Хорошо, я буду ждать на линии. Дот, присмотри, чтобы бедняжка Мэри привела себя в порядок, прежде чем вернется домой, отправь ее на такси как можно быстрее. Скажи девочкам, что я не смогу отвести их сегодня на пляж. Если они хотят подышать свежим воздухом, да и ты тоже, попроси Берта и Сеса проводить вас к морю и присмотреть за вами во время купания. Но будьте осторожны. Мы до сих пор еще не выбрались из дела с анархистами. Алло? Да, я жду мать-настоятельницу. По срочному делу. Да, я не вешаю трубку… Скажи господину Батлеру, что мы едем в Элтем, а затем в… ага. Доброе утро, мать-настоятельница. Это Фрина Фишер.

– Доброе утро, мисс Фишер, – голос, как всегда, был спокойным и слегка смешливым. Фрина представила величественный кабинет с эркерами, выходящими в сад, где цветут сливы.

– Я нашла Алисию и хотела бы, чтобы вы поехали со мной вызволять ее.

– Где она? Конечно, я поеду с вами. Она… она была… на Гертруд-стрит?

– Нет, хуже. Она в частной психиатрической больнице на Пленти-роуд, совсем неподалеку от вашего монастыря.

– Она не в себе?

– Несколько дней назад была здорова, а что с ней сделали теперь – не знаю. С ней случилось кое-что ужасное, я расскажу вам при встрече. Вы поедете со мной? А готовы ли вы принять девочку в монастырь… послушницей – так это, кажется, называется – если она в здравом рассудке?