Подчини волну! - Катерина Снежинская

Единственной эмоцией, оставленной его личным дьяволом, было раздражение. Или ничего. Выбирай, парень — пустота или раздражение, раздражение или пустота. Все по справедливости — выбор тебе оставили. Это, честно говоря, выматывало. Ах, да — и раздражало.

Зато с появлением на его горизонте этой стервы прорезалось и что-то новенькое. Бешенство. Холодное, как чертов лед, и обжигающее, как костер, который развели под самыми твоими яйцами. С чего бы? А можно и посчитать.

Во-первых, эта сука ему не нравилась. Просто не нравилась. Но, почему-то, с этим не согласна была его собственная штука, запрятанная в штаны. Обычно бывало наоборот. Это Дему приходилось уговаривать свой член поработать чем-то отличным от поливочного шланга. Не сказать, что он и сейчас подпрыгивал от рвения потрудиться. Но, по крайней мере, проявлял интерес к жизни. Хозяину его энтузиазм не был понятен. Организм пытался доказать, что он лучше знает, кто ему нужен.

Во-вторых, из-за нее Тир нашел повод вышвырнуть-таки демову задницу с улиц. Капитан давно носился с этой идеей, да все случай не подворачивался. Пока не появилась эта белая мышь. А устранение от патрулирования было равносильно… Да хрен знает — это даже сравнить не с чем. Он, мать вашу, каждого патруля ждал, как манны небесной. Дем ракшасов любил, как свою первую бабу! Потому что, только разделывая их на рагу, лейтенант мог дышать.

Все же остальное время ему казалось, что он плавает в бульоне. Наваристом таком, жирном и вязком. И в полном согласии с законами физики этот бульон лип к легким, не пуская кислород. Наверное, потому собственная башка усиленно посылала его на хрен большую часть суток. И в ней безраздельно мог царить его дьявол, вытворяя с Демом все, что прихотнется. В основном, превращая мозги в коктейль из сопливой овсянки и кошмаров.

В-третьих, она знала, что мартовский заяц по сравнению с ним образец гребанного благоразумия. И если ей захочется потрепать с подружками своим змеиным язычком, то вся База узнает, какой Дем на самом деле — жалкий, трясущийся ублюдок. Не то чтобы его эта проблема в серьез волновала. Но, все же, неприятно. Да и хлопотно доказывать всем желающим, будто он на самом деле круче страусовых яиц. Тем более что эта была полная брехня.

В-четвертых, она его спасла, вытащила с того света. Когда уже все шло так хорошо.

Мало поводов для того, чтобы отлюбить ее, как ракшаса? Что до него, то вполне достаточно.

И деваться некуда. Если он попрет против приказа, то Тир просто выпнет его с Базы. И тогда на полном серьезе останется только идти вешаться. А сделать он этого не мог, никак. Дева не пускает самоубийц в Рай. Конечно, Дем не был уверен, что Бес именно там. У этого паршивца все ангелы уже через неделю бы определились с собственным полом, нацепили стринги и начали задом крутить вокруг шестов.

Но, все же, шанс на то, что Дева приняла его под свой полог, существовал. А, значит, Дему нужно было попасть туда. Спуститься из Рая в Ад — несложно. Задача технически решаемая. А вот обратно — никак. Что-то подсказывало — на небесах такая линия обороны, которая заставила бы даже майор от зависти себя за член укусить. Поэтому самоубийство отпадало. Не вариант.

И вылететь с Базы Дем позволить себе не мог, никак. Просто потому, что боялся. Себя боялся. Если у него отберут законный повод выпускать чужие кишки, то он рано или поздно сорвется. Дъявол ему не оставит ни шанса удержаться хотя бы на грани. Для того чтобы не слететь с катушек окончательно, ему требовалось особое лечение. Кровавые, мать их, инъекции. Терапевтическое выблевывание собственного сумасшествия. Реабилитирующее нашинковывание чужого мяса. Слова-то какие умные! Собственно, если он будет оказываться под ножом у Дока с прежней регулярностью, то скоро сам сможет оперировать.

Только суть от слов не изменялась. Если не ракшасы, тогда кто угодно. Сколько-то ему, конечно, удалось бы продержаться. Но потом ему станет все равно. Люди, акшары — они будут просто мясом. Проверено. До такой стадии Дем уже доходил. Потому и перестал тусоваться с Варом. Слишком много воли «косяки» давали его дьяволу. И слишком близко он подходил к той самой грани.

Короче — куда не глянь, дерьмо полное. Он вынужден выполнить приказ. И быть комнатной собачкой при этой суке. Но, по крайней мере, Дем способен что-то чувствовать, кроме раздражения. И бешенство на вкус ему очень даже нравилось. Это было похоже на вбивание иголок под собственные ногти. Больно, конечно, но какой ка-айф! Ведь больно снаружи.

По крайней мере, Дем мог сделать так, что и стерве дальнейшее их сотрудничество покажется дорогой в Ад. Он заставит ее отказаться от собственного решения и по собственной же воле отволочь свой зад к Тиру, умоляя приставить к ней кого угодно, только бы избавиться от лейтенанта. Как доводить окружающих до подобного состояния, он в последнее время выучил в совершенстве. И это вселяло определенную надежду на будущее.

От таких мыслей сохранять морду кирпичом было трудновато. Хотелось улыбаться. Особенно глядя на эту стерву. Она сидела, выпрямившись, словно ей вместо позвоночника швабру вставили. И упорно смотрела в сторону, хотя окно было отключено. Чтобы докторице стало совсем хорошо, Дем повернулся на сидении боком и, практически не отрываясь, пялился на нее. Лишь иногда косился на водительский монитор, отслеживая их путь.

Реакция бледной суки ему нравилась. От своей щеки она, наверное, уже приличный кусок сжевала. Он искренне, правда, мысленно, пожелал ей приятного аппетита.

— Вы не могли бы отвернуться? — проблеяла она примерно через полчаса идеального, будящего горячее желание укусить себя в зад, молчания.

— Нет, — отрезал Дем. — Постоянно на глазах. Правило.

— В туалет вы тоже будите со мной ходить?

— Да, — ответил он, едва скрывая свое удовольствие.

И очень надеясь, что она сейчас развизжится, брякнется в обморок или сделает еще что-нибудь. Как там обычно такие дамочки демонстрируют свое несогласие?

Но докторица его откровенно удивила. Она повернула голову, глядя прямо на него. И глаза у стервы были абсолютно спокойные.

— Надеюсь, вам понравится, — с кислотной любезностью протянула она. — С этого дня я перехожу на гороховую диету.

И, как ни в чем не бывало, опять уставилась в выключенное окно. Дем поймал себя на желании заржать. А вот это было уже чем-то новеньким.

Жилье докторши было таким, как он себе и представлял. Нечто среднее между загородным особняком, на который денег еще не хватало, и квартирой в обычном муравейники, в котором жить было уже западло. Многоэтажка, поблескивающая стеклами межэтажных зимних садов и, как шлюха, зазывно подмигивающая рекламами торговых центров, ресторанов и фитнес-клубов. Короче, тот же муравейник, только покруче.

— Дома кто-нибудь ждет? — поинтересовался Дем, повисая за ее плечом.

— Да, — спокойно ответила она, не вынимая рук из карманов своего гребанного белого халата. — Муж и два брата. Оба служат в спецназе национальной гвардии.

Лейтенант хмыкнул и с расспросами завязал. За ее безопасность здесь он не слишком беспокоился. О том, чтобы маленькое вечернее приключение леди Стервы не заинтересовало полицию, Яр позаботился. А ракшасы, конечно, отмороженные на всю голову, но не настолько, чтобы нападать в такой толпе. В вопросе сохранения их миленькой семейной размолвки от людей черные вынужденно играли в одной команде с акшарами.

Но все равно, когда они впихнулись вместе с десятком других жильцов — или кем там они были? — в коробку лифта, на Дема накатил приступ клаустрофобии. Даром, что он едва ли не на голову возвышался над толпой, как траханный столб. И ни настороженные, а то и откровенные взгляды мужиков, ни восторженные баб, не успокаивали. Первые могли стать проблемой. Вторых Дем терпеть не мог, предпочитая чисто деловые отношения. И то при острой необходимости.

На каком-то, черт знает на каком, потому что лифт то и дело останавливался, этаже, вместе с новой толпишкой ввалилась дамочка из разряда «блин, я — секси, но у тебя на меня бабок не хватит». Впрочем, не смотря на свое явно завышенное самомнение, на Дема она уставилась и даже намазюканный ротик приоткрыла. В такой лейтенант побрезговал бы даже собственный ботинок совать, не говоря уже о чем-то более дорогом. И не потому, что в нем слишком многие побывали. А потому что качественно сосать такие губки могли только одно — бабки.

Поэтому он и ухмыльнулся. Мол: «Детка, я в курсе, чего ты хочешь, но обломайся — для меня ты не слишком хороша». Дамочка послушно покраснела и опустила глазки, на которых гуталина было больше, чем на его собственных, уже упомянутых ботинках. И видимо только тут разглядела его подопечную.

— О, доктор Вейр, рада вас видеть! — защебетала она, посматривая на докторицу с превосходством болонки перед помоечной кошкой. — Вы… странно выглядите. С работы?