Проект «Вальхалла» - Леонид Млечин

Но рассказ Уорнера напугал его. Детали проекта «Вальхалла», которые сообщил Уорнеру Симидзу, зачеркивали все плюсы сотрудничества с «коричневым фронтом». «Мерзавцы, — молча бесился Джексон, — не нашли себе лучшей мишени, чем пассажирский корабль». Симидзу рассказал Уорнеру, что первую атомную бомбу, которую собрали в институте, было решено испытать в океане. Бомбу и взрыватель с часовым механизмом смонтировали на небольшом корабле, который отвели подальше от берега с помощью дистанционного управления. В последний момент наблюдатели сообщили, что к кораблю с бомбой подходит большое пассажирское судно, видимо, сбившееся с курса. Однако институт взрыва не отменил...

Джексон полагал, что если в институте и впрямь готовят бомбу, то на это уйдут многие годы. Но «коричневый фронт» оказался хитрее, вступив в сотрудничество с Преторией.

Оставшись один, Джексон глубоко уселся в кресло, прикрыл глаза и лихорадочно принялся соображать, что же ему делать.

С помощью Малькольма он добился, чтобы дальнейшее расследование истории с таинственной вспышкой над Атлантикой было передано управлению планирования, и держал его под своим контролем. Но если кто-нибудь вплотную займется институтом, поднимет соответствующие документы, то обнаружит, что именно Джексон помог организовать полеты самолетов из Токио. А соучастие в изготовлении бомбы, от которой погибли пассажиры, — из такой ямы его не вытащит ни Малькольм, ни его друзья-сенаторы.

По идее он должен был сообщить обо всем начальству. Нет, этого делать нельзя. Джексон понимал, что перешел грань, за которой его покровители окажутся бессильными.

Действовать надо по-иному. Его партнеры в «коричневом фронте» зарвались. Институт должен прекратить работы над проектом «Вальхалла». А за «Генерала Шермана» они заплатят дополнительными услугами ЦРУ, решил Джексон. Пока что ему надо было как можно скорее переговорить с графом Гонсалвишем. Они хорошо понимали друг друга.

Джексон тут же позвонил по телефону, номер которого держал в памяти (впрочем, это был телефон безобидного торговца произведениями искусства), и попросил передать мистеру Паркеру, Пар-ке-ру, что он готов приобрести картины, о которых шла речь на прошлой неделе, и просит срочно доставить их к нему домой. Джексон не сомневался, что сегодня же Гонсалвиш будет знать о его желании встретиться.

По странной случайности, именно в тот момент, когда Джексон вспомнил о графе Гонсалвише в связи с проектом «Вальхалла», сам граф беседовал на ту же тему в доме туринского прокурора.

— В конечном счете это безумие, — произнес прокурор. — Я отказываюсь понимать действия института. Эксперименты с проектом «Вальхалла» могут стоить нам слишком дорого. А ведь сейчас наконец-то наблюдается значительный сдвиг общественного мнения в нашу пользу. — Прокурор говорил, горячась и оживленно жестикулируя. — Массы благожелательнее стали реагировать на наши призывы и лозунги, теперь движению легче завоевывать сторонников. Многие начинают понимать, что без сильной руки государство распадется. Важно воспользоваться этой тенденцией и расчистить себе дорогу к власти.

Гонсалвиш слушал собеседника, не прерывая. Его холеное лицо светского человека с легким загаром от кварцевых ламп и аккуратно подстриженными усиками выражало вежливое внимание. Он дождался, пока прокурор закончит тираду.

— Не надо бояться спугнуть общественное мнение, — сказал он. — Массы уважают и признают только силу, решительность. Вот такие качества должны демонстрировать наши организации. Больше того, мы делаем ставку на террор...

— Ну, в пассивности меня не упрекнуть, — рассмеялся прокурор.

— Неужели вы думаете, я хоть в чем-то упрекаю вас? Ни в коей мере! Руководство «коричневого фронта» высоко ценит вашу деятельность в организации террора против марксистов, которых слишком много расплодилось у вас в Италии. Не беда, если мы кого и напугали грохотов взрывов. Напуганные быстрее подчиняются.

Гонсалвиш приблизил свое лицо к прокурору.

— Проект «Вальхалла» — своего рода атомный террор. Мне поручено информировать вас о его целях. — Гонсалвиш заговорил еще тише. — Если бы к моменту выступления наших друзей в Испании бомба была уже готова, — еще неизвестно, как разворачивались бы события. Быть может, Испания была бы нашей. Но тогда мы успели произвести только первое испытание. Теперь же мы во всеоружии. Уже несколько дней на аэродроме института постоянно дежурит готовый к вылету самолет. На нем смонтирована атомная бомба. Предусмотрены два варианта. Сейчас, все внимание сосредоточено на Федеративной республике. Если завтрашний митинг Национальной партии в Западной Германии, окажется удачным, предоставим бомбу в их распоряжение. Пусть шантажируют правительство, пусть попугают паршивых либералов. Если нет... Пусть, хоть «хлопнут дверью», чтобы всем стало страшно. А есть еще один вариант.

Гонсалвиш встал и прошелся по комнате.

— Самолет-то американский. У нас есть двое ребят, фанатично преданных движению. Они не пожалеют жизни ради наших идей. Пошлем самолет с бомбой в сторону русских и их союзников. Стравить Москву с Вашингтоном тоже неплохо. Ведь янки нам тоже мешают. Объединенная, сильная, монолитная Европа под властью движения — вот мой идеал. А кроме того, мы в долгу перед ЮАР, которая нас всегда поддерживала. В конце концов и проект «Вальхалла» стал возможен благодаря содействию Претории. ЮАР окружена врагами, и если ей придется особенно тяжело, то мы придем на помощь. Бомбу можно сбросить и на черномазых.

Гонсалвиш остановился у окна, приподнял край легкой кружевной занавески. В это мгновение раздался выстрел.

Вентури включил радио и чуть прибавил звук. Подошел к столу, открыл центральный ящик — там был смонтирован маленький сейф, где он хранил наиболее важные бумаги и пистолет. Не спуская глаз с плотно прикрытой двери, быстро вытащил из сейфа пистолет. Убедившись, что патроны еще есть, сунул оружие в карман пиджака. Уловив какой-то звук за дверью, быстро задвинул ящик стола, схватил книгу.

В комнату заглянула жена.

— Марио, ты будешь ужинать?

Не отрывая от книги напряженного взора, Вентури отрицательно покачал головой.

— Нет, мне надо уйти ненадолго.

— Хорошо, — покорно согласилась жена и плотно прикрыла за собой дверь.

Вентури немедленно вскочил, отбросил в сторону книгу.

На первом же перекрестке он сел в такси. Откинувшись на заднем сиденье, Вентури смотрел прямо перед собой.

Освобождение из тюрьмы стало началом еще больших страданий, о которых он и не предполагал, мечтая в камере о свободе. Он оказался в вакууме. Телефон молчал, словно мертвый. Когда он или его жена звонили друзьям, те торопились закончить разговор. Соседи спешили отвернуться, перейти на другую сторону улицы, завидев Вентури.

Он перестал выходить из дома. По ночам не мог уснуть. В голове вертелась какая-то мешанина из тюремных воспоминаний, улыбающегося туринского прокурора, начальника полиции. Рядом тихонько плакала в подушку жена. Карла уговаривала Вентури уехать в другой город, в Рим, за границу, куда угодно.

Вентури велел водителю остановиться, не поскупился на чаевые. Когда такси отъехало, внимательно осмотрелся. Здесь всегда было пустынно — квартал местной элиты. Светя фарами, проехала машина. Вентури мгновенно повернулся к ней спиной. Луч света выхватил из мрака его напряженную фигуру, руки, засунутые в карманы. -

Перед хорошо знакомой ему виллой Вентури остановился, потрогал низенький столбик ограды, будто проверяя на прочность. Зачем-то посмотрел на небо и перешагнул через ограду.

В вилле светилось только одно окно. Вентури вытащил пистолет и поставил на боевой взвод. Он собирался подобраться поближе, но в ярко освещенном окне вдруг появился силуэт крупного мужчины. «Это он!» — мелькнуло в голове Вентури. Не раздумывая, он вытянул руку с пистолетом. Звук выстрела показался нереальным в тишине спокойного летнего вечера.

Когда человек за разлетевшимся стеклом осел, Вентури прижал пистолет к виску и нажал курок.

Возле небольшого дома на окраине Кельна остановилась машина. Стоявший у дверей молодой человек с вежливой улыбкой встретил гостей.

В гостиной на втором этаже навстречу им поднялся широкоплечий человек, портрет которого вместе с написанной громадными цифрами датой предстоящего митинга третью неделю мозолил глаза жителям Кельна. Он подчеркнуто уважительно пожимал руки гостям, со значением глядя им в глаза. За огромным столом уже сидело несколько человек. Эти люди представляли руководителей трех концернов, входящих в военно-промышленный комплекс Федеративной республики. Хозяин дома слушал собравшихся так же внимательно, как и их могущественных боссов. Он привык к таким посещениям. Правда, обычно приходил кто-то один, сегодня пришли семеро. И это означало многое. Он не был ни самым влиятельным, ни самым умным, ни самым богатым из всех присутствующих. Однако они приехали к нему, а не он к ним. На то были причины.