День Астарты - Александр Розов

Доктор Винсмарт задумчиво стряхнул пепел с сигары.

— Извини, а что такое ТЛВК?

— Театр локального военного конфликта. Sorry, но дома за столом все время так разговаривают. Это как ругаться матом. Если вокруг, то и ты.

— Ничего страшного, Люси. Если я не пойму еще какой-то термин, то спрошу.

— Aita pe-a, — она тряхнула головой, — Вот. У тамошних зверей есть телепатия, которая устроена так, что они могут кооперироваться за или против кого-то, и эта цель у них передается даже по наследству. Поэтому в ТЛВК возникают joder monsters, а вдалеке живут нормальные кошки-собачки-цветочки. Потом парень пытается всех помирить, становится двойным агентом, но это уже совсем по-дилетантски написано.

— А к уже изложенной части у тебя есть претензии? — спросил он.

— Есть, док. Эти корчевщики тоже освоили телепатию, и скооперировались с местной флорой-фауной, ОК! Раз они не совсем тупые, то надо заняться дизайном животных-растений, раз тут телепатия для этого годится. А они хер пинают. В смысле, что…

— Этот термин мне, как раз, понятен, — перебил Джерри, — А что у жестянщиков?

Люси пренебрежительно фыркнула.

— Жестянщики — дебилы. Им уже доказали: проблема в том, что они не по-хозяйски относятся к флоре-фауне, колбасят ее жестянками, без всякого толка. Они, как бы и поняли, но все равно, продолжают делать то же, что и раньше, потом что, иначе это капитуляция перед природой, а за что, блядь, воевали их отцы и деды? Ясно, что при таком анти-натуральном мифо-дизайне, их городу наступает неизбежная жопа.

— Замечательно! — воскликнул Винсмарт, — Блестяще! Ты забыла только одну важную деталь. Само слово «корчевщик» у жестянщиков табуировано. Это слово не просто неприличное, а гораздо хуже. Его произнесение — это тяжкий идеологический грех.

— Это и есть их мифо-дизайн, — сказала Люси.

— А… Понятно… Мне следовало спросить значение этого термина. Надо запомнить. Мифо-дизайн. Вот теперь мы можем перейти от литературы к истории науки. Или, я рискну выразиться шире, к истории социально-интеллектуальной деятельности. Мне очень понравилось определение «анти-натуральный». Оно характеризует тот дефект, который в значительной мере разрушил продуктивное мышление и причинил людям больший ущерб, чем все войны и катастрофы со времен ледникового периода.

— Римская библия? — спросил Снэп.

Доктор Винсмарт улыбнулся и покачал головой.

— Нет, парень. Библия, которую ты называешь римской, хотя черт ее знает, где она написана, в Риме, в Александрии или в Константинополе, это следствие. Причина в другом. Последние десять тысяч лет, люди создавали какое-никакое материальное благополучие только путем приложения тяжелого труда к природе. И из этих десяти тысяч лет, около пяти приходятся на эпоху, когда сам работник получал, мягко говоря, очень мало из того, что сделал. Чтобы это не стало фатальной проблемой, правители придумали такие религии, которые учили, что труд хорош сам по себе. Кто больше трудится, тот в загробной жизни получит вкусный пирожок. На этом религиозном фундаменте строились, одна за другой, огромные социально-политические формации, которые сейчас занимают большую часть нашей планеты. Формации конкурировали, воевали. Чтобы не стать легкой добычей конкурентов, они инициировали развитие технологии. И вот, дело дошло до технологий, для которых человек, как рабочий инструмент, просто не нужен. Там некуда приложить его умелые ручки и ножки.

— Робототехника, — сказала Оюю.

— Массовая потребительская робототехника, — уточнил Винсмарт, — Это она привела к Второй Великой Депрессии и косвенно — к возникновению Конфедерации Меганезия. Политэкономию этого процесса у вас проходят в школе.

— Ага! — подтвердила Люси, — Бытовые роботы делают хабитанта менее зависимым от плутократии. Он может определять и наполнять потребительскую корзину дешевле и качественнее, чем на том организованном рынке, где рулит плутократия. А когда у плутократов нет контроля над потребительской корзиной, то они лишаются власти и имущества. А финансовые институты исчезают и перестают давить на экономику.

— А как это влияет на труд? — спросил он.

Люси несколько удивленно пожала плечами.

— Это как и с потребительской корзиной. Хабитант может определить, сколько труда использовать прямо на себя и домашних, сколько поменять напрямую со знакомыми, которые что-то производят, а сколько — продать кому-нибудь за договорную цену.

— А что, если у хабитанта на ферме есть универсальная пальма, на которой растут все нужные ему предметы? Он в этом случае будет трудиться или нет?

— Если правильный канак, то в каком-то смысле будет, — уверенно ответила она, — Во-первых, он, по-любому, ходит в море. Во-вторых, у него дети, а пальма, даже самая продвинутая, не умеет правильно возиться с детьми. А, в-третьих, какая бы пальма не была универсальная, можно сделать ее еще универсальнее, и правильный канак точно попробует ее с чем-нибудь скрестить… Или с кем-нибудь.

— Гм… — произнес Винсмарт, — А как ты определяешь термин «трудиться».

— Ну, типа… — Люси на секунду задумалась, — …Делать что-то объективно полезное, которое дает результат.

— Оплату, — подсказал он.

— Вот и не обязательно! Например, пойти в море, наловить рыбы. Можно ее съесть в семье, а можно продать, но по-любому, ловить рыбу это труд.

— И возиться с детьми — это тоже труд? — спросил он.

— Ага! — Люси кивнула, — Дети же объективно зависят от того, как с ними возятся.

— Мнение понятно… А заниматься сексом?

— Ну… — Люси снова задумалась, — …Это смотря для чего. Если просто так, то нет. А, например, если снять парня в Y-club, то это деньги, а значит — труд. И если секс для укрепления команды в бизнесе, или для новых бизнес-контактов, то это тоже труд.

Винсмарт задумчиво покивал головой.

— Сейчас я задам еще один вопрос. Самый интересный в этой серии. Как, по-твоему: человек трудится, чтобы жить, или живет, чтобы трудиться?

— Пардон, док Джерри, — сказала она, — но, по-моему, и то и другое — полная херня.

— Почему ты так думаешь?

— Ну… — она сосредоточенно почесала коленку, — …Потому, что нормальный человек никогда так не думает. У него появляется какая-то причина — и он работает. Или не работает, если такой причины нет. Или ему становится скучно, и он решает немного поработать, чтобы развлечься. Но ему может прийти в голову и другое развлечение. Короче, по жизни очень редко так бывает, чтобы что-то было только ради чего-то.

— Допустим, что это бывает редко, — согласился он, — но представь себе человека, для которого труд — это главное в жизни. Можно ли сказать: он живет, чтобы трудиться?

Люси снова почесала коленку и утвердительно кивнула.

— Да. И этому человеку лучше сходить к врачу, потому что у него проблемы.

— Это точно! — вмешался Атли, — Если человек так думает, значит, у него синдром сверхценной идеи. В принципе, это его личное дело, но зачем мучаться и рисковать здоровьем? Я понимаю: в Штатах, Японии и Европе люди боятся идти к врачу, если проблема с мозгами. Там ведь могут посадить в психологическую тюрьму.

— В психиатрическую лечебницу, — уточнил Винсмарт.

— Ага. В такую, где практикуются пытки электротоком, удушьем и гипертермией. А в нашей стране этого нет. Психолог просто порекомендует травку, вроде конопли или пейотля, и психофизические упражнения. Или смену обстановки. Или виртуальную реальность с эффектом присутствия. Многим помогает. Из вашей Калифорнии к нам приезжают лечиться от невроза и депрессии, хотя, все теоретические основы наши биомедики изучают по книжкам ваших зоопсихологов. Прикиньте, какой парадокс?

Абинэ похлопала Винсмарта по плечу.

— Помнишь, когда мы были на Токелау, тамошний шеф полиции рассказывал про международный центр психологической реабилитации жертв насилия?

— Теперь вспомнил… Кстати, интересный поворот темы. Я до сих пор рассматривал протестантскую трудовую этику Макса Вебера как дефект европейского научного мышления, но, пожалуй, есть смысл рассмотреть ее как патологию психики.

— Я это проходила в колледже постиндустриального менеджмента, — сказала Олан.

— Вот как? И что вам про это говорили?

Молодая монголо-афро потянулась и глянула на небо, собираясь с мыслями.

— Ну, как бы, в начале XX века жил в Европе такой жулик Макс Вебер. Время было сложное: росло марксистское движение, и рабочие начинали считать, какую долю стоимости труда у них изымает оффи-правительство и плутократия. Выходило, что слишком большую, и напрашивались оргвыводы со стрельбой. Тогда хитрый Вебер придумал агитку, что в труде главное — не материальная продукция, а кармические бонусы. Грубо говоря: представим себе работника, который вручную крутит привод мельницы. Если это просто мельница — то по разности цены зерна и муки, с учетом издержек и амортизации машины, можно посчитать цену его рабочей силы. Дальше вычитаем из этой цены его зарплату, и получается дельта, на которую его надули. А теперь представим, что мельница — это еще и молитвенное колесо. Каждый оборот улучшает карму рабочего-крутильщика. Если широко распространить этот культ, то можно убедить рабочего крутить мельницу за зарплату, равную цене его витальных потребностей. Это крайне выгодно, если не учитывать долгосрочных последствий.