Постой, паровоз! - Владимир Колычев

Там же он нашел две пачки соли, пол-упаковки спичек, четыре слипшиеся свечки, иголку, воткнутую в катушку с нитками, нож, топорик. А также небольшой запас просроченных консервов и труху, оставшуюся от крупы непонятного происхождения. И даже плотно закрытую фляжку со спиртом – к счастью, с ней ничего не случилось. За печкой же, возле сундука, обнаружилась большая саперная лопата армейского образца, ножовка с проржавевшим полотном и целых два топора с настоящими топорищами.

Зиновий понял, что это была охотничья избушка. Видимо, последний раз неприкосновенный запас для поиздержавшихся охотников был сделан очень давно. То ли никому не нужен стал этот запас, то ли так же давно не появлялся здесь никто, кто бы мог им воспользоваться. Возможно, что избушка уже давно находилась вдали от основных охотничьих троп. Все это наводило Зиновия на мысль, что ему повезло – попал в самую что ни на есть непроходимую глушь. Но ведь именно этого он и хотел! Раньше хотел. А сейчас почему-то стало немного не по себе. И невольно потянуло обратно к большой воде. Там тоже глухомань, зато с обрыва открывается отличный вид на реку, нет-нет да и судно мимо пройдет. Хоть какое-то напоминание о цивилизации.

Но все же лучше было остаться в этой избушке. Крышу можно подлатать, печь восстановить, вымыть окна, прибраться. Налови да навяль рыбы, насуши грибов и ягод да зимуй себе в удовольствие. Но здесь чересчур было много гнуса. Да и место Зиновию казалось нечистым. Такое ощущение возникло, будто в этой избушке произошло что-то страшное. Похоже, человека здесь убили… Темная тут энергетика, нехорошая…

В любом случае эту охотничью избушку Зиновий воспринял как величайшее открытие в своей новой жизни. Он более тщательно исследовал ее, и вдобавок к уже найденным сокровищам обнаружил рваный, полуистлевший, но теплый тулуп. Еще бы шапку да валенки в придачу! Но чего не было, того не было. Зато нашелся старый, еще довоенного образца армейский плащ с капюшоном. А еще на печке обнаружился чугунок и самый настоящий туристический котелок, а на полке над столом кое-какая посуда – алюминиевые миски, кружки и даже ложки…

Ночь Зиновий провел в избушке. Первую половину ночи он откровенно мучился – пытался заснуть, но не получалось: такое было ощущение, что в углу дома кто-то стоял и пристально смотрел на него. Как будто чья-то темная душа насылала на него проклятия. Жуткое ощущение прошло лишь после того, как он стал читать молитву. «Господи, помилуй, господи, помилуй…» Увы, других молитв он не знал. Даже «Отче наш». Некому было научить. Но ведь главное не форма, а содержание…

Утром он собрал в кучу все обнаруженные в доме сокровища, из тех, которые можно было унести, и отправился в обратный путь. Шел по зарубкам на деревьях, оставленных им же самим накануне. Вернулся к своему шалашу, наловил рыбы, поужинал и с намерением завтра же перестирать всю одежду лег спать. Заснул сразу же, но проснулся среди ночи в горячечной лихорадке. Градусника у него не было, но и без этого было понятно, что температура зашкаливает за сорок. Жить не хотелось, так было плохо. Но все же он нашел в себе силы и терпение, чтобы согреть в котелке воду. Набросал туда хвои – какие-никакие витамины – сделал отвар, через силу выпил. Лег и накрылся тулупом, чтобы пропотеть… Утром, еле живой, отправился по ягоды.

Ягод как таковых еще не было. Начало лета. Брусника и черника еще только цвели. Зиновия интересовали листья ягодных растений. Никто не говорил ему, но он сам чувствовал, что листья черники, собранные в это время, имеют особую целебную силу. Возможно, он ошибался, возможно, это было всего лишь самовнушение, но так или иначе после целебного отвара ему немного полегчало. Всю ночь ломило кости, тряслось тело, но к утру температура спала. А еще через два дня он был совершенно здоров. Но болезнь, казалось, высосала из него все соки. Еще несколько дней он ходил, еле переставляя ноги. Но в конце концов к нему вернулось все – и здоровье, и бодрое состояние духа. И рана на боку затянулась. И царапины на теле стали исчезать.

Он выстирал в реке рубаху, штаны, плащ, из нижней части штанов сделал латки, поставил их на дыры. Словом, привел себя в более-менее благообразный вид. И стал обживаться дальше.

Самодельная удочка приносила ему рыбу. А с помощью охотничьего ружья он мог бы добывать себе и мясо – бить утку, зайца. Но ружья не было, зато он сделал себе лук. В качестве тетивы использовал сплетенную из лески струну. Наконечники для стрел сделал из консервных банок с просроченной тушенкой. Первое время у него ничего не получалось. Пока научился незаметно приближаться к утиной стае, пока получился меткий убойный выстрел… Но в конце концов из него вышел отличный охотник.

И рыбу приноровился Зиновий ловить в приличных количествах. Даже соорудил собственную коптильню, где сначала вялил рыбу, а затем и утиное мясо. Готовил запасы на зиму. Ближе к осени пошли грибы и ягоды. Об этом он тоже не забывал.

Но большую часть времени он посвящал строительству нового жилья. Для этого вырыл яму три на три метра, обшил стены плотным частоколом из толстых веток. Но это было всего лишь начало. Сложнее всего оказалось работать с цельным деревом – валить сосны, счищать с них ветки, а потом укладывать в сруб. Всего-то и нужно было уложить четыре венца. Но на это ушел целый месяц. Зато когда сруб был готов, Зиновий почувствовал в себе силы и сноровку для того, чтобы сложить полноценную избу. Возможно, к следующий зиме он сможет справиться со столь сложной задачей. А пока что он был рад довольствоваться землянкой, которую еще нужно было подвести под крышу, которую нужно было сделать хотя бы с небольшим откосом, чтобы не затекала влага. А материал для крыши он нашел. Организовал и собственными силами осуществил промысловую экспедицию к охотничьей избушке. Сначала снял дранку с крыши, затем позаимствовал и стропила. За четыре ходки доставил все это к месту своего обитания. Умаялся. Зато к сентябрю крыша была готова. Погода к этому времени разладилась – похолодало. Но Зиновий не унимался. Он еще несколько раз сходил к избушке. Снял стекла с окон, чтобы сделать пару окошек в своем жилище. Плюс к этому разобрал печь, чтобы и у него в землянке был свой очаг. Даже нормальную печь соорудить смог. Кирпичи крепил самодельным раствором из глины, песка и воды. Даже дымоход сложил. И дверь в землянку поставил. Нетрудно догадаться, откуда он ее снял…

К октябрю жилище было готово. Погода теперь окончательно разладилась – стало совсем холодно, пошли осенние дожди. Но крыша выдержала испытание непогодой, и печь работала исправно – правда, поначалу немного дымила, но потом все прошло. Рыбы Зиновий на зиму насушил, мяса, грибов и ягод, правда, не в достаточных количествах. Впрочем, и зимой можно заниматься подледным ловом. Да и на зайца охотиться. А зайцы – это не только мясо, но и мех. Шапку можно скроить или даже полушубок взамен теплого, но расползающегося по швам тулупа. За те месяцы, что Зиновий провел здесь, он успел получить бесценный опыт выживания в диких условиях. И еще преогромное спасибо хотел сказать тем людям, которые когда-то соорудили охотничью избушку. Жаль, конечно, что ее пришлось частично разобрать. Если по законам общества, то это было самое настоящее воровство. Но суровые условия, в которых он оказался, диктовали свои правила игры. Когда-то Зиновий был противником охоты и даже осуждал тех, кто бил зверя и птицу в свое удовольствие. Однако с недавних пор он запросто, без всякого зазрения совести, мог запустить стрелу в утку, мирно плывущую в окружении своего выводка. Мог пройтись по всему близлежащему лугу, чтобы собрать и съесть все перепелиные яйца. И все равно, что тем самым лишит бедных птичек потомства. Он делал это по необходимости, чтобы не умереть с голоду. Вот если бы он из удовольствия убивал, тогда можно было бы и осуждать себя. А так душа спокойна…

Пришла зима. Холода, морозы, снега и вьюги. Но в землянке тепло. И на улицу выходить не страшно – тулуп хоть и дрянной, но в нем не замерзнешь. В сапогах вместо теплых портянок – сухая трава без жестких стеблей. Вместо шапки – копна волос. Конечно, далеко было не все так гладко, как хотелось бы. И ноги мерзли, и голова. Иногда случались такие ветра, что из землянки выдувалось все тепло вместе с дымом. Но уж лучше было зимовать здесь, в диком лесу, нежели в каменном узилище особой тюрьмы. Здесь он – свободный человек. А то, что приходилось коротать зиму в одиночестве, так ничего страшного в том он не видел. И со скуки он здесь не умирал. Да и какая может быть скука, если нужно постоянно бороться за выживание! Дров заготовить, рыбы наловить, зайца подстрелить, обед-ужин приготовить. Так уставал за день, что к вечеру с ног валился. И сразу же засыпал, едва голова утопала в ворохе сухого сена, которым было застелено его ложе…

Зиновий жил как дикарь, но это его ничуть не смущало. К лету следующего года он уже настолько приспособился к новой жизни, что никакая другая, казалось, ему была и не нужна. Как только сошел снег и подсохла земля, он продолжил обустройство своего жилья. Он так был уверен в собственных силах, что намеревался к осени поставить небольшую избушку на манер охотничьей. Что ни говори, а в землянке было не так хорошо, как хотелось бы…