Князь Мышкин и граф Кошкин - Ирина Курбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Кофейная чернота давно уже сменилась мутноватой серостью и за окном тоскливо зашаркала дворницкая метла…. «Мариванна, у пятого подъезда ты мешок забыла?–донеслось с улицы,– Ща, мусоровозка от твоих бутылей одни осколки оставит!»
Шарканье прекратилось, ему на смену пришло тяжелое пыхтение автомобиля. Судя по всему, это была та самая мусоровозка, которая грозила уничтожить заначку хозяйственной Мариванны.
–А ты не изменилась.
–Не поняла.
–Не изменилась, говорю. Хотя я тебя не сразу узнал.
–Мы, что виделись раньше?
–Года три тому назад, на ноябрьские. Классно тогда потусовались.
–А я тебя совсем не помню.
–Понятное дело. Ты же сразу на Шурика запала. Только не спрашивай, как он живет. Не знаю.
–А может, я сама знаю?
–Врешь. Он больше семи месяцев ни с одной не выдерживает. Тоскует в неволе.
–Давно его видел?
–Давно. Сразу после госпиталя.
–Чего так?
–Да….. Уходил было одно, вернулся другое. Ну, собрались, выпили, чувствую, чужой я. Кто карьеру делает, кто зелень косит. Баксы, тачки, телки. Москва сытая, мытая, наглая. «Молодежь золотая» когти рвет, буржуины–сволочи сараи свои украшают. Тошно.
–А в Центр, как попал?
–Случайно. Переклинило меня тогда. Колеса глотал, ширяться пробовал, только бродилки мне не в кайф. Может, кто от них рай и видит, а у меня Ванька с Михой перед глазами ..… Другое дело водки попить. Залил и вырубился, но чтобы сразу. Я, во хмелю бешенный, запросто покалечить могу. Прилично так кантовался. Пьянки, драки, на пузырь всегда найдется, пенсия по инвалидности, опять же грузчиком пару сотен срубить можно. А как–то раз проснулся, ничего не помню. Темнота, хоть глаз выколи. Чувствую доски подо мной. Сначала думал нары, потом дошло, прямо на полу валяюсь, и все болит. Фейс руками потрогал, а там ни глаз, ни носа, сплошная опухоль. Ну, я туда–сюда, головой повертел, пустота кругом, кое–как встал на четвереньки и пополз. Бац! Башка в стену уперлась. Рукой провел, похоже на бревна. Мама родная, что же это? А может, глючит? Зубами руку цап–больно! Страшно стало и как заору: «Эй, есть кто живой?» Тишина. Я опять: «Выпустите меня!!!!» Ни звука. Не знаю, сколько я так орал, вдруг слышу, заскрипело что–то, и свет вспыхнул. Яркий, сил нет. Я глаза зажмурил, а когда открыл, вижу мужик незнакомый. Со мной ни слова, подошел к противоположной стене, малость покопошился, черная доска вверх поехала, а за ней окно. Длинное продолговатое, от пола далеко, а от потолка близко. Стекол нет, только решетка. Ветерком потянуло. Мужик через мои ноги перешагнул и в дверь. Опять я один остался. Выбраться даже не пробовал, понимал, что дверь заперта, а решетку зубами не перегрызешь. Лежу, глазами по стенам шарю. А комнатенка, хоть и не жилая, но вполне приличная. Пол–доски струганные, шкуренные, стены бревенчатые. В углу тонкий матрац и валик вместо подушки. Снова мужик появился, обе руки заняты, подмышкой рулон, и прямиком к окну. Дальше провал. Очнулся от боли. Чувствую, как мне рот разжимают, а потом льют туда чего–то. Хотел выплюнуть, да куда там. У этого амбала пальцы, как клещи и захват мертвый. Вкус у пойла странный был, кисло–соленый с дымком. Тут я опять вырубился. А потом…. Помню, глаза открыл, состояние, как в невесомости, тела не чувствую, только голова кружится. Я ее повернул, а у окна тот самый мужик, сидит прямо на полу. «Как зовут–то тебя, помнишь?»–спрашивает. «Помню»,–говорю. Усмехается: «Для начала неплохо». А сам подмигивает. «Для какого начала?»–и сесть пытаюсь. Мужик ко мне: «Давай–ка, помогу»,–как ребенка меня поднял и на матрац переложил, под шею валик подсунул, голова сразу кружиться перестала,–Лежи,–говорит,–Пить захочешь, вон у окна,–а там, на циновке два чайника странной формы и чашка без ручки,–Есть пока не дам». И ушел. В общем, трое суток я как бревно провалялся. Очнусь, чувствую плохо мне, и пить хочется. До циновки доберусь, налью себе в чашку и залпом. Пойло противное, но другого–то нет. И опять в темноту. А потом чувствую, легче. Судороги прошли, ломать перестало. Когда мой «тюремщик» в очередной раз пришел, я даже встать самостоятельно смог. «А ты, парень, крепкий,–смеется,–Ну, давай лапу. Я Алексей Михайлович, но вообще–то народ меня Лешим зовет». Вот так и познакомились. Он тогда со мной долго возился, заставлял пить какие–то снадобья, еда только рис и овощи. Мало–помалу отпустило, потом организм в норму приходить стал, мысли в голове появились: что…., как….., почему….. Раз Леший пришел и говорит: «На вот, займись. А–то башка небось атрофировалась»,–и книгу мне протягивает. Книженция старая потрепанная, обложки нет, на первой странице надпись «Дао Де Цзин», а чуть ниже «Лао Цзы». Листаю дальше: «Дао–это сокровенная суть всей тьмы вещей, это высшая ценность для истинного человека……». Что за фигня, думаю, и так крыша не на месте, а после этого и вовсе спятить можно. Книгу от греха подальше в угол, сам на матрац, а заняться–то нечем. Всю каморку к тому времени я уже изучил и пейзаж за решеткой тоже, а на «волю» Леший не пускает, рано говорит. Ну, взял книгу по новой. Сижу, читаю. Чувствую, затягивает. Ни хрена не понимаю, а оторваться не могу. Вдруг натыкаюсь на фразу: «Путь длиною в тысячи ли начинается у тебя под ногами, нужен один только шаг», и тут меня проперло, не заметил, как морда мокрая стала….. Ну, в общем, так я в «Hard» и попал, собственно тогда его еще не было, он потом появился.
–А что, там все такие, кого Леший в канаве подобрал?
–Нет, конечно. Но таких достаточно.
–Прямо Иисус Христос какой–то. Больных лечит, голодных кормит. И последователи есть? Апостолы. У Христа их двенадцать было, а у него сколько? Слушай, а может он прославиться решил? Как великий наставник? Гуру среднерусской возвышенности.
Как он на меня посмотрел!!!
–Ты, геноссинг, того…. Фильтруй базар. Прежде чем рот открыть, еще и подумать невредно. И чего ты все время нарваться пытаешься?
–А мне не нравится, когда врут. Развел тут. Закон сюимоментности, попутчица, прошлого нет, будущего не будет.… А оказывается, ты меня знал давно.
–Никто тебе, дура, не врал. Лицо мне сразу знакомым показалось, это правда, а вот где я тебя видел, допер только после твоего идиотского стриптиза. А если мы в одной компании водку пили, то ещё не значит, что мы друг друга знаем. С тех пор три года прошло, считай, в другой жизни.
В–з–з–з–з…., стул из–под него аж со свистом вылетел. Спиной повернулся и в окно смотрит. Фигово получилось. Молчим. Как бы так
