Дэлл - Вероника Мелан

– Говори, – приказал коротко.

– Нечего говорить. Сработала какая-то неучтенная сигнализация – приехали частные охранники…

– Так, значит, тебя видели еще и охранники?

Голос его звучал тихо и ровно, почти шелестел, как змеиная шкура по прелым листьям.

– Мельком.

– Сколько?

– Что «сколько»?

– Сколько их было?!

– Трое.

Он сжал губы, медленно опустил голову и закрыл глаза. Какое-то время сидел, пытаясь сдержать растущую внутри ярость на бестолковую меня, и молчал. Его контролируемый гнев пугал больше открытого недовольства. Напротив будто сидела бомба замедленного действия: сверху – гладкий пластиковый корпус, приятный на ощупь, внутри – смертоносная начинка.

Затем Дэлл отпустил мои руки, поднялся и принялся закручивать гнутый, как гармошка, тюбик с мазью.

– Раздевайся.

– Что?

– Снимай водолазку.

Я растерянно посмотрела на его пальцы, собирающие со стола вату и скидывающие ее в стоящее рядом ведро, но раздеваться не торопилась.

– Я должен посмотреть на порез.

– Я могу сама… дома.

– Дома… – Он холодно улыбнулся, зловещий в своем спокойствии. – Дома ты теперь будешь не раньше завтрашнего утра, рана может воспалиться. Название охранной организации? Бейджи, логотипы…

– Я не видела.

– Отличительные знаки на их машине или одежде?

– Не успела заметить.

– Адрес.

– Что?

Дэлл повернулся ко мне лицом, застыл, непробиваемый, как гранитный монумент.

– Адрес того дома, который вы пытались вскрыть.

– Нет-нет… зачем, не надо вмешиваться…

Он шагнул навстречу, наклонился и жестко сжал мою челюсть пальцами, заглянул в глаза. Я чувствовала себя темной пещерой, которую осветил вертолетный прожектор.

– Ты неподражаема в своей наивности. Думаешь, они не вернутся за тобой? Не за это им платят? Увидели раз – найдут. Их ведь не убили, так? Тебе удалось уйти сейчас, а завтра в твою дверь постучат. Адрес!

Последнее слово он рыкнул так, что у меня внутри все задрожало.

– Ирбис-драйв, двадцать четыре… – слова вывалились из меня, словно из прохудившегося мешка.

– Молодец. – Пальцы разжались. – А теперь снимай водолазку.

Он это серьезно? В этот момент я думала отнюдь не про водолазку: он что, серьезно собирается нагрянуть к тем охранникам, заставить их отступиться от преследования? Неужели они правда могут вернуться за теми, кого упустили этим вечером? Если бы не дымовая граната Рика, у крыльца полегли бы все. Боже, какой постыдный провал, в первый раз за всю карьеру. Кто просчитался – Тони, Фрэнк? А теперь, судя по реакции Дэлла, последствия подобного прокола затянутся вокруг шеи металлическим кольцом. Я, конечно, была готова ко всему, мы все были готовы, но теперь, когда разработанный план впервые пошел наперекосяк, навалился страх.

– Они могут никогда не вернуться.

– Могут. Но скорее всего вернутся. – Дэлл снова приблизил свое лицо к моему: – Ты не на своем месте, Меган. Это жесткий бизнес, в нем нужны ум, смекалка, сила и мозги. Много мозгов. А ты едва ли соображаешь, куда ступила и что за этим последует.

Я напряглась – то ли от его слов, то ли от его близости – и сжалась в комок под пристальным взглядом.

– Ты все еще одета.

– Поразительно, правда?

– А вот язвить не надо. Помочь?

Я стушевалась. Дэлл так или иначе настоит на своем, не позволит распивать на кухне чай с сочащимся кровью порезом. И осмотреть бы надо: здесь, в этих условиях он сможет сделать больше, чем я дома в одиночестве, и он прав – чем быстрее, тем лучше… Но раздеваться при нем?

Как сложно решиться. Я не двигалась с места.

– Меган, в чем дело? Я обещаю не перевозбуждаться.

Ага, теперь ирония с его стороны. Шевельнувшееся раздражение помогло действовать: ну и пусть увидит, что мои формы ничего особенного из себя не представляют, рано или поздно все равно увидит, не вату ведь в бюстгальтер подкладывать…

– Там не с чего возбуждаться, – процедила я. Поднявшаяся волна злости пришлась как нельзя кстати: я использовала ее в качестве топлива для пытающейся заглохнуть решимости и стянула водолазку через голову.

Дэлл застыл, глядя ниже моего подбородка, – лицо его окаменело, челюсть напряглась. Я медленно вдохнула, выдохнула и отвернулась в сторону. Да, я плоская. К тому же порезанная. Гнать меня надо поганой метлой, срам, да и только…

Через несколько секунд он медленно опустился на корточки, приблизился ко мне и завел свои руки мне за спину, будто приобнял. Я не сразу поняла, что он делает, опешила, а когда сообразила, было слишком поздно: замок оказался расстегнут, бюстгальтер медленно соскользнул вниз. Спокойное лицо Дэлла находилось в нескольких сантиметрах от моего.

Господи, только не голышом…

– Тихо. Тихо, Меган, – он смотрел прямо в глаза, – иначе не промыть.

Я отвернулась и зажмурилась, сгорая от его близости и собственного стыда. Сейчас его взгляду предстанут две маленькие пирамидки – такие не ложатся в ладони, не наполняют их, стыд и срам… зачем я позволила, зачем вообще приехала сюда!

Пореза коснулись теплые пальцы – я резко втянула воздух.

– Я постараюсь обезболить. Терпи.

Жидкость с антисептиком потекла вниз, по животу. Мои щеки полыхали.

Он действовал мягко, аккуратно, а я не смела открыть глаз. Старалась не дрожать, не дышать, не быть здесь. Не слышать капающую обратно в миску с отжатого тампона воду, не чувствовать запах его одеколона, холодивший грудь воздух и жгущее касание пальцев.

Спустя какое-то время он закончил: наложил на порез мазь, заклеил пластырем, но вместо того чтобы подать мне водолазку и отвернуться, положил ладонь поверх пластыря и какое-то время молчал. Его прикосновение плавило кожу, а тишина давила.

– Меган, – мягко попросил он, – посмотри на меня.

Шея не гнулась, голова, словно насаженная на заржавевшую конструкцию, провернулась с трудом. Не разлеплять бы веки, но ведь он попросил…

Когда наши глаза встретились, он произнес:

– Я хочу, чтобы ты ушла с этой работы.

В его взгляде смешались тепло, боль и грусть, я перестала дышать.

– Я дам тебе денег. Смени работу, хорошо?

Мне бы промолчать, но его внезапная забота сокрушила благоразумие. Руки маленькой Меган обвились вокруг мощной Дэлловой ноги: «Ты ведь не уйдешь? Никогда-никогда?»

– Если я сменю… ты останешься?

Прошептала – и прокляла себя за слабость.

Он долго и тяжело смотрел – будто в самую душу, – затем отвернулся, отнял пальцы от моей груди и поднялся с ковра. Аккуратно подал прикрытый водолазкой бюстгальтер. Я принялась одеваться, глядя в сторону.

Тишина ответила на оба наши вопроса.

Открытая дверца морозильника явила миру нагромождение покрытых инеем пакетов и картонных упаковок. Хрустнул заиндевевший полиэтилен.

– Есть пицца. Можно разогреть.

– Меня устроят обещанные тосты с сыром.

– Как скажешь.

Дверца чмокнула, закрываясь. Кутаясь в большое махровое полотенце, накинутое поверх безразмерной майки (его майки), я наблюдала, как Дэлл достал из шкафа хлеб, положил два квадратных ломтя в тостер и сдвинул рычажок вниз, утапливая их в лабиринт нагревающихся спиралей. Застиранная водолазка сохла на батарее в ванной.

Он повернулся и положил обе руки на стол – стальная футболка обтягивала мощный торс, жалась к крепким бицепсам, едва не трещала по швам. Большие руки, большой мужчина и такая домашняя обстановка. Уютная кухня, потерявшаяся в большом незнакомом городе. Сюрреализм.

– Чай, кофе, алкоголь?

– Зависит от темы дальнейшей беседы.

Дэлл улыбнулся. Тикал таймер тостера, стараясь свести секунды обратно к нулю.

– Тогда алкоголь.

– Значит, уже знаешь тему.

– Да, знаю.

Я вздохнула, предчувствуя новые вопросы.

Дэлл вышел в гостиную, где, по всей видимости, хранились запасы бодрящих огненных жидкостей, способных помочь течению разговора на неприятную тему. Я огляделась. За окном, укрытый темнотой, спал Нордейл. Вот бы посмотреть на него при свете дня, побродить по улицам, вдохнуть осенний воздух незнакомых улиц. Получить бы сюда пропуск, устроиться бы на новую работу, купить дом, не такой большой, как этот, поменьше, зажить нормальной жизнью.

С Дэллом.

Мечты.

Чужая кухня благожелательно молчала, поглядывая на меня дверцами шкафчиков, глазами блестящих поварешек и деревянными панелями, проложенными бежевой плиткой. Прошла всего неделя, а жизнь перевернулась…

Звякнул тостер, подпрыгнули вверх поджаристые куски хлеба.

Мой «рыцарь» вернулся минуту спустя с бутылкой в руках. «Ратана», – пояснил коротко (я хмыкнула, вспомнив бар) и принялся сервировать стол: нашел в холодильнике сыр, масло, ветчину, выложил теплый хлеб на широкую тарелку, загрузил в тостер новую партию. Затем налил водку в стопку, плеснул себе в стакан виски из бутылки, стоявшей рядом с холодильником, и занял место напротив.