Дэлл - Вероника Мелан

Когда в кармане завибрировал телефон, я победила пластину четыре раза. Из восемнадцати успешных попыток только четыре уложились в отведенное время. Последние две – за пятьдесят три секунды. Чак довольно чмокал губами.

– Во сколько сегодня подъехать?

– Через полтора часа, хорошо?

– Буду.

Взламывая магнитную комбинацию в очередной раз, я почти мурлыкала от удовольствия. Успею, я всё успею: и смыть табачную вонь, и привести себя в порядок. А потом – целый вечер наедине с тем, кто смыл с моей жизни привычную серость и вернул в нее краски.

Как удалось ему, незнакомому человеку, помочь мне обрести саму себя, себя прежнюю: веселую, целеустремленную, способную смеяться, желающую дышать полной грудью? Благодаря ему я снова слышала, чувствовала, впитывала, жила.

Через полчаса лампочка на электронном ключе триумфально зажглась зеленым, когда таймер отсчитал сорок шесть секунд.

– Все, Чак! Пятый раз вовремя!

– Тьфу, дура! Чего орешь-то так? Я почти оглох…

Ворчи-ворчи, старина Чак, вот тебе бутылка с любимым напитком, вот тебе частичка тепла и благодарности, а я побежала, мне пора – нужно успеть пожить, пока можно. Пока не истекли мои две недели.

Я быстро покидала вещи в сумку, торопливо попрощалась, толкнула скрипучую дверь и вырвалась на свежий воздух.

Два дня спустя. Суббота

– Я присоединюсь к тебе позже – отвечу на звонок, хорошо? – дождавшись моего кивка, Дэлл положил на капот «Неофара» тонкий планшет, включил его и принялся диктовать в трубку какие-то данные: – Нет, D3F не понадобится. Используйте что-то простое…

Ощущая необычайную легкость, я у машины сбросила с ног туфли и понеслась к воде, туда, где ворчало море, рассказывая о чем-то древнем. Добежала до линии прибоя, постояла, чувствуя, как холодная вода облизывает ступни, раскинула руки в стороны и рванула вдоль берега. Джинсы тут же вымокли от брызг, соленый ветер взъерошил волосы, кардиган за спиной надулся, словно парус.

Свобода. Непонятная пьянящая свобода, радость бытия и блики закатного солнца на пенных гребнях. Я бежала до тех пор, пока «Неофар» за спиной не сделался маленьким, почти игрушечным, пока ступни не заледенели, пока голова не зазвенела от переполнявшего беспричинного счастья. Затем остановилась, выбралась на теплый песок и неторопливо, разглядывая половинки ракушек, побрела обратно.

Море. Как давно я не была на море.

Подрагивали на ветру листья коричневых водорослей, веселились на волнах солнечные зайчики, шелестели пушистые клочки пробившейся сквозь песок травы. Тишина, свобода, необъятный простор и вечность, застывшая без времени. Здесь жизнь ощущалась как-то иначе.

А может, она ощущалась иначе не здесь, а везде? Последние два вечера слились в одну цветную киноленту, воспроизводящую кадры из жизни счастливого человека. Слайды – ворох разноцветных шуршащих фантиков. Бесценная коллекция воспоминаний.

А все потому, что он – Дэлл.

Вот «Неофар» несется по ночному шоссе, взрезая тьму яркими лучами фар-прожекторов, кусты на обочинах слились в бурую полосу, и я снова визжу – на этот раз от радости, от восторга, от гулко бьющегося сердца.

– Еще быстрее?

– Да!

– Ты уверена?

– Да, покажи мне максимум!

– Что ж, ты сама попросила…

И мир летит навстречу, словно тоннель машины времени, – рвущаяся вперед бесконечность. Все несется мимо, свистит, тонет позади, и незыблемо лишь полотно бесконечной бетонной дороги, ведущей из ниоткуда и в никуда, и лежащие на руле спокойные, уверенные мужские пальцы. Дрожит сиденье, дрожат нервы, и рвутся наружу ликование и адреналин, переходящий в веселый визг, стоит ноге водителя сильнее надавить на педаль газа…

А вот удивленный Дэлл, в руках которого – огромный пук розовой сахарной ваты.

– И что прикажешь с этим делать?

– А то ты не знаешь!

Он смотрит, а в глазах смешинки: «Сумасшедшая. Сумасшедшая чертовка…» Вокруг ревут карусели, кружит толпа, мигают сотни разноцветных лампочек и слышатся хлопки, щелчки, радостный гомон. Пахнет пряниками, жареными орехами и весельем.

– Я хочу мягкое солнышко!

– Что?

– Вон то, что под потолком.

На вечерней ярмарке у павильона с желтыми игрушками толпа – сгибаются приклады пневматических винтовок, пальцы кассира жадно сгребают с прилавка мятые деньги и отсчитывают патроны.

– Тебе самое большое?

– Мне любое.

Мое дыхание замирает.

Дэлл почти не целится. Сахарная вата щекочет щеку, пуков на палочке стало два – мой и его, а мишени валятся одна за другой, словно держащие их металлические ножки вдруг сделались бумажными. Выстрел, выстрел, выстрел – народ одобрительно ликует, рябой кассир недовольно морщится. Средний ряд подбит, две верхних – готово! Еще секунда, и три нижних диска покорно склонили головы. А потом я улыбаюсь, сжимая в руках большое, словно круглая подушка, мягкое солнце с вышитым на нем довольным лицом.

Он еще морщился, не хотел ехать в темный тоннель на вагонетках, но одно мое капризное «хочу» – и тесная кабинка летит вниз под водопадом, подсвеченным красными и синими прожекторами. Ух, какая скорость и глубина! Ах, как вдавливает спинку на скоростном подъеме!

И нас двое.

Он бы ни за что не признал, что ему нравится суматоха этого вечера, но я видела это по его сверкающим глазам, по притаившейся на губах скрытной улыбке, по тому, как он наблюдал за визжащими на «Веселом Роджере» людьми, устремляющимися по вертикальному шесту в небо, к звездам…

А теперь вот море.

Как странно: в какой-то момент нам с Дэллом стало комфортно вдвоем, как добрым друзьям, и ни один из нас не спешил нарушить хрупкое равновесие наладившегося общения. Я не давила, не лезла в душу, не нарушала личного пространства, любовалась им вблизи, но все же издалека. Дэлл же оставался спокойным, доброжелательным, почти податливым, но шагов навстречу не делал. Пусть так. Мне хватало лишь его присутствия рядом, чтобы мир распадался на сотни светящихся звездочек, из которых состоит мечта.

Забылось утро, вновь проведенное в конторе Чака над магнитами, забылся Тони, потирающий ладони в предвкушении нового куша, отдалились мысли о предстоящем завтра взломе. Шестой день с Дэллом. Шестой день беззаботной, ставшей неестественно яркой жизни.

Море слизывало с берега песчинки, манило их за собой в глубину, ласкало мелкие скругленные камушки. Ни домов, ни людей – лишь суровая красота природы, застывшей в раздумьях.

Он не заметил, как я вернулась; звук шагов тонул в теплых сухих барханчиках. Ветер донес обрывки слов и фраз – Дэлл все еще говорил по телефону.

– Нет, я не могу сам, Мак. Да, в Соларе… да, я знаю, где этот склад, но не могу уйти.

Я тихо приблизилась, глядя на то, как ветер треплет короткие платиновые волосы на его затылке, и осторожно постучала по плечу.

– Можешь, – тихо сказала я.

– Я перезвоню.

Коротко пикнул телефон. Дэлл не выказал раздражения на то, что я подкралась незаметно и подслушала часть беседы.

– Это ведь по работе, да? Задание.

Он наклонил голову, но не ответил. В лучах заката кожа на его щеках отливала бронзой.

– Просто возьми меня с собой. Я посижу в машине, тихо. Мешать не буду.

Интенсивную работу шестеренок в его голове, казалось, можно было услышать сквозь завывания ветра. Наверное, важное задание, и наверное, ему хотелось помочь коллегам. Стоило бы просто сказать «иди», дать полную свободу, но так не хотелось лишать себя драгоценных крох – моментов, проведенных вместе. Шестой день. Осталось не так много.

Он размышлял еще несколько секунд, затем сдержанно кивнул.

– Только не устраивай неприятностей.

– Не буду.

Телефон в его руке вновь ожил. Как вовремя.

– Да, Мак. Хорошо, я еду.

Я отряхнула туфли, очистила ноги от налипшего, местами влажного песка и юркнула в салон.

– Пристегнись, – отрезал Дэлл. – Поедем быстро.

– Круто!

В отличие от него, серьезного, собранного, приготовившегося к работе и внимательного, я открыто лучилась довольством и едва не напевала под нос. Только бы скрыть тот факт, что сосредоточенный Дэлл вызывал во мне волну иррационального возбуждения, граничащую с экстазом. Сколько силы, мощи, сдерживаемой в железных тисках энергии. Вот бы сейчас мягко коснуться его виска губами, положить руку на колено, обнять за шею…

Когда машина резко вывернула на дорогу, вильнула и набрала скорость, кровь прилила к неположенному месту, и пришлось сжать бедра; на моем лице застыло безмятежное выражение.

Мужские голоса позади автомобиля звучали отрывисто и глухо; хлопнул багажник. Они прошли мимо «Неофара» – Дэлл, несущий в руках тяжелый темный кейс, и двое других, вооруженные автоматами. Одного из них я узнала – он присутствовал при подписании договора и после забрал его с собой, а вот второго, высокого, с длинными черными волосами, в плаще, доходящем ему до икр, видела впервые.