Боль мне к лицу (СИ) - Магдеева Гузель

Убийца расстегивает мне джинсы, ныряя рукой и туда, а я хватаю его за кисть, не давая продолжать движение, но он легко ударяет меня по лицу. Кровь не заставляет себя долго ждать: течет и из носа, и из губы, я дышу часто, но двигаться уже не могу.

Руки он убирает, наклоняясь ко мне, и вдруг проводит языком по губе, медленно, не торопясь, слизывая кровь. Дрожь сотрясает мое тело, и я не желаю знать, что является ее причиной.

— Мотылек, как легко тебя сломать, — так интимно шепчет он, будто признается в любви, но вдруг замирает. Слух у него не в пример лучше моего, потому что я не слышу абсолютно ничего, а он внезапно преображается, становясь похожим на опасного хищника, готового вот-вот бежать. — Бойся, — говорит маньяк, отступая в бок и не сводя с меня глаз. Я успеваю только моргнуть, как он исчезает из поля зрения, будто бы его и не было.

Глава 13

«Как мы перепугались!».

«Это было ужасно!».

«Он что, тебя лизал?!».

— Да пошли вы, — бурчу, пытаясь подняться и прислушаться.

Шаги. Шорох. Шепот.

— Аня?

Я узнаю голос Ивана, и кричу ему:

— Я здесь, — собираюсь рыдать, но тут вспоминаю, что где-то поблизости бродит убийца, играющий с полицейским в кошки-мышки. Что у него на уме?

— Анька! — судя по голосу, Доронин еще ближе к свалке. Я выпрямляюсь на дрожащих ногах, держась за покосившиеся ограды заброшенных могил, и протискиваюсь в узкие проходы меж них, пытаясь выбраться.

Он замечает меня, первым бросается вперед и прижимает к себе. Я обнимаю Ивана, готовая вот — вот в очередной раз разреветься, и слышу, как быстро бьется его сердце: тук-тук-тук.

— Анька, твою мать, я чуть не поседел! Какого хрена ты тут забыла?

— Я видела его, понимаешь, видела!

— Что? — он отстраняется, заглядывая в глаза и пытаясь поверить, не лгу ли я. — Он здесь?

Лицо Ивана кажется обезумевшим, а руки все сильнее сжимают мои плечи, будто не знакомые с чувством меры.

— Куда он ушел? — встряхивая меня, полицейский повышает голос, а я чувствую, как его поглощает тьма.

— Ты собираешься ловить его в одиночку? — пытаясь достучаться до разума, практически кричу в ответ, — он убежал, как только услышал тебя! Ваня!

Доронин достает из кармана мобильный и начинает раздавать приказы, словно забывая обо мне. Я мерзну, но уже не боюсь: рядом есть кто-то живой и не опасный. По крайней мере, мне хочется так думать, не прислушиваясь к словам убийцы. Я не отвожу взгляда, примеряя на него возможную роль психопата, но полицейский не вписывается в нее ни по каким параметрам. Либо… либо я смогла-таки создать себе божество.

Ваня заканчивает разговор, просит показать место, где мы находились с маньяком. Светит под ноги фонарем с телефона, пытаясь разглядеть отпечатки обуви, чертыхается, потому что ничего не видно.

— Ладно, пошли в машину, пока бригада не приехала, — сдавшись, наконец, он протягивает руку, и я крепко сжимаю ее. — Замерзла? Хватай пиджак.

Я крепко держу его за руку. Нервы дают о себе знать: начинается головная боль, и я понимаю, что дальше с каждым часом будет только хуже. Зубы стучат, да и вся я трясусь, идя так, словно подпрыгиваю.

— Анька, ты чего? — полицейский выходит из задумчивости и притягивает меня ближе, обнимая за талию. — Он тебе ничего не сделал?

Меж нашими лицами летает пух, словно снежная буря. Я молчу, боясь рассказать про то, что предшествовало нашей встрече. Как после этого Иван будет смотреть на меня: грязную, облапанную убийцей?

Но, кажется, Доронин понимает больше, чем я говорю. Резко разворачиваясь, Ваня берет мое лицо в ладони, приближая к себе.

— Аня, не молчи, пожалуйста! Он тебя обидел, да? — и от его искренних переживаний я сдаюсь, рассыпаюсь в мужских руках, растекаюсь лужей, забывая, как пару часов назад Доронин прижимал к себе и утешал свою жену. Сдерживаемые внутри крики наконец-то вырываются наружу громкими рыданиями. — Я его точно убью, — рычит Иван, вытирая слезы — сначала руками, а потом губами.

Я еле дышу через заложенный нос, но тянусь ртом к нему, и он понимает, целуя меня. Сначала нежно, неуверенно, но я отвечаю ему изо всех сил.

— Пожалуйста, — шепчу в губы, мечтая только о том, что его прикосновения сотрут из памяти чужие следы на моем теле.

Мы забываем, где находимся, забываем, что было до этого. Темное безумие теперь овладевает нами обоими, иначе я не знаю, как можно назвать то, что происходит между мной и Иваном.

Он распахивает на мне рубашку, задирает футболку вместе с бюстгальтером почти до шеи и начинает неистово гладить, сминать грудь. Чувствуя, как томительно тянет низ живота, я хватаюсь за его ремень, пытаясь расстегнуть не глядя, но лишь ломаю ногти. Иван на секунду отрывается от моего тела и стягивает с себя одежду вниз одним движением, а потом принимается за мои джинсы. Звук расстёгивающейся молнии кажется сумасшедше-возбуждающим, и я подаюсь к нему на встречу, чтобы почувствовать тепло мужского тела, но Ваня поступает иначе. Мужчина разворачивает меня спиной, подталкивая в сторону дерева и наклоняя, стягивает одежду еще ниже. Мне хочется видеть его в тот момент, когда он овладеет мною, но еще больше — ощутить в себе, поэтому я лишь сильнее выгибаюсь навстречу ему.

— Анька, что ты делаешь со мной, — шепчет Ваня, проводя рукой по моей промежности. Кажется, там все уже горит огнем, и мужчина стонет, ощущая этот жар. Он смазывает свой член слюной, хватает меня за ягодицы и одним резким движением входит внутрь. Я охаю и закрываю глаза, отключаюсь от всего вокруг, концентрируясь только на ритмичных движениях, которые совершают наши тела. Мне мало, мало его и я сильнее подаюсь навстречу, ощущая, как он входит на полную глубину.

— Только не останавливайся, пожалуйста, — умоляюще прошу, продолжая двигаться. Я боюсь, что он кончит первым, и я не успею получить свою порцию наслаждения, но зря. Иван разворачивает меня, прижимая к стволу, помогает стащить джинсы окончательно и подтягивает наверх. Я обхватываю его ногами, нахожу губы, и мы продолжаем.

— Ванечка, — шепчу ему, чувствуя, что еще чуть-чуть … совсем чуть-чуть… — Ах, - оргазм сотрясает меня с такой силой, что если бы не крепкие руки Ивана, я бы точно свалилась вниз. Поняв, что произошло, он начинает двигаться еще неистовее и в последний момент отодвигается, кончая не в меня.

Мы тяжело дышим, отступая друг от друга. Я ищу свои вещи, стараясь не смотреть по сторонам и не думать о том, где мы занимались сексом. Ваня протягивает мне джинсы, и я одеваюсь, опираясь на него и боясь заглянуть в глаза. На этот раз не потому, что мне стыдно. Страшно увидеть раскаяние, когда он поймет, что только что совершил, поэтому я пытаюсь держаться от него на расстоянии, но не выходит. Иван подхватывает меня на руки, прижимая к себе, словно я совершенно ничего не вешу, и идет вперед. И лишь наше прерывистое дыхание напоминает о том, что сейчас было. Я прячу лицо у него на груди, словно маленький ребенок, и мне становится хорошо. Немного стыдно, чуть-чуть натерто, возможно, не так романтично, но хорошо. Я приказываю себе не видеть, не слышать, чувствовать.

В машине он первым делом включает печку и отъезжает от ворот кладбища, буквально на пару метров, но так, чтобы оно не бросалось в глаза. Я все равно ощущаю его за своей спиной холодным дыханием смерти.

— Аня, — начинает полицейский, а я готовлюсь зажать уши, потому что боюсь услышать, что все это было ошибкой.

«Пожалуйста, пожалуйста, только не сейчас», — умоляю его мысленно.

— Расскажи, что он сделал с тобой. Обещаю, это никак не изменит мое отношение к тебе, — Доронин снова целует меня в губы, а я хмурюсь, чувствуя себя марионеткой, пешкой меж двух игроков, где каждый двигает ее по своему усмотрению. Почему-то теперь произошедшее кажется фальшью, и я стараюсь разглядеть что-то в облике Ивана, хоть что-то, способное пролить свет на творящееся вокруг. Но вижу только блеск в глазах, недельную небритость на осунувшемся лице.