Алмарэн - Элис Грин

13. Я иду к тебе.

Не помню, сколько прошло времени, может неделя, может месяц.

За окном все время было солнечно и это жутко бесило. Иногда в комнату заходила Мари и приносила мне еду. Я не мог спать и есть. Я вообще ничего не мог.

- Пап, надо поесть, давай, - ложка ударялась о мои губы.

Она, как и полагает сильной девочке, плакала ночью, когда я не должен был слышать. Плакала как двухлетний ребенок, у которого что-то очень болело. Плакала долго, почти до рассвета. А потом вставала и готовила завтрак. Обед. Ужин. Ходила в город. Продавала шубы.

Я смотрел на это, и не мог понять, почему лежу на этой кровати, пока она одна страдает?

Но я просто не мог ничего делать. Пока я ел, разбил две тарелки.

Так дальше продолжаться не может.

Ханна приехала, как только смогла. Одна, без детей, как я и попросил в письме.

Ранним утром она ворвалась в дверь, вся в слезах, и вдоволь наплакавшись с Мари, зашла ко мне.

Мои пальцы бездумно листали страницы какой-то книги, буквы все никак не соединялись в слова.

- Братец, - ее руки сомкнулись за моей спиной, - ты так похудел.

Ее встревоженное лицо бесило меня. Но я сдерживался. Мне не хотелось жалости. Хотелось просто остаться одному.

- Я позвал тебя, чтобы ты забрала Мари.

- Надолго?

- Навсегда.

После долгой тишины, я поднял голову на сестру.

Она удивленно и печально наблюдала за веткой, бьющей в окно.

- Я буду высылать деньги на ее содержание каждый месяц. Столько, сколько скажешь. Не хочу обременять тебя, но со мной она погибнет. Ты сама знаешь этот город, и то, как он поступает с сиротами.

Она так сильно сжала руки, что захрустели пальцы.

- А без Мари погибнешь ты.

Пришлось приложить усилия, и коснуться ее плеча, чтобы она хоть чуть-чуть поверила, что я в норме.

- Со мной все будет хорошо. Я останусь тут, и буду приглядывать за остатками леса. Обещаю, завтра же встану на ноги. Пойми, Мари нужны люди, семья и школа. Я не смогу дать ей этого. А Алма… ее мама, хотела этого больше всего.

Вдруг дверь так резко распахнулась, что ручкой ударилась о стену.

- Ты все врешь! – закричала, зареванная Мари, испепеляя меня взглядом, - ты просто струсил! Ты струсил жить дальше! Мне никто кроме тебя не нужен, ни школа, ни друзья! Как ты не понимаешь? – на последних словах ее голос затих, и я понял, что если не сейчас, то больше никогда.

- Не смей так говорить со мной. Иди и собирай вещи. Завтра утром ты отплываешь вместе с тетей. Можешь забрать все, что хочешь.

Она выбежала, закрыв дверь с той же силой, что и открывала. Мне кажется, повредилась петля.

Ханна сняла мою руку с моего плеча и встала, гордо задрав голову.

- Я думала Алма – монстр, но я ошибалась. Не волнуйся, Мари будет в полном порядке. Хорошего дня, брат.

На рассвете следующего дня они отплыли. Я ехал вместе с ними в повозке. Мари молчала, сжав губы до белизны, но так и не прекратила беззвучно плакать, роняя слезы на подол платья.

Я делал вид, что мне все равно. Но то, как я с ней обошелся, было самым большим моим грехом. Но я знал, что ничего не дам дочке, кроме разочарования во мне, жизни, и людях. Я никогда не оправляюсь от потери.

В порту я сидел долго, пока корабль не исчез из виду. Все это время девочка стояла на палубе, и смотрела на меня, не уходя до тех пор, пока мы не перестали видеть друг друга.

Я так ей и ничего не сказал. Ведь одно слово, я не выдержал, и попросил ее остаться со мной, жить со мной, и разделять жалкое существование.

Однако обрекать ее на несчастья я не мог себе позволить. Не свою дочь. Не нашу дочь.

И правильно сделал.

На ближайшие несколько лет алкоголь стал моим другом. При Алме я позволял себе бутылку эля. Сейчас их было две только в обед. В постоянном похмелье, мне часто виделась Алма, она говорила со мной, ругала меня. Я знал, что это обман, но лучше так, чем бродить по лесу, крича ее имя.

Деньги я зарабатывал охотой. Отстреливал оставшееся на клочке леса зверье. Вплоть до белок.

В таверне ко мне часто подсаживались женщины, желая провести вместе ночь, а меня тошнило от мысли, что кто-то кроме нее будет меня касаться. Вся жизнь стала сплошным круговоротом вина и сна.

Мари забрала волков с собой.

Но ко двору прибилась какая-то собачонка, ей нравились кости, которые я выкидывал во двор. Так у меня снова появился друг.

Всегда, когда начинался дождь, я выходил на улицу, сидел на крыльце, и гладил своего Калеба, как я его назвал. Потом он стал жить и со мной дома.

Шли года, а я все не замечал их.

Наверное, так бы я не спился, если бы не чудо.

А чудо приехало через десять лет.

К тому времени я превратился в старика в свои сорок лет, с трясущимися руками.

Ох, сколько раз я хотел покончить с собой! И каждый раз одно и то же «дурак!» в моей голове. Становилось стыдно.

Город претерпел изменения.

Однажды на рынке, я услышал, что из столицы назначили нового, молодого мэра, который взялся за город двумя руками. Уже началась реконструкция нашего ветхого порта.

И впрямь, на улице стало чище, открыли еще одну школу. Даже лес, сгоревший почти дотла, обзавелся ростками и побегами, а кое-где и редкими деревцами.

И вот, зимним днем, я сидел дома, и решал в каком часу мне почти в таверну, как в дверь кто-то позвонил. За окном мела просто адская метель.

- И кого принесло? – заворчал я, открывая заслонку двери.

На пороге стояла девушка в легкой шубке, с чемоданчиков в легкой, кружевной шляпке.

- Вы ошиблись, - бросил я, собираясь закрыть дверь, как гостью ловко подставила ножку.

- Ты что, - личико засветилось мне в приветствие, - папа, это же я!

И статная девушка, бросив чемодан, кинулась мне на шею, и принялась целовать в щеки и губы.

Я, было, не поверил. Неужели…

- Мари, - протянул я, осматривая эту взрослую, красивую девушку рыжими завитками волос у висков, - ты больше не похожа не лисичку.

- Ну, - она смеялась, - десять лет прошло. О, ужас, на кого ты похож! А ну-ка, быстро в умывальню! Ты бреешься вообще? А на столе что?

Там, кстати, была полная коллекция бутылок из таверны.

Она тут же сделалась хмурой. Как в детстве. Рука в боки, и губу надула.

Я, наверное, впервые за эти десять лет и улыбнулся.

- Мама тебя не видит! Вот уж она бы откусила тебе голову. Давай, бриться, мыться, и поговорим. Я скучала, вообще-то.

Пока я приводил себя в порядок, все гадал, за какие мои заслуги она вернулась сюда, ко мне, отцу, который ее бросил.

- Я не в обиде, - говорила она, ставя передо мной суп, который сварила на скорую руку, - я понимаю, что ты сделал это ради меня. Хотя лет до четырнадцати я тебя люто ненавидела. Знаешь, какие эти твои племянники несносные? Ох, я рада, что вернулась туда, где я один ребенок.

- Ханна отпустила тебя?

- Да, - Мари и сама теперь села за стол, - ах, я же не сказала! Теперь я, - она что-то достала из чемодана, бумажку с печатью, - дипломированный врач! У нас открыли женскую академию, которую я закончила по специальности медицина. Тут, как известно, один врач, и тот уже возможно помер. Так что, буду жить и работать с тобой.

Мне все это казалось нечистым.

- Есть ведь и еще какая-то причина, по которой ты приехала сюда, да?

Суп на огне чуть не выкипел. Ей пришлось подняться и тут же снять его. Чуть не обожглась.

- Да, - дочка подошла ко мне, и обняла меня сзади, положив голову мне на плечо, - Я не могла жить спокойно, зная, что ты тут один. Я тоже люблю ее, пап. Но она бы не хотела всего этого. Она хотела, чтобы мы, как сейчас, были вместе. Так что не противься! Теперь мы с тобой заживем!

Как гадалка, она почти точно предсказала будущее.