Алмарэн - Элис Грин

- Эй, - позвал я, но ближе не подходил, давая ей выбор, - ты сама ведь захотела. Если не хочешь, сейчас же это отменим, и вернемся в пещеру, есть торт. Без… всего этого.

Она пожала плечами. Медленно вышла из воды.

У нас не было церкви или еще чего-то подобного. Из свидетелей только лес. Вместо священника холодный камень, который Алма звала алтарем, и твердила, что священней места для нее нет. И все же она хотела испытать то, что чувствует человеческая женщина, навсегда отдаваясь мужчине. Целиком и полностью. А я хотел исполнить ее желание.

- Я многому учусь у людей, - обняв себя за плечи, она медленно, будто прекрасная тень подошла ко мне, и взяла мою холодную руку, - и традициям тоже. Я хочу, чтобы ты говорил, что у тебя есть жена. Что у тебя есть я. Чтобы не случилось.

Боже, какая ты смешная. Я чудом не усмехнулся, а то обиделась бы.

- Какая же ты собственница, Алма. Прекрасно же знаешь, что я и так от тебя не уйду.

Она зарделась от смущения и опустила голову. За эти эмоции я и любил ее человеческую форму.

- Уйти можно по-разному. А теперь и твоя душа связана с моей. Навсегда.

Раньше, меня бы пугали эти слова. Быть связанным навсегда с чудовищем. Алмарэн. Грозой всей округи, пожирательницей людей. Однако кроме меня никто не знает ее. Никто не видит ее робкой, любящей, защищающей. Только я вижу ее страх. И ее надежду в глазах, пока она говорит мне свадебную клятву перед своим алтарем.

- Я всегда буду с тобой Алма. И всегда буду любить тебя, такой, какая ты есть. И на земле, и в другом мире.

Снова ее губы оказались в моей власти.

****

Платье упало на пол, стоило мне потянуть за две веревочки на спине. Она стояла спиной ко мне, совершенно обнаженная и прекрасная. Но все же прикрывалась руками, словно холодно. Хотя я заранее протопил всю пещеру, и повесил у выхода зимний навес из шерсти буйволов.

- Алма, - от звука моего голоса она вздрогнула, - если тебе страшно…

Она затрясла головой, и быстро опустив руки, развернулась.

- Не страшно. Давай, что там делают люди.

Я был даже рад, что Кай ей не показал ничего. Хотя, я и сам-то в книжках читал.

Я сел на подстилки из шкур, и подозвал ее к себе.

Какая она красивая, боже.

Опустившись рядом со мной, без какого-либо указания, Алма стянула с меня рубашку и принялась за штаны. Теперь испугался я.

- А неконтролируемых превращений не будет?

Страх из ее глаза тут же испарился, и она улыбнулась.

- Если ты только захочешь.

Смешная шутка.

- Давай в другой раз поэкспериментируем?

Закончив с одеждой, она оглядела меня, но сделала вид, что ее внимание ничего ниже моего таза не привлекло. Я поцеловал ее. Девушка ответила мне, и, закинув руки за голову, осторожно легла сверху, контролируя положение. Значит, все-таки боится.

- Слушай, - шепнул я ей на ухо, и чуть за него прикусил, - давай ты ложись на спину, так будет удобнее.

С каждой секундой она все больше подчинялась мне.

Теперь я, находясь сверху, поцеловал ее в висок, затем медленно спустился к шее, потом к груди, животу от чего она невольно вздрогнула и громоко выдохнула. Так, значит тут приятно. Мой язык прошелся дорожкой по ее животу, все ниже и ниже.

В пещере стало ужасно жарко.

Когда ее тело почти вытянулось в струну от удовольствия, я снова поцеловал ее у губы и спросил:

- Готова?

Я никогда не испытывал ни с кем такого единения. Алма была всем для меня. Она была мной, частью моего тела, моей души. Исчезни она сейчас, я бы не пережил. Отпустить сестру я смог – но ее. Никогда. Ни за что. Не в этой жизни.

- Ты моя, слышишь? - шептал я ей на ухо, пока она цеплялась за мою спину, как утопающий за плот, - и всегда будешь моей.

11. Вкус твоей крови

Пять лет спустя…

- Не нравится мне все это.

Лес все чаще дымился, но как только Алма туда прилетала, огонь уже гас, а деревья даже не тлели. Сухая осенняя трава только так воспламенялась от малейшего разбитого стекла или костерка. Но чуткое сердце моего чудовища чувствовало иное.

- Если ты скажешь, что это все Кай тебе козни строит, я уйду в дом сестры на две недели. Честное слово, что за глупости, уже столько лет прошло!

Синие глаза грозно сверкнули в мою сторону, а хвост чуть не огрел меня по спине.

- У меня нет паранойи, Рэн. Я знаю, что говорю.

- О, я не сомневаюсь в твоей мудрости, как и в логичности действий Айдена.

Алма обернулась и увидела, как волк, брызгая слюной, чешет воздух рядом с ухом, так по нему не попадая.

Она фыркнула.

- Очень смешно.

У нее бывают моменты, когда ей все вокруг кажется злом, и тогда я стараюсь ее не трогать, ухожу на охоту, или перечитываю письма Ханны. Вот уже как пять лет она замужем, счастлива, открыла свой цветочный магазин, а также промышляет лекарственными травами и мазями на их основе. Моему первому племяннику, Тому, уже три года, и пару месяцев назад родилась племянница, назвали Мартой. Обещает в этом году снова приехать, как и в прошлые три, если позволит здоровье и уход за ребенком.

«Как только Томми будет хотя бы семь, я обязательно привезу его с собой, и вы познакомитесь. Он такой чудный! Очень похож на нашего отца! Я не знала, что быть матерью такое счастье. Хотя, я вообще почти не сплю, постоянно меняю пеленки и варю каши, но все равно очень счастлива», - писала она, и всегда беспокоилась наших делах.

Благо, на фронте Алма-Рэн, все было очень стабильно, и мы вполне счастливо переживали каждый год.

- Что пишет? – наконец дурные мысли покинули ее голову.

- Да вот, - я протянул ей письмо, - если вкратце, то все хорошо, Грегори любит ее и детей. Кстати, родилась еще и девочка. Марта.

Пробежавшись по нему бегло, он подвинула бумажку когтем ко мне, и снова погрустнела.

Ну, все, это была последняя капля.

- Мое дорогое чудовище, да что с тобой?

Я сел рядом с ней и погладил по щеке, надеясь утешить.

Она медленно повернула голову ко мне и долго смотрела, будто думая над вопросом, как тогда, когда только училась нормально говорить со мной. Как давно это было…

- Вы, люди, долго заботитесь о детенышах. То есть о детях, да?

Так вот что ее беспокоит.

- На своем примере не могу показать, но да, люди очень любят своих детей. Даже когда те вырастают и у них самих есть дети.

- Почему? Разве они им не мешают жить? Вот медведицы сами гонят медвежат, как только те подрастают.

- Вообще, родители разные бывают. Но люди любят детей, потому что те приносят смысл в их жизнь. Есть о ком заботиться, переживать, любить. Это понимаешь, только когда сам становишься родителем, наверное.

Сам-то я не знал, и вряд ли когда-то узнаю. Если только племянников понянчить, и то уже взрослых.

Почему она задумалась об этом?

- Просто… я люблю наблюдать за детенышами. За оленятами, медвежатами.

- Даже за мной?

Я таки заставил ее улыбнуться и оживиться.

- Нет, ты не был милым ребенком, особенно когда пытался меня убить.

- Это все из любви, моя прелесть.

Да, это была странная любовь. У нас с ней.

Вдруг она заговорила о детстве. Впервые.

- Мне не повезло. У меня не было родителей, или того, кто заботился обо мне. Алтарь просто решил, что лес должен кто-то защищать. И появилась я. Дух. Там, на озере, я открыла глаза и росла, пока не стала достаточно крупной, чтобы защищать себя и других. Поэтому, наверное, всегда завидовала детенышам. А сейчас и самкам.

Эти мысли не давали ей покоя постоянно. Мне казалось, с тех пор, как она решила умереть вместе со мной, она слишком о многом думает. Ее «чудовищные» мыли об охоте, защите леса отошли на второй план, и она все реже шутила, очень мало говорила и словно бы увядала. Я уж испугался, что она заболела. Но где-то в глубине души, я догадывался. Она не человек, и не может дать того, что могла бы дать человеческая женщина. Проведя время среди людей, и поняв их был, теперь Алма считала себя чуть ли не лишней в моей жизни.