Алмарэн - Элис Грин

Мне ее слова казались бредом.

- А сейчас, - я взглянул в уставшие синие глаза своей жены, - сейчас мне что делать?

Она положила голову мне на плечо, и тихо-тихо прошептала.

- Сделать его жертву ненапрасной.

Мне хотелось что-то ей возразить, как неожиданно из-за деревьев послышался детский плач. Мы с Алмой переглянулись, и поднялись. Я осторожно опустил Айдена на весенний ковер травы.

Дойдя до источника звука, я заметил тот самый бурый плед, который держала в руках девушка.

Шагая босыми ногами по земле, Алма достигла находки, и осторожно подняла ее на руки. Та не переставая кричала, и извивалась.

- Это был Кай, - тихо, не отводя взгляда от ребенка, проговорила она, - это Кай убил его родителей. Вкус этой крови, даже в другом теле, я не забуду никогда.

У Алмы был какое- то странное выражение лица.

Я уже думал, что надо бы спасать ребенка из этих рук, как вдруг она прижала его к себе, и он тут же успокоился и замолчал. А лицо Алмы стало таким блаженным, будто боль, мучающая ее, только что прошла.

12. Наша оборванная нить.

Хоронить Айдена пришлось одному. Резко начался дождь, и Алма поспешила в пещеру, чтобы ребенок не простыл. Меня немного настораживала ее увлеченность этим человеком. Но пока я старался не думать об этом. Надо было проводить в последний путь старого друга.

- Я и впрямь надеюсь, - серое тело опустилось на дно грязной ямы, - что мы еще встретимся с тобой. Передай привет моим родителям, если увидишь.

И засыпал могилу землей.

В пещере меня ждало нечто удивительное. Алма в форме человека сидела на моем месте у огня, укутанная в одеяла. Ее нежный взгляд был опущен вниз, на ребенка, который только-только замолчал, и, скорее всего, спал.

Я поставил у входа оружие, снял мокрую одежду и присоединился у огня к ней.

- Я думал, раз Кай объявился, ты пока не будешь принимать человеческий вид.

Мне даже сначала показалось, что она меня не услышала. Все мысли Алмы были заняты воркованием над спасенышем.

- Кусок его плоти валяется на той поляне. И пробито крыло. Он будет очень долго восстанавливаться.

Голос был куда спокойнее, чем должен быть. Даже лицо, и то, выражало безмятежность. Я что, тут один переживаю за наши жизни?

Невзначай мой взгляд упал на ребенка.

Мы ведь так и не осмотрели его.

- Алма, мне нужно проверить наличие ран. Давай его сюда.

Очень нехотя, она передала сверток мне, и я раскрыл его рядом с собой. Малышу это очень не понравилось, и он тут же закряхтел, а потом и заорал. Точнее, она.

- Это девочка, - улыбнулся я, - скорее всего ей около двух лет. Может чуть меньше. Да все-все, заворачиваю обратно, не плачь.

Как только кокон снова был образован, Алма снова отобрала ее у меня, и, как ни странно, ребенок успокоился.

- Она тоже любит чудовищ, как я, - Алма усмехнулась и вдруг, буквально впервые за последнее время, обратилась ко мне.

- Как думаешь ее назвать?

До меня не сразу дошел смысл ее слов.

- В смысле назвать? Алма, у нее уже есть имя. И наверняка есть семья!

Жена покачала головой и сильнее прижала к себе ребенка.

- Ее семью только что сожрал мой несостоявшийся возлюбленный. Она останется со мной. Та женщина, ее мать, наверняка хотела, чтобы ее защитили. Она умерла, спасая ее.

Ох, глупое чудовище!

- А бабушка? Дедушка? Тетя. Она должна быть с семьей, как ты не понимаешь! Так принято у людей.

Мне показалось, она меня сейчас за эти слова задушит.

- Она останется со мной!

- Нет, Алма! Если мое слово имеет хоть какой-то вес в этой пещере, то она вернется домой!

*****

Восемь лет спустя.

- Пап, а оленьи глаза съедобны? – девочка палкой тыкала в труп оленя, которого я собирался разделывать, и как раз точил ножи, пока она приставала ко мне.

- Я не знаю. Спроси у мамы.

Теперь палка тыкнула в бок мне.

- Ты же знаешь, что ее тут нет! Так съедобны или нет!?

Серые глаза уставились в меня. Еще так нахмурилась, как злая лисица. На лису, она, кстати, и впрямь была похожа. Такая же рыженькая, шустрая и неугомонная.

- Мари, - я бросил ножи, - я не знаю. Давай их сварим, ты их съешь, и мы поймем, съедобны они или нет.

Как всегда, на любой рискованный эксперимент, она соглашалась с удовольствием.

- А давай! Ух, как я хочу попробовать глаза!

Немного отступим от сегодняшнего солнечного дня, и расскажем вкратце эти восемь лет.

Я честно начал искать ее родню сразу, как мы повздорили с Алмой в пещере. Обошел весь город, спрашивая знакомых о том, не видел ли кто молодую пару с маленькой дочкой. Но мне никто ничего не отвечал. Только в порту, один приятель-моряк мне сообщил, что этот в город перебралась одна из семей, пару недель приплыли на корабле и остановились в гостинице. А уже там мне сказали, что они жили тут одни, и сегодня выселились. Где их вещи или родственники, я не выяснил. Но одно знал точно – нельзя оставлять ребенка расти в пещере! Ей нужны такие же люди, как и она, чтобы расти и общаться.

Было еще одно логичное решение – приют. Но зайдя туда, и увидев босых и голодных ребятишек, я это решение тут же отбросил. Еще не факт, что ее заберут, и возможно, она так и вырастет в бедности и голоде.

Тогда пришлось признать – сейчас ее бросать нельзя.

И когда вернулся в пещеру, радостная Алма мне заявила – ее будут звать Мари. От последних двух букв ее имени, одной моей, и последней для красоты, потому что «Марэ» звучало не так красиво.

Да и вообще моя возлюбленная преобразилась, как только у нас появилась Мари. Постоянно улыбалась, читала человеческие книги по уходы за детьми, искала сказки. Шила вместе со мной ей вещи, полюбила ходить в город за молоком и кашами.

- Я понимаю ту женщину, - как-то прошептала она мне на ухо, когда мы вдвоем лежали голые у огня, - я бы тоже умерла за своего ребенка.

Потихоньку, вслед за ней, и я начал привязываться к этой рыжеволосой девочке. Особенно когда она вставала и постоянно падала, я ловил ее. Или когда укладывал спать, во время облетов Алмы. Кай так больше и не появился ни разу. У мужчин любовь к детям, наверное, наступает не сразу. Но когда она вдруг сказала «папа», я забылся и сунул руку в огонь вместе с кастрюлей.

- Это я ее научила, - смеялась Алма, когда я подскочил и затряс рукой, - правда здорово?

Мари тоже веселили мои движения.

Наверное, это и неплохая идея, растить ее.

Я занялся ее обучением, как только ей по примерным подсчетам исполнилось шесть. Сейчас, в десять, она на несколько лет точно перегоняла школьную программу нашей городской школы. Я узнавал.

На вопрос, не хочет ли она к таким же ребятам, как она, ее ответ всегда был одинаков: «Нет, мне нравится в лесу, с тобой и мамой»

Обращения Алмы в чудовище только приводили ее в восторг, а не пугали. Больше всего ей нравилось улетать с ней на облеты, если была хорошая погода и безопасность.

Но в город я ее все равно выводил, у нее даже появилось несколько друзей, когда она ходила на детские театральные представления или праздники.

Даже Ханне, как не странно, нравилась идея, что мы удочерили девочку.

Как только она узнала об этом, собрала в охапку свою семью, и приехала с кучей наставлений для меня и Алмы.

- Само очарование, - умилялась она у колыбели, которую мы поставили в доме Ханны на ее приезд, - уверена, они с Томми будут хорошим друзьями, когда чуть подрастут.

Каждый год, она с Грегори и племянниками приезжала в гости, мы топили дом, и жили вместе целую неделю.

Короче говоря, эти восемь лет прошли почти без забот и передряг.

Случилось только одно печальное событие – умерла и Клио. После гибели Айдена, мы узнали, что волчица была беременна, но, возможно, из-за стресса не выдержала, и погибла при родах. Мы спасли только одного щенка – Тару, которая теперь была подругой Мари. Кстати, и Тара принесла недавно двух волчат, так что мы растим уже третье поколение волков.