Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

Сержант ходит по длинному коридору — выбивает из головы все мысли, кроме как о нем самом. В мертвой тиши даже сердце подстроилось под ритм его ровных шагов. Стою к нему спиной, но прямо вижу его сияющие болезненной чистотой сапоги, педантично меряющие длину и ширину коридора. Стикк на достигнутом не останавливается — перепроверяет замеры раз по десять… Он может себе это позволить как представитель самой привилегированной категории. N4 не офицеры, на которых мертвым грузом возложено решение всех мировых задач, и не рядовые, на которых свалено механическое исполнение всех этих задач…

Стикк остановился у меня за спиной…

— Ну что, Герфрид?..

— Загрузил стандартную программу, командир.

— Слушай приказ! Избавить подопечного от этих клочьев! Надо будет — вручную пойдешь его чистить!

— Так точно.

Переключил программу чистки — это строгий режим, со зверюг чуть ни шкуру сдирает… По опыту знаю, чем это обычно кончается — мой зверь звереет. Замухрышку это уже начало серьезно злить. Он огрызается даже на еле заметную полосу, скользящую по его взъерошенному загривку. Зверюгу окружает черная аура счищенной шерсти, которая рассеивается у вытяжки… А Стикк не уходит — стоит над душой, ждет пока последний клок ляжет волосок к волоску.

— Если останутся проплешины — соберешь клочья и приклеишь обратно. Только ровно и аккуратно!

— Будет сделано.

Сегодня Стикк ну уж очень добрый. Лесовский думает, что он на меня за мою тягу к порядку взъелся — хочет вывести из рядов правил, чтобы убедиться, что я настоящий. Может он и рад, когда ему кто-нибудь, несмотря на последствия, челюсть ломает, но я ему такое удовольствие не доставлю. Готовлюсь распылять клей по корпусу взведенного яростью чудовища, лезть в вытяжную шахту его «норы» за оставшейся шерстью — ко всему, что Стикку в голову придет. В общем, готовлюсь к тупому подвигу. Был бы Стикк бойцом похуже — мы бы его давно из отряда вышибли ко всем чертям. И если бы мы знали, что он за наш счет перед Ульвэром выслуживается — ему бы несдобровать. Но Ульвэр для него бог — Один, собирающий дружину убитых в бою воинов. Это верно — мы все здесь проверены и боем, и смертью… А Ульвэр… Я не хотел бы служить под чьим-то еще командованием. Вот за эту убежденную преданность мы Стикку многое прощаем. Кроме него, мы дерзости никому так не спускаем… Правда, кроме него, нам дерзить никто и не смеет…

— Сожми кулаки покрепче, боец, и не думай об этом. Лучше подумай о том, что все рушится — все рушится, Герфрид… Пока еще это не очень заметно, но мы уже отдаем наши жизни не за земли, не за будущее — только за клочки пустыни, только за обглоданные временем дни. Даже Снегов ничего с этим не сделает — поздно. Уже давно поздно. Мы уже в хвосте времени. Наши генералы еще могут придержать хвост этого временного зверя, но оседлать его они уже не могут. Пока у нас есть силы, но скоро зверь покажет нам оскаленную пасть и оставит нас позади.

Я повернулся к Стикку, а он как всегда ядовито улыбнулся и, заложив руки за спину, направился к открытым вратам, чтоб застыть там с бичами…

— Переходим на готовность первой степени!

Срочно бросаем, прячем и отключаем все, что не должно попадаться Ульвэру на глаза… Мы равняем по линии зверюг, а сержанты — нас… У врат блоков ставят «защитников»… Все не только затихает, но и застывает… Только никто точно не знает, сколько мы так простоим.

Мне от этого всего не то, что скучно стало, — просто тоскливо… Это ж прощание чистой воды… А главное — неизвестно, перед чем мы прощаемся со всем, к чему привыкли… со всем, кроме Ларса Стикка — он ведь с нами… Я открыл Владу линию…

— Хорошо Стикк нам дух поднимает…

— Стикк души не трогает — он нам головы студит… перед Хантэрхаймом.

— Как будто кто-то способен дойти до ледников Хантэрхайма не с холодной головой…

— С холодной головой нужно ступить еще на путь к нему. Герф, Стикк ведь правду говорит — скоро у нас передовые будут со всех сторон… Нас крушат на всех фронтах…

— Пока они — нас, потом мы — их.

— Герф, нам не то что победить — нам теперь просто выжить трудно будет…

— Наша победа — это и есть наша жизнь.

— Не обязательно… Мы можем повергнуть врага такими силами, которые погубят всех нас… А враг может повергнуть нас такими силами, которые не погубят нас всех…

— Мы способны победить — пусть будет это сложно и пусть риск поражения будет огромен. Риск — это еще не поражение. И подходить к нему следует с чистой головой и твердой уверенностью…

— Герф, все, что мы делаем с твердой уверенностью, — делаем либо по предельно точному расчету, либо по беспредельно шальной тупости… Ты или не рискуешь, или не понимаешь, что рискуешь, — другого не дано. При походе на риск мы штурмуем цель без точных данных по соотношению сил — это бой, исход которого еще не ясен.

— Влад, я понял — не тупой. Единственное, что нам дано риском, — стремление к успеху. Стремление, которое мы должны укрепить, — выбросить из головы все, кроме него.

— Верно, но до этого нужно…

— Нужно расчистить путь, чтобы с него не сбиться — очистить голову от мыслей о поражении, думать о победе и победить.

— Тебе нужно очистить голову от этих лозунгов… Риск велик. И мы не должны принижать его степень — от этого он только возрастает. Перед тем, как к нему подойти, ему нужно дать непредвзятую оценку.

— Так поступают машины.

— И они побеждают.

— Но победим их мы — тем, что решительно пошлем к черту их расчеты и сделаем то, что они не учтут — вернее, учтут, но спишут под нуль по пункту неисполнимости.

— Герф, для этого и нужно оценить риск. Метнешь нож с поправкой на ветер — попадешь в цель точнее.

— Влад, я учту поправку, но не буду думать о том, что ветер — сокрушительный шторм. Я буду думать только о том, как попасть в цель.

— Не будешь думать, что это шторм, — не метнешь нож в полную силу. Герф, нам известны координаты цели, направление ветра нами определено — нужно учесть его силу… И останется только метнуть нож прямо в цель — с убеждением, что мы и правда сделали все, что могли.

— Влад, нам нельзя допускать мысли о поражении.

— Ты пойми, эти мысли не отберут у нас и нашей борьбы больше сил, чем наши ошибки при том, что мы эти мысли не допустим. Мы вступим в бой с полной силой, что бы ни было. Но, не видя объективной действительности, не увидим и подлинной цели — ножи только по указанным свыше координатам метать вслепую будем.

— Есть заданное направление — больше ничего и не нужно. Этого достаточно.

— Если ты знаешь, что оно задано верно — достаточно.

— Я знаю.

— Герф, никто этого точно не знает. Никто не знает, кто нам его задает. Мы не знаем, кем или чем он стал — никто из нас.

— Не смей! Он прошел все войны бессмертных! Под его рукой поднялись башни Ясного, и рухнули они к его ногам! Он видел первый луч, отраженный Хантэрхаймом, первую звезду, отображенную сводом Небесного, и первую тень, брошенную Шаттенбергом! Он пришел со смертью последнего полусмертного! Он последний из первых! Он верховный главнокомандующий Армии AVRG! Он возглавляет Совет AVRG! Не смей!

— Я смею, Герф! Я смею смотреть прямо вперед, не отводя глаз и под его взглядом! Не опущу глаз и перед будущим — будь там свет или тьма! И если я увижу там тени тьмы — буду делать все, чтобы эту тьму не допустить! Но не только! Ей под силу пройти! И я буду делать все, чтобы изгнать ее, если не смогу ее не пустить!

— Если этой захватнической тьме удастся пройти, то лишь по нашим трупам! После боя не будет никого и ничего, чтобы с ней бороться!

— Будет! Если вовремя эту мглу потеснить! И я попытаюсь ее прогнать! Постараюсь зажечь фонарь, который ей не погасить вместе с моей жизнью! Нужно только мозгами пораскинуть над тем, что может стать этим «фонарем»!

— Никакой тьме не прорваться, если ты ей путь всеми силами преградишь, — и мысленными, и всеми другими! А ты мозги по миру раскидаешь, когда их надо будет в кулак сжать! Будешь по темному беспределу бродить, когда надо будет на светлой точке внимание сосредоточить!

— Ну не будь ты таким тупым! Есть то, что сильнее нас! И это не то, что в Бою с Победой! Не то, что офицеры под контролем держат, — не то, что они у тебя перед глазами поставят и пальцем укажут для пущей ясности! Мы не знаем, что это! И офицеры не знают! Офицеры не все могут, Герф! Здесь есть силы большие, чем их!

— Выходит, что здесь узнать кто и что сильнее, мы сможем только при противостоянии! И мы должны задействовать все силы — и разум, и боевой дух!

— Герф, я это сделать и намерен!

— Ты намерен допустить мысли о поражении и думать, как какой-то долбаный «фонарь» соорудить!

— Мы не знаем точно пределы того, чему противостоим! Мы и того, чему противостоим, точно не знаем! Не прожгут лучи, не прорежут ножи — враг пройдет!